Дуглас Адамс - Жизнь, Вселенная и все остальное
Да, но ведь вся эта история с Криккитом ничуть не лучше. Артур не совсем понял, какая связь между игрой, которая на Земле называлась крикетом, и…
Слартибартфаст точно прочел его мысли.
– Игра, которую вы именовали крикетом, – проговорил он, точно из жерла преисподней, – относится к числу забавных капризов родовой памяти, благодаря которым многие концепции и образы продолжают жить в сознании, хотя их истинный смысл потерян во мгле времен. Из всех цивилизаций и племен Галактики только англичане могли воскресить воспоминание о самых ужасных войнах в истории Вселенной и превратить его в чрезвычайно замысловатую, нудную и бесцельную игру. Извините, но таково общее мнение о ней. Мне крикет вообще-то нравится, – добавил он, – но на взгляд большинства, вы в наивности своей создали ужасную пошлость. Особенно этот момент, когда нужно угодить в калитку маленьким красным мячиком. Настоящее издевательство.
– Угм, – произнес Артур, глубокомысленно морща лоб, чтобы никто не усомнился в маневренности его извилин, – угу.
– А вот это, – сказал Слартибартфаст, перейдя на загробный хрип и указывая на компанию криккитян, которые удалялись в сторону города, – те самые, с кого все началось. А случится это сегодня. Пойдемте за ними и посмотрим сами.
Тихо проскользнув под ветками, они поднялись вслед за веселой компанией по тропке в гору. Против инстинкта не попрешь – наши герои невольно двигались опасливо, даже воровато, хоть и знали, что с тем же успехом могли трубить в трубы и вопить: «Ату!» – инфоиллюзию это бы не спугнуло.
Артур обратил внимание, что двое криккитян завели новую песню – милую романтическую балладу, которая словно парила в прохладном ночном воздухе. Услышь ее Маккартни, она мигом подарила бы ему Кент и Суссекс и позволила бы всерьез задуматься о приобретении Хэмпшира.
– Ты наверняка знаешь, что сейчас произойдет, – сказал Слартибартфаст Форду.
– Я? – изумился Форд. – Откуда?
– Ты разве не изучал в школе древнюю историю Галактики?
– Моя киберкабинка была позади Зафода, – пояснил Форд, – это очень отвлекало. Хотя я узнал немало сногсшибательных вещей.
В этот момент Артур заметил странную особенность песни, которую распевали криккитяне. На восьмом такте этой баллады, который сам по себе мог бы сделать Маккартни полноправным хозяином Винчестера, не говоря уже об окрестностях, текст стал каким-то странным. Говоря о свидании с девушкой, автор соблазнял ее прогуляться не «при луне» или «под звездным небом», но просто «по траве», что показалось Артуру излишне прозаичным. Но тут он поднял глаза на ужасающе голый небосклон и остро ощутил всю важность этой детали. При взгляде на это небо мерещилось, будто ты один-одинешенек во Вселенной. Артур поделился своим впечатлением с друзьями.
– Нет, – сказал Слартибартфаст, ускоряя шаг, – жители Криккита никогда не восклицали про себя: «Мы одни во Вселенной». Видите ли, они окружены колоссальным Пылевым Облаком. Одно только их солнце и их планета, на самом краю восточной оконечности Галактики. Из-за Пылевого Облака они испокон веку не интересуются небом – все равно там пусто. Ночью оно абсолютно черное. Днем светит солнце, но на солнце не очень-то посмотришь – они и не пытаются. В общем, неба они и не замечают. Как будто у них в зрачках слепое пятно на 180 градусов от горизонта до горизонта.
Понимаете, мысль «Мы одни во Вселенной» их ни разу не посещала, потому что до сегодняшнего вечера они вообще не знали о существовании Вселенной. До сегодняшнего вечера.
Он двинулся дальше, а его слова гулко повисли в воздухе.
– Представьте себе, ни разу не подумать: «Мы одни-одинешеньки» – просто потому что не знаешь, что можно жить по-другому.
И вновь зашагал вперед.
– Боюсь, это зрелище подействует вам на нервы, – предупредил он.
Тут наблюдатели услышали высоко в безглазых небесах тоненький визг. Они тревожно задрали головы, но пока ничего не было видно.
Затем Артур заметил, что идущая впереди компания тоже обратила внимание на визг и пришла в замешательство. Криккитяне смотрели друг на друга, направо, налево, вперед, назад, даже на землю. Но только не вверх.
Ужасное потрясение, которое они испытали, когда, завывая и гремя, горящий звездолет упал с небес, врезавшись в холм примерно в полумиле от них, словами не передашь.
Кое-кто с придыханием произносит имя «Золотое сердце», другие благоговейно повествуют о «Бистроматолете».
Но несть числа тем, кто упивается историей «Звездного Титаника», легендарного корабля-колосса. И поистине, она того стоит. Этот величественный, сказочно-роскошный лайнер сошел со стапелей знаменитого Артефактоволя – астероида-верфи – несколько сот лет тому назад.
Умопомрачительно красивый, уникально огромный и к тому же самый уютный корабль в истории Галактики (точнее, в нынешней, сильно обкарнанной опровержениями версии этой самой истории – подробности см. ниже, в главе о «Движении за Реальное Время») имел несчастье быть построенным в эпоху младенчества физики невероятности, задолго до постижения законов этой смутной и дикорастущей научной отрасли.
Инженеры и конструкторы в своей великой наивности решили снабдить «Титаник» экспериментальным генератором невероятностного поля, которое, по их расчетам, должно было обеспечить бесконечную невероятность каких бы то ни было неполадок на борту.
Они и не догадывались, что всем вычислениям в области невероятности свойственны квазивзаимообратимость и кольцеобразность, благодаря чему все Бесконечно Невероятное почти немедленно осуществляется в реальности.
Ах, как прекрасен – аж глазам больно – был «Звездный Титаник», когда, точно арктурианский мегавакуумный серебристый кит, он качался в лазерных тенетах гибких строительных лесов. Сияющее облако булавок и иголок на знойно-черном бархате открытого космоса. Но едва сойдя со стапелей, он и первой своей радиограммы – сигнала SOS – передать не успел, как все его системы беспричинно отказали.
Однако это событие оказалось не только кошмарным крахом одной начинающей науки, но и апофеозом другой. Было неопровержимо доказано, что количество зрителей, смотревших телерепортаж о запуске «Титаника», превосходило все население Вселенной на тот момент. Этот факт был расценен как величайшее достижение социологии телевидения.
Другой суперсенсацией тогдашней прессы стала вспышка сверхновой звезды, в которую несколько часов спустя превратилась звезда Неавоось. В системе Неавооси находятся – то есть находились – крупнейшие страховые компании Галактики.
Меж тем как об этих звездолетах, а также других кораблях-легендах, например линкорах Галактической Армады («Храбром», «Безрассудном» и «Камикадзе»), говорят с благоговением, гордостью, упоением, энтузиазмом, восторгом, симпатией, сожалением, завистью, ревностью – в общем, почти со всеми людскими эмоциями, но подлинного чувства изумления удостоился лишь корабль, который всем вышеперечисленным не чета – «Криккит-1», первый звездолет, который построили криккитяне.
«Криккит-1» не был хорошим кораблем. Отнюдь.
Это была безумная колымага из подручных материалов. Казалось, его соорудили где-то в сарае – собственно, так оно и было. Корабль этот был изумителен не своей конструкцией (мягко говоря, неудачной), но самим фактом своего появления. Между мигом, когда криккитяне впервые узнали о существовании космоса как такового, и запуском этой первой ласточки среди космических кораблей прошел ровно год.
Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то, что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он не согласился бы взойти на борт такого корабля даже за всю рисовую водку страны Китай. Первая реакция: «На соплях держится». Вторая реакция: «Извините, можно выйти?»
– И что, эта штука полетит? – спросил Артур, сочувственно косясь на связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что составляли интерьер корабля.
Слартибартфаст уверил его, что полет состоится, что они в полной безопасности, что их ожидает крайне поучительное, хоть и довольно мучительное зрелище.
Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.
– Сходить с ума, так сходить, – рассудил Форд.
Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж не реагировал на присутствие посторонних – ведь их тут, в сущности, и не было. Три пилота были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли в тот вечер по тропе, распевая мелодичные, проникновенные песни. Авария инопланетного звездолета сдвинула какие-то шарики в их головах. День за днем они исследовали останки сгоревшего корабля, разгрызая секрет за секретом, распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный корабль – он-то и готовился сейчас к взлету. Это было их творение, и сейчас они пели о нем песенку, изливая в ней двойную радость успеха и обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в сарае, не видя ни жен, ни детей, которые страшно по ним скучали, но подбадривали их бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.
