Артур Кларк - КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ
«Теперь понятно, — мрачно подумал Пул. — Этим объясняются и уклончивые ответы Андерсона, и проверки мышечных реакций. Я вернулся с Юпитера, приблизился к Земле на две тысячи километров, могу посещать ее сколь угодно часто в виртуальной реальности, но мне уже не шагать самому по поверхности родной планеты. Не знаю, как я смогу с этим жить…»
10
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬ ИКАРА
Его уныние прошло быстро — слишком многое предстояло сделать и увидеть. На это не хватило бы и тысячи жизней, и необходимо было выбрать главное из великого множества занятий, которые предлагал новый век. Пул пытался, не всегда удачно, сконцентрировать внимание на самом важном, особенно на образовании.
Нейроколпак и прилагаемый к нему проигрыватель размером с книгу (его, разумеется, называли нейроящиком) помогали в этом неоценимо. Скоро Пул собрал своего рода коллекцию пластинок с «мгновенными знаниями», объем которых соответствовал высшему образованию. Он вставлял одну из пластинок в нейроящик, устанавливал скорость и интенсивность, соответствующие его подготовке. Возникала яркая вспышка, а за ней следовала потеря сознания примерно на час. Когда он приходил в себя, он чувствовал себя так, словно в его голове открылась новая область. Он понимал, что она всегда находилась там, просто он не пытался ее найти. Пул ощущал себя владельцем библиотеки, вдруг обнаружившим полки с книгами, о существовании которых даже не подозревал.
Как правило, он сам распоряжался собственным временем. Из чувства долга или благодарности он откликался на просьбы ученых, историков, писателей и художников. Последние работали с совершенно непонятными для Пула средствами изображения. Кроме того, он получал бесчисленные приглашения от других обитателей башни и чаще всего отклонял их.
Труднее всего было отказаться от приглашений, присланных с распростершейся далеко внизу прекрасной планеты.
— Конечно, — сказал профессор Андерсон, — вы останетесь в живых, если спуститесь на Землю с соответствующей системой жизнеобеспечения. Но пребывание там вряд ли доставит вам удовольствие. Кроме того, оно может ослабить вашу нервно-мышечную систему, которая и так не восстановилась полностью после тысячелетнего сна.
Индра Уоллес тоже старалась оградить его от незваных гостей и советовала, на какие приглашения следует ответить согласием, а какие вежливо отклонить. Сам он не смог бы разобраться в сложнейшей общественно-политической структуре нового общества, впрочем скоро понял: хотя классовые различия давно исчезли, но есть несколько тысяч суперграждан. Джордж Оруэлл прав: некоторые всегда будут более равными, чем другие.
Иногда благодаря приобретенному в двадцать первом веке жизненному опыту у него возникал вопрос: кто оплачивает все это гостеприимство, не настанет ли день, когда ему предложат некий эквивалент счета с гигантской суммой за проживание в отеле? Но Индра быстро успокоила его, сказав, что он является бесценным и уникальным музейным экспонатом и ему не надо беспокоиться о столь незначительных проблемах. Ему предоставят все, что он пожелает, в разумных пределах, конечно. Пул часто задумывался о том, кто устанавливает эти пределы, но не предполагал, что настанет день, когда он попытается их определить.
Самые важные события в жизни происходят случайно, и Пул в этом отношении не был исключением. Как-то раз он взглянул на настенный дисплей, работавший в режиме поиска, и его внимание привлекло удивительное зрелище.
— Остановить поиск! Прибавить звук! — закричал он излишне громко.
Музыка показалась знакомой, но лишь через несколько минут Пул понял, что именно слышит и видит. В этом ему помогло возникшее на экране изображение грациозно парящих людей. Чайковский, несомненно, тоже был бы поражен, когда бы увидел, что его «Лебединое озеро» исполняют летающие танцоры…
Пул несколько минут завороженно наблюдал за представлением, пока не убедился, что все происходит в действительности, что это не искусная компьютерная имитация — ведь даже в его время не всегда можно было верить собственным глазам. Он предположил, что балет исполняли в зале с пониженной гравитацией; судя по декорациям, в очень большом зале. Возможно, для этого использовалась сама Африканская башня.
Пул решил попробовать. Он так и не простил Агентство по астронавтике за то, что оно лишило его самой большой радости в жизни — участия в групповом затяжном парашютном прыжке. Впрочем, он понимал, что Агентство не хотело рисковать человеком, в которого вложено так много средств. Врачи не забыли несчастный случай на чемпионате по дельтапланеризму, хотя тогда молодые кости Пула срослись быстро и без последствий.
«Ладно, — подумал он, — сейчас меня никто не остановит… За исключением, пожалуй, профессора Андерсона».
Но врач, к немалому облегчению Пула, сказал, что считает идею великолепной. Он сообщил, что в каждой башне есть специальное помещение для полетов, называемое «птичником», с силой гравитации всего в одну десятую g.
За несколько дней были произведены необходимые замеры и изготовлены крылья, пусть и не такие элегантные, как у исполнителей «Лебединого озера». Вместо перьев использовалась гибкая мембрана, и Пул понял, взявшись за рукояти под опорными ребрами, что больше похож на летучую мышь, чем на птицу. Его вопль: «Посторонись, Дракула!» — не произвел никакого впечатления на инструктора. Вероятно, тот не имел ни малейшего представления о вампирах.
На первых занятиях движения Пула ограничивала легкая подвесная система. Он не мог никуда лететь, а вынужден был изучать основные приемы и, что самое главное, овладевать управлением и сохранением равновесия. Это было не так просто.
Пулу казалось, что он выглядит смешным в подвесной системе — разве можно разбиться при силе притяжения в одну десятую g? — и он радовался, что ему хватило нескольких занятий. Очевидно, помогла подготовка астронавта. Как сказал инструктор, Пул был самым способным учеником. Впрочем, он наверняка говорил такое каждому ученику.
Выполнив дюжину пробных полетов в камере около сорока метров в поперечнике с множеством различных препятствий, столкновений с которыми он легко избежал, Пул получил разрешение на первый самостоятельный полет и почувствовал себя девятнадцатилетним юношей, готовым впервые взлететь на старенькой «сессне» аэроклуба Флагстаффа.
Скучное название «птичник» не подготовило его к тому, что он увидел. Помещение оказалось не меньше по размеру, чем парк на уровне лунного тяготения; вероятно, так оно и было, поскольку «птичник» занимал целый этаж постепенно сужавшейся к вершине башни. Круглая пропасть в полкилометра глубиной и четыре километра шириной выглядела действительно огромной, взгляд терялся в ней. Стены были гладкими и бледно-голубыми, что помогало создать впечатление бесконечного пространства.
Пул не поверил в хвастливое заявление инструктора, что можно выбрать любой пейзаж, и уже собирался высказать, по его мнению, невыполнимое желание. Во время первого полета на головокружительной пятидесятиметровой высоте он не увидел ничего привлекающего внимания. Конечно, в случае падения с высоты пяти метров при десятикратной, по сравнению с местной, силе тяготения можно свернуть себе шею, но здесь маловероятно даже получить легкие ушибы, потому что пол заменяла сеть упругих тросов. Вся камера представляла собой гигантский батут, и Пул подумал, что здесь можно неплохо повеселиться и без крыльев.
Пул поднялся в воздух несколькими уверенными взмахами крыльев. Почти мгновенно он взмыл на сотню метров и продолжил подъем.
— Не так быстро! — крикнул инструктор. — Я за тобой не успеваю!
Пул выровнял полет и попытался сделать замедленную бочку. Он чувствовал легкость мысли и легкость тела (меньше десяти килограммов!), и ему казалось, что в воздухе повысилось содержание кислорода.
Ощущение было чудесным и более приятным, чем в невесомости, так как требовало определенных физических усилий, подобно подводному плаванию. Пул пожалел, что здесь не хватает птиц, которые соответствовали бы разноцветным рыбкам, часто сопровождавшим его в исследованиях тропических рифов.
Инструктор обучил его фигурам: бочка, мертвая петля, пике, планирование… Наконец он сказал: «Больше я ничему не могу тебя научить. Давай просто наслаждаться видом».
На мгновение Пул едва не потерял контроль, потому что вдруг оказался у заснеженных вершин, пролетев по узкому ущелью буквально в нескольких метрах от неприятно зазубренных скал.
Конечно, скалы не были реальными, они были иллюзорны, как облака, и Пул при желании прошел бы сквозь них. Но он увернулся, заметил на одном из уступов орлиное гнездо с двумя яйцами, до которых мог бы дотронуться, если бы подобрался ближе, и полетел в открытое пространство.
