Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Страна чудес
— Я знаю. Ей надо кое-что сказать. Поверьте, иначе она как раз и будет нервничать. Оставьте нас на секунду.
Дежурная вздохнула, и, ясно выражая недовольство, вышла, бросив перед самой дверью:
— Две минуты! Больше не дам!
— Хуан!.. — потянула девушка.
— Я знаю, Афина. Все знаю. — Я присел рядом и провел рукой ей по волосам. — Все в порядке.
— Я не работаю на них… Ни на одних, ни на другого… Понимаешь?
— Понимаю. — Ободряюще пожал ей руку. — Жду тебя. Возвращайся. Тогда все и обсудим.
— Спасибо! — Она улыбнулась — ей, действительно, стало легче. Как я и говорил.
— Все. — Я вышел из бокса, куда тут же юркнула дежурная. И груди вырвался обреченный вздох. Эта девочка выжила, хотя и не моими стараниями. Но что будет дальше?
Вновь, как и прежде, никаких ответов.
Глава 3. Разгром
Процесс сделали открытым. После покушения местное общество оказалось в таком взвинченном состоянии, что решили не рисковать, хотя в Большом Мире это вещь немыслимая. Но мы не в Большом Мире, и раз уж так получилось, офицеры пошли еще дальше и сделали из заседания трибунала настоящее шоу. А чего мелочиться? Затыкать варежку — так всем, а не только недовольным! Впрок, так сказать.
Я был рад такому решению, ибо на горизонте встали тяжелейшие задачи, решить которые я и сам мог только публично. Первая — показать всем, что не хочу гибели девочек, вопреки бродящим среди недовольных пересудам. И вторая — постараться защитить их от расстрела, вытащить в последний момент. Ключевое слово «постараться», ибо как это сделать, не имел ни малейшего понятия. Единственное мое оружие, знание о том, что сеньорины офицеры боятся потерять авторитет, даже оружием назвать сложно.
Но это не все аспекты проблемы. Дадут ли мне сыграть на публику, учитывая, что буду играть против авторитета управителей такого мощного влиятельного заведения? Получится ли у меня самого найти нужные аргументы, подобрать ключик к сердцам рядовых девочек, внимательно следящих за происходящим? Я не знал. Потому от волнения с утра бил мандраж, а кусок за завтраком не лез в горло.
Взаимоотношения с «чертовой дюжиной» замерли, застопорились. Девчонки не трогали меня, я их, мы взаимно не замечали друг друга. Кассандра откровенно дулась, считая, что я был не прав, не дав им возможности быстро и эффективно решить проблему, Сестренки ходили растерянные, обмениваясь со мной лишь фразами, смысловая нагрузка которых сводилась к словам, «да» и «нет», а и так нелюдимая Гюльзар замкнулась окончательно. Ей было неловко: с одной стороны она поддерживала Кассандру, считала, что они хотели поступить правильно, но с другой признавала, что это мое и только мое право принимать решение, как быть и что делать с противницами. Что они не должны были делать это за меня. Эта двойственность, усугубленная поразившим ее ножом из моей руки, отгородила восточную красавицу окончательно, и времени на преодоление сего барьера у нас не оставалось.
Потому, что у «сорок четвертых» среди обитателей корпуса осталось много подруг и сочувствующих, и в случае их расстрела у кого-нибудь обязательно возникнет желание отомстить. Не лично, своею рукою воткнув нож в тело, как хотели сами девочки, а пустить отравленную иглу в спину, подсыпать чего-то нехорошего в кружку, или сделать еще что-то подобное. И до марсианского Олимпа им будет вся лирика, предшествовавшая расстрелу.
Паула тоже дистанцировалась, но вынужденно. Она пыталась разговаривать, тормошить меня, но я раз за разом отнекивался, и, в конце концов, оставила в покое. Я понимал ее, но ничем не мог помочь — она часть взвода, часть команды, а мне надо было отдохнуть от них. Хотя бы для того, чтобы определиться, как быть дальше. Но попыток она не оставляла.
Вечером перед заседанием красноволосая исчезла, вернувшись лишь заполночь, усталая, злая и крайне недовольная.
— Она отказалась, Хуан, — огорошила она меня, снимая хорошо выглаженный накрахмаленный парадный китель. — Не захотела даже слушать. Я все рассказала, просила вмешаться, умоляла! — Тяжелый вздох. — А она лишь внимательно выслушала и сказала не лезть в это дело. Оно «не для моего ума».
Паула резко обернулась и закричала:
— Не моего ума, понимаешь?!! Это она сказала МНЕ!!!.. — Затем села и заплакала. — Хуан, прости, я сделала все, что смогла!..
Я хотел присесть рядом, успокоить, погладить ее по волосам, но гораздо более чувственные Сестренки оттеснили и спровадили меня в коридор, взяв сию задачу в свои руки. Правильно, буду бередить свежую рану. Погуляю минут двадцать и вернусь, когда они уже лягут.
Я и раньше думал, что у Паулы должен быть собственный выход на королеву. Так сказать, семейный, родственный. Значит, ее величество не захотела слушать племянницу, посоветовав не вмешиваться? Интересно-интересно!
Итак, два вопроса: что они задумали и на что готовы пойти? От ответов на них зависела моя стратегия поведения на завтрашнем заседании. Но сколько я ни думал, даже приблизительные ответы дать не смог.
Зал заседаний. Огромный (по местным меркам, конечно), на полтыщи человек, со спускающимися сидениями, как в амфитеатре. Это по сути и есть амфитеатр, здесь проходят разные торжественные мероприятия, от театральных постановок и всеобщих заседаний личного состава до вечеров встречи завершивших контракт. Сегодняшнее было из разряда редких, не каждодневных — заседал не обычный трибунал, а совет офицеров в полном составе. Почти полном, королевы как всегда не было, как и «уволенной» Катарины. Но одиннадцать человек сидели за полукруглым длинным столом, внимательно следя за ходом процесса и реакцией сидящих в зале. Их стол располагался внизу, на самой нижней площадке, боком к зрителям. Боком же, но лицом к ним, располагалась и «точка» — отчитывающийся человек показывал зрителям не вид сзади, а вид сбоку, что создавало благоприятное впечатление об организаторах мероприятия.
Подсудимые, три человека из четырех, сидели лицом к залу, но не в клетке, как в суде, а просто за скамьей. Руки у всех были скованы, но это и все меры предосторожности. Действительно, зачем больше, если за их поведением следят трое «морпехов», а эти сеньорины тренированны как раз для противодействия проштрафившимся ангелочкам. Да и дальше шлюза главного входа отсюда не убежишь.
Та девочка, которой я стрелял в грудь, к счастью, выжила, вне опасности. Но в сознание ее пока не привели, лежит под аппаратами. В случае, если трибунал приговорит их, ее просто отключат, так в сознание и не приводя. Той же, что засветил «флешкой» в глаза, повезло меньше — она почти потеряла зрение. Говорят, восстановить его можно, нужно только время, но подобной роскоши у нее почти не осталось. Она так и сидела с повязкой на глазах, лишь внимательно слушая.
Второй сидевшей была Сандра, с отрешенным видом усердно рассматривающая конструкцию столешницы, последней — девочка, которую перехватили люди сеньоры Гарсия по дороге к сто шестнадцатой аудитории. Как девочки провернули такой обман, все до сих пор качают головами, но говорят, та, что с завязанными глазами, решилась в последний момент. Не хотела, сомневалась, а потом резко явилась на встречу со мной независимо от остальных. Но я думаю, все проще, девочки не дуры, понимали, что за ними постоянно скрытно наблюдают и разыграли комедию, предполагая, что их ряды перед самим покушением проредят. Еще говорят, ее величество орала на наших Нимфу и Красавицу так, что слышно было в приемной, несмотря на звукоизоляцию ее кабинета. Но это точно из области баек, врут. Непроницаемые там стены, видел я их. Но орала, видимо, все-таки знатно.
Председательствовала, как ни странно, не Сирена, а моя старая знакомая, если так можно выразиться, министр образования. Она тоже из взвода нашей дорогой королевы, что поднимало ее авторитет, но не участвовала ни в одной местной компрометирующей афере, что так же поднимало ее авторитет. Это кроме того, что она упрямая, стойкая и умеет идти до конца, невзирая на трудности. Последние ее качества описывали СМИ еще той, моей прошлой жизни, и здесь, естественно, секретом ни для кого не являлись. И это хорошо, сеньора начальник дворцовой охраны вряд ли даст мне свободно высказаться, если затрону скользкие темы.
Я сидел почти в самом низу, на специальной скамейке для свидетелей, рядом с несколькими попавшими под маховик правосудия девчонками. Вначале допрашивали их, и характер ставленых вопросов сводился к одному — кто что видел, слышал и замечал по поводу провинившихся, в том числе на пути следования к сто шестнадцатой аудитории. «Подшивали» к делу не участвующую «сорок четвертую», перехваченную в коридоре. Затем придрались к каптерщице, без ведома которой из одного из арсеналов «ушли» метательные ножи. Как будто в этих стенах проблема достать оружие! Затем слушали доказательную базу — записи переговоров девочек друг с другом, их споров о том, что будет дальше, верить мне, не верить, делать таинственное «это» или не делать. Шифровались девочки не сильно, но в целом можно сказать, что улики это косвенные, хотя и явные.
