Андрей Лазарчук - Сироты небесные
За Антона принялись основательно, втроём. Сначала у него взяли мочу и кровь – довольно много, на его взгляд. Потом всего, с ног до головы, обстукали молоточками, покололи иголками, прилепили электроды к шее, вискам и темени и стали ломать вопросами на сообразительность и на скорость, после чего накрутили его в кресле-вертячке и снова принялись за вопросы. Самописцы шуршали по ленте. Ни в ком из троих медиков Антон не чувствовал ничего, кроме рутинного профессионального интереса.
– До завтра всё равно ты будешь отдыхать, – сказал наконец один из врачей. Он говорил по-русски почти правильно, но с сильным акцентом и по виду был, кажется, индусом. – Будут готов анализы биохимия-биофизика. Окончательное решение. Желательно – много спать. Снотворное?
– Сам усну, – сказал Антон и зевнул. – Только вот что: мы же за нашим парнем прилетели, он вчера…
– Да, знаем. Ментл конфьюжн средний степень. Хочешь в одну палату?
– А можно?
– Стараемся помогать.
В коридоре, когда его везли в кресле на колёсиках (такое тут было правило), он увидел дока Римму. Она весело улыбнулась ему и помахала рукой. Другой рукой она придерживала за локоть Иссу. Исса нервно топтался на месте. Некрона поблизости не ощущалось. Наверное, устанавливал связи и наводил мосты…
Петька, к разочарованию Антона, спал. Спал судорожно, потно, тяжело – однако же настолько крепко, что растолкать его не удалось. Антон, не снимая пижамы, улёгся поверх одеяла, потом внезапно замёрз, укрылся – и попытался расслабиться, чтобы послушать, что происходит вокруг: рядом, выше, ниже, где-то далеко. Но будто бы шумело в ушах – накатывали волны прибоя, волокло камни, долго лопалась пена. Покачивало. От ветра вздрагивали толстые стёкла.
Всё было как-то очень неправильно, но Антон не мог ухватиться за эту неправильность. Вернее – всё было слишком правильно. Как в школе перед министерской проверкой…
* * *К вечеру Некрон стал уже в доску свой среди русской части персонала базы. Такого рода фокусы получались у него сами собой, он не применял никаких специальных методик, не ставил себе гармоники голоса, не отрабатывал движения глазами и жестикуляцию. Наверное, всем этим он был отоварен от природы по самое «не могу». В ранней молодости он просто чудом не удержался на скользкой дорожке брачного аферизма, да и потом всякое бывало. Короче: Некрон, не прилагая никаких усилий, становился по одному лишь собственному желанию своим для любой компании, группы и уж тем более – для любого отдельного человека. Он мгновенно завораживал и располагал. У него была крепкая уверенная рука. А ещё с ним было интересно и легко.
И расставался он, когда требовалось, тоже как надо – без обид. Особенно это касалось женщин.
Таким образом, за очень короткое время он узнал о жизни базы всё, что мог. Он узнал бы и то, что ему было нужно, если бы знал, о чём конкретно спрашивать.
Заготовленные дома скороспешные умозрительные теории произошедшего (происходящего?) подтверждения не получали.
На Кергелене за всё время существования аварийной площадки не появлялся ни один марцал. И за все века, которые человек жил здесь – а это более трёхсот лет, и временами численность населения доходила до десяти и более тысяч (девятнадцатый век, французская каторга пострашнее Кайены), – не было зафиксировано ни одного достоверного появления НЛО, несмотря на то, что на острове функционировал ракетный полигон, а такие объекты имперцы начали опекать задолго до вторжения. Тут не происходило никаких странностей с людьми, пингвинами, чайками и тюленями – если не считать стойких легенд о гигантских пингвинах, роющих норы в отвесных берегах. Норы видели многие, пингвинов – никто. С двухтысячного года и по настоящее время на островах погибли (в основном разбились на полосе или утонули в океане) и умерли от болезней сто два человека, но все тела были обнаружены и преданы земле – либо на местном кладбище, либо увезены на родину. Нет, никаких таинственных происшествий. Иногда начальство со скуки начинало делать глупости, но терпимые. Например? Ну, из последних – поиск термальных вод. Чтобы потом сделать, как в Исландии: купола, а под ними пальмы и абрикосы. И выращивать виноград. Прямо на склонах вулкана. Виноград обожает старую лаву…
Медики? В основном мужики. Врачи – французы, швейцарцы, младший персонал – немцы. Понятия «медсестра» у них, гадов, почти и не существует. В прошлом году были сестры-кармелитки, все из Техаса и все – толстые негритянки. Но долго не смогли. Женский персонал – это в основном аэродромное обеспечение, там и наши девчонки есть, и сербки, и полячки. Попозже можно будет познакомиться… А почему только с медичками? Хм. Ну, зарок есть зарок. А то… Слушай, а эта, как её … мадемуазель Ушу? Это не имя, это чем она занимается. Инструктор по лечебной гимнастике. Ха-ха. И заодно костоправ. Поясницу? Без малейших проблем…
Через полчаса Некрон голый лежал на массажном столе, а его молча избивала и выкручивала квадратного вида мулатка в тонтонмакутских чёрных очках и анахроническими золотыми зубами. Потом Некрон, совершенно размякший и растёкшийся, сидел в белом с кистями махровом халате толщиной ладони в две, курил что-то лёгкое и пил привезённый с собой для презента кизлярский коньяк «Багратион», постепенно завоевывающий Францию. Мадемуазель Ушу, она же Бабана Роже-Нуар, оказалась милейшим человеком. Более того, человеком обиженным – а это всегда клад для настоящего шпиона.
Но сейчас, оглаживая безупречную шоколадную коленку Бабаны, Некрон уже понимал, что взял ложный след и что раздоры в медицинской берлоге обусловлены всего лишь амбициями двух светил местного масштаба, военного врача француза Поля Круа и вольнонаёмного гражданского специалиста восточноамериканца Пола Раутера. И француз, совершенно по-сволочному стравив Пола с калифорнийцем китайского происхождения инженером-электриком Джоном Винбо, теперь посредством туповатого начальства решал сразу несколько собственных проблем: избавлялся от надоевшего коллеги – раз, от удачливого соперника в деле ухаживания за майором Аллой Мастерс – два, и от двух завзятых бриджистов, на ушко предупредивших зарвавшегося дока о том, как поступают с шулерами в тех местах, где до ближайшего шерифа несколько дней рысью, – три. А эта майорша Мастерс, её же надо видеть – кожа да кости…
Покурили. Тебе надо идти, дорогой? Да, работа не ждёт…
На работу, на работу, на любимую работу!
На любимую проклятую…
По дороге Некрон подхватил Иссу и дока Римму – они дисциплинированно ждали его там, где договаривались. Проблем с Иссой не ожидалось, дисциплина у пилотов в крови – а Римма… но она пообещала перед отлётом, что будет паинькой, – и пока что обещание держала. Видимо, длительное общение с Геловани пошло ей на пользу…
Пол Раутер, похоже, собирал чемодан. Почти лысый, с торчащими разнокалиберными ушками, с выпуклыми серыми глазками за круглыми очками, сидящими криво. Либо завзятый интриган, либо постоянная мишень для чужих интриг.
– Пол? Очень приятно, это Римма, ваша коллега, а я Юрий, инженер, моя специализация – системы безопасности. Можем мы поговорить без протокола?
– Валяйте.
– Мы прилетели за нашими парнями, ну и попутно – уточнить кое-что на месте. Поможете?
– Что-нибудь поднести?
– Три чистых бокала. Ну, давайте стаканчики…
Он полез за очередным «Багратионом».
И, усевшись поудобнее и глядя на доктора Раутера поверх уровня жидкости, Некрон заговорил медленно и отчетливо:
– Боюсь, что происходит что-то совсем непонятное. Вот смотрите: две тысячи тринадцатый год – мы сделали выборку по лётным частям, расположенным в Европейской части России, Северной Европе и Северной Канаде, – тысяча шестьсот три посадки на аварийных площадках, из них пятьдесят шесть – на площадке Курбэ; травм при посадке всего сто девяносто, из них на Курбэ – семь. Четырнадцатый год: посадок по всему миру четыре тысячи одиннадцать, на Курбэ – двести сорок девять; травм всего – пятьсот ровно, из них на Курбэ – сто тридцать девять. Наконец, первый месяц этого года: посадок всего сто три, травм – девятнадцать, из них на Курбэ – двадцать одна посадка и одиннадцать травм…
– Я это знаю, – сказал Пол. – Что дальше?
– Естественно, возникают вопросы. Естественно, их задают начальнику медчасти и получают ответ, что это следствие гипердиагностики, а сама гипердиагностика – неизбежно вытекает из новой схемы медицинской реабилитации и так далее. То есть здоровых людей вполне сознательно отправляют на больничные койки на два, на три дня, на неделю… Это что: кто-то набирает материал для диссертации? Или ещё один способ получить дополнительное финансирование?
