Владимир Михайлов - Властелин
– А что ты вообще видишь?
– То же самое, что все.
– Все не видят ровно ничего. Они думают, может быть, что видят, но на самом деле лишь представляют то, что им велят представить. Нет, не приказывают, конечно, это все происходит мягче, деликатнее – и твоя любимая история тут играет не последнюю, совсем не последнюю роль. Как ни странно, в этом отношении наши люди пользуются полной свободой – свободой видеть не то, что есть на самом деле, но то, что им нравится, что они хотят видеть. Но для тебя, Изар, время этой свободы минуло. Отныне ты – Властелин. Ты – Бриллиант Власти, но она – твоя оправа, и ты крепко зажат в ней. Так что отныне тебе очень редко будет удаваться делать то, что захочется. Примирись с этим.
– Я подумаю…
– Думать тут совершенно не о чем. Но если тебе угодно – думай. Однако лучше – о том, каков на самом деле врученный тебе мир.
– Полагаю, что знаю о нем достаточно много.
– Ты ничего не знаешь. И не должен был. Еще одна традиция. Основанная на требованиях рассудка. Если бы ты знал наш мир с самого начала, ты успел бы привыкнуть к нему, притерпеться. И сейчас не смог бы ничего другого, как продолжать начатое другими до тебя. Отцами, дедами… Ехать по той же дороге – лишь сменив возницу. По той же дороге, что не ведет никуда.
– Ты намерен поносить почивших Властелинов? Сказать, что они завели нас в тупик?
– Отнюдь, Властелин. Жизнь – это развитие. Развитие подобно лабиринту. Ты находишь верный путь. Но он будет верным лишь на каком-то своем отрезке – а потом разделится на два, три, четыре рукава – и верным окажется только один из них. Сейчас мир на распутье. Если бы не это, твой усопший отец мог бы еще некоторое время бороться с болезнью. Но власть, Изар, не только жизнь Властелина регулирует, но и смерть. Властелин умирает тогда, когда ему должно умереть. Иначе будущее его становится плачевным.
– Звучит оптимистически…
– Да – если сравнивать с тем, что тебе еще предстоит услышать.
– Хорошо. Я уже готов к самому худшему. Говори.
– Сделаем, с твоего соизволения, иначе. Сначала будешь говорить ты.
– О чем?
– О том мире, в котором, по твоему мнению, мы живем. Потом скажу я. Мы сравним. И ты сможешь начать думать.
– Ладно. Будь по-твоему…
Изар задумался.
В каком мире он жил до нынешней ночи?
Тот мир выглядел устойчивым, неизменным, единым, сильным и нерушимым. Одна Держава, один Народ, одна Цель.
Целью же было достижение Великого Мира.
Что такое Великий Мир, было не вполне понятно. Во всяком случае, Изар не смог бы объяснить смысл этих слов в немногих словах. Когда он начинал думать об этом, мысли как-то не собирались воедино. Представления о Великом Мире походили на загадочную картинку, где во множестве штрихов спрятано нечто. Оно там обязательно есть, но не всякий способен его выявить. Хотя в принципе это очень просто: надо лишь отбросить все лишние линии, сделать вид, что их не существует. Иногда Изару казалось, что он уже вот-вот увидит, что-то начинало складываться, – но ощущение оказывалось ложным, линии ни к чему не приводили. Но если не стремиться к точности, то можно было сказать: Великий Мир – это такой мир, в котором всем будет хорошо, всe и каждый будут доброжелательны друг к другу, честны, справедливы, обеспечены всем, что нужно для нормальной жизни. А для того чтобы так было, требовалось очень немногое: чтобы каждый делал свое дело и по возможности лучше. Народ Державы, всегда единый, всецело поддерживал такую политику. Жители мира Ассарта любили Властелина и самоё Власть, потому что только она знала, какой путь ведет к цели, и не позволяла никому сбиться с него. Никому, начиная с высших сановников – Сапфиров Власти, ее Шпинелей, Эвклазов, Топазов, Гранатов, Аметистов, Гиацинтов, Опалов и прочих – вплоть до последнего Кирпича Власти, каким был любой житель Ассарта, – стены, как известно, складывают из кирпичей… Но они могут и остаться кучей или россыпью, при определенных условиях даже обрушиться, погребая под собою все. Вот Власть и была гарантией Порядка, при котором ничего подобного произойти не могло.
В этом мире Изар родился, в нем вырос и в нем же собирался прожить всю свою жизнь.
– …Ну, что же, – сказал Ум Совета. – Можно лишь низко поклониться твоим учителям. Да, тебя хорошо учили.
– Значит, я вижу мир правильно?
– Клянусь Глубиной, конечно же нет! Тебя учили видеть мир таким, каким он никогда не был – да и не будет, я думаю.
Изар вытер сразу повлажневший лоб.
– Значит, мне просто врали? Все вы!
– Изар, разве я не учил тебя воздерживаться от выражения чувств с плебейской прямолинейностью? Да, мы рисовали тебе картину желаемую, но, увы, совершенно не схожую с действительностью.
– Извини меня за резкость. Теперь скажи: зачем вам это понадобилось?
– Я ведь тебе сказал уже: надо выбирать новый путь. Но чтобы его выбрать, надо хотя бы знать, к чему ты хочешь прийти! И уж это у тебя есть. Это именно и есть тот мир, в котором ты прожил все годы, – твой личный мир, который благодаря твоей деятельности должен стать всеобщим – или хотя бы более приближенным к нему, нежели наш нынешний. Наша задача была – воспитать в тебе чувство Цели, как у игрока на площадке должно возникнуть чувство мяча – иначе он вечно будет проигрывать. И это нам удалось – если только ты сейчас был искренним.
– Совершенно.
– Вот и прекрасно. А теперь повесь эту картину, твою картину мира, на стенку и время от времени поглядывай на нее, чтобы не забывать о конечной станции твоего маршрута. А на рабочий стол положи совсем другое. – Старик перевел дыхание. – Позвони вниз, я с удовольствием выпью чашку кофе с чем-нибудь таким; в мои годы усталость приходит быстро.
Изар повиновался. Он и сам был не против немного освежиться.
– Итак, о чем мы? Да, что тебе положить на рабочий стол – стол Властелина, правителя и главнокомандующего. Я не могу и не должен делать это за тебя, но мой долг – показать тебе картину, гораздо более приближенную к истине. Приближенную – потому что сама истина неуловима и ее не знает никто. Но с точностью хотя бы до третьего-четвертого десятичного знака.
– Я готов слушать.
– Потерпи еще немного. Пока не принесут кофе. У меня пересохло в горле.
Он умолк, опустил веки, казалось – задремал. Изар встал, сделал несколько шагов по комнате – Летняя Обитель была не столь просторной, как его городской дом, не говоря уже о Жилище Власти. Но ему просто необходимо было двигаться – много, резко, чтобы хоть немного привести чувства в порядок… В дверь поскреблись, приопухший ото сна слуга вкатил столик. Изар кивком отпустил его. Ум Совета открыл глаза.
– Побольше сахара. И добавь несколько капель Золотого Сока Холмов… – Он протянул руку, взял чашку, осторожно поднес ко рту. – Неплохо. Потом напомни мне – я прикажу научить твою челядь варить по-настоящему вкусный кофе. Один из не столь уж многих моих советов, имеющих практическое значение… – Он провел языком по сухим губам. – Итак, о мире, в котором тебе отныне предстоит жить и который я вскоре, к великому моему удовольствию, покину… Как я уже сказал, мы прошли до конца нашу часть дороги – ту часть, что, по нашему мнению, вела к Цели. При этом наша Цель – не совсем та, что представлялась тебе: нам нужна самая сильная и самая богатая Держава; что же касается справедливости, доброжелательности и прочего художественного свиста, то они при этом могут появиться – сытые люди нередко бывают и доброжелательными, – а могут и не развиться совсем; абсолютная справедливость, например, – совершенный миф, ее не было и не будет. Итак, наша цель выражается в двух словах: сильная и богатая. Это ты и повесь на стенку. Мы облекли ее в одежды Великого Мира и какое-то время продвигались. Но путь кончился. Потому что со временем самые прекрасные слова перестают обозначать хоть что-либо, становятся сотрясением воздуха, и делать из них приманку оказывается столь же бессмысленным, как пытаться заставить заупрямившегося осла сдвинуться с места при помощи поучений из «Слов Рыбы». Цель исчезает. А людям она необходима. Значит, ее нужно найти и показать. Новую, старые цели больше ничего не стоят. Вот это я и имею в виду, когда говорю, что тебе предстоит начать новую эпоху. Не потому, чтобы ты был более мудрым или гениальным, чем твои праотцы; нет, просто – пришла пора. Не знаю, может быть, тебе придется делать все наоборот. Вернее, не делать – в поступках все мы ограничены реальной действительностью, – но провозглашать. Не знаю, я уже сказал тебе – это задача для молодых, не для меня. Так вот, один или с чьей-то помощью попытайся найти такую цель. Вообразить ее. Она должна быть простой, – чтобы понять ее мог даже дурачок, – и захватывающей, чтобы в нее поверили и умники. Умники, кстати, нередко бывают романтиками – природа любит сбалансированные системы… Итак – найди цель. А потом?
– Что – потом? – спросил Изар в некотором недоумении.
