Шервуд Смит - Империя тысячи солнц. Том 2
«Моя жизнь связана и с этими людьми тоже...» В памяти всплыла атака на флагман Эсабиана, «Кровь Дола»: десантные катера взяли его на абордаж, и побежденный враг был передан Панарху. Пожалуй, противостояние между двумя наследниками было неизбежно. Это уже случалось и случится снова – и Нг, хотя отвергала эту мысль каждым атомом своего существа, знала, что тоже будет при этом.
* * * «САМЕДИ»Последние изменения, поступившие по гиперсвязи, рябью прошли по стратегическому плану, и Анарис откинулся назад, барабаня пальцами по пульту. Они прискорбно недооценили хитрость врага – это становится ясно при взгляде на эти зеленые и красные линии и на размытую голубизну релятивистской неопределенности. Панархисты, несмотря на свое отставание, понемногу вынуждают отца производить передислокацию, указывающую прямиком на Пожиратель Солнц.
Теперь вопрос только в том, как скоро противник, несмотря на медлительность своей связи, поймет, что его стратегия оказалась успешной, и сколько ему понадобится тогда, чтобы найти Пожиратель?
Хорошо еще, что он находится в самой худшей части Рифта. Искать им придется долго.
Анарис быстро прошелся по клавишам, сформулировав запрос Ювяшжту, но тут же скорчил гримасу и стер адрес.
«Беседы с Панархом плохо влияют на мой рассудок». Нельзя ему связываться с «Кулаком Должара», который теперь подходит к Пожирателю Солнц: его первым посланием туда должно стать ритуальное уведомление о завершении отцовского палиаха.
Пожав плечами, Анарис переслал запрос секретарю. Моррийон позаботится об этом. Соблюдая если не дух, то букву. Чисто панархистский подход, усмехнулся он про себя.
Он посмотрел на хроно – Геласаар вот-вот придет. Анарис быстро припомнил то, что узнал за время их бесед, включая странно настоятельную просьбу Панарха как следует изучить аксиомы. Он почти бессознательно играл со своим дираж'у, и шелковый шнурок отражал его запутанные мысли.
Зазвенел вестник.
– Войдите, – под шипение открываемой двери Анарис встал, перевел гравиторы на нормальный режим и заколебался. Это их последняя встреча наедине – пусть будет так. Анарис оставил на экране стратегическую картину Тысячи Солнц и, чувствуя спиной терпеливый взгляд Геласаара хай-Аркада, повернулся к нему.
Он сразу заметил, что странная настойчивость Панарха не прошла, а, напротив, еще усилилась. Второе, что бросилось ему в глаза, был возраст Панарха. Это поразило Анариса: впервые он сознательно отдал себе отчет в том, что Панарх стар. Почему?
Не выказав ничего наружно, он предложил Панарху стул, но Геласаар вместо этого направился к пульту. Некоторое время оба молча смотрели на экран, стоя бок о бок.
– Вот видишь – хорошая связь и контроль не всегда решают дело, – сказал наконец Панарх.
– Это всего лишь недостаток стратегического мышления и неполное освоение нового оружия.
– Возможно. – Панарх отвернулся и сел на свое обычное место. – Поразмыслил ли ты над Аксиомами, как я просил?
– Да.
– И что же?
Что-то в поведении Геласаара вызывало у Анариса легкое беспокойство. Он чувствовал здесь подспудный смысл, которого не понимал.
– Во-первых, я обнаружил, что Аксиомы делятся на две разновидности: запреты и предписания. И первые работают лучше, чем вторые.
– Как по-твоему, почему это так?
Это был почти допрос. Анарис помедлил и решил, что скорее, поймет, в чем дело, если не будет противоречить. «У ритуала нет антонимов», – внезапно мелькнуло у него в голове.
– Как вы и говорили, это связано со второй заповедью: «Чем больше законов, тем меньше порядка; нельзя, чтоб система работала гладко». – Анарис сделал паузу. Геласаар терпеливо ждал. – По крайней мере некоторые статьи соответствуют этой заповеди в совершенстве. Например, право разумных существ на неконтролируемый денежный обмен, который мешает отслеживать экономические связи.
– Превосходно, – нейтральным тоном сказал Панарх. Анарху стало приятно, но за этим последовало раздражение. «Он мне не судья».
– А вот цель предписания мне не совсем ясна.
– Цель та же самая, – кивнул Геласаар, положив руки на колени. – Взять, например, аксиому, ограничивающую население онейлов до пятидесяти тысяч. Это правило определяет структуру цивилизации Тысячи Солнц и в значительной степени ограничивает власть правительства.
Во-первых, пятьдесят тысяч – это самое крупное общество, которым можно управлять демократическим путем, что и делают теменархи в своих Высоких Жилищах. Во-вторых, в столь маленьком обществе демократия при условии либерального строя почти неизбежна – это гарантируется теснотой личных связей. А демократическая структура стойко противостоит попыткам моего правительства вмешиваться в мелочи человеческой жизни.
– Но планеты гораздо больше, – возразил Анарис.
– И поэтому в Пакте Анархии для них сделано различие. – Взгляд Панарха сделался отсутствующим. – Но даже Пакт не гарантирует полного благополучия: между высокожителями и нижнесторонними растут разногласия, планеты подпадают под карантин... – Геласаар очнулся от задумчивости. – Понимаешь ли ты это, Анарис? – Его глаза выражали неприкрытое беспокойство, и снова должарианец не смог разгадать, в чем дело.
Анарис сильнее, чем когда-либо прежде, чувствовал раздвоенность своего духа. Его должарское наследие категорически отвергало то, что говорил Панарх. Оно твердило, что подданные должны либо подчиниться, либо умереть. Артелионское же воспитание видело мудрость в действиях, не требующих действия, в чередующихся слоях ответственности и анархии, на которые опиралось панархистское правление.
Он медленно кивнул.
– Лазейки. Всегда надо оставлять лазейки. Если распределить их как надо, власть будет отправляться своим чередом, не встречая сопротивления со стороны тех, кто предпочитает бегство подчинению. Это позволяет тебе пользоваться своей властью конструктивно, вместо того чтобы отвлекаться на борьбу с недовольными.
Геласаар просиял солнечной улыбкой.
– Ты преодолел свое наследие, Анарис ахриш-Аркад.
Аркад по духу. Шок и заключенное в нем откровение ошеломили Анариса, и он едва не пропустил следующих слов Панарха:
– Поэтому я дарю тебе жизнь.
– Что? – вырвалось у Анариса, взбешенного столь дерзким заявлением. Геласаар, не отвечая, спросил:
– Далеко ли еще до Геенны?
Анарис посмотрел на него и сказал:
– Около тридцати часов.
– Хорошо, – кивнул Панарх. – Ты говорил, что тебя удивила скудость информации о Геенне в дворцовых компьютерах. Это потому, что ключ к системе Геенны никогда не вводился в ДатаНет – он существует только на бумаге и в памяти нескольких человек. – Он указал на дираж'у, поникший в руках Анариса. – Должарианцы верят, что их судьбой правят узлы – и вся ирония состоит в том, что Геенну тоже охраняет Узел.
«Узел с большой буквы!» – догадался Анарис.
– Гиперпространственная трещина протяженностью около тридцати световых минут возникла в первые секунды Сотворения, и солнце Геенны каким-то образом удержало ее. Я не понимаю физической природы этого явления – знаю только, что вход в систему возможен только в плоскости эклиптики, и даже тогда скачковыми системами пользоваться крайне опасно. Корабли, пытавшиеся осуществить другие варианты подхода, исчезали бесследно. – Панарх улыбнулся, и Анарис понял, что не сумел полностью скрыть своего изумления. – Там нет ни сторожевых кораблей, ни орудий – на орбитальном мониторе нет вооружения. Страж Геенны – Единосущие.
Анарис обратил невидящий взор на экран, показывающий перемещение кораблей по Тысяче Солнц. Две мысли били у него в мозгу как набат: «Он поистине был моим судьей» и «Мы снова недооценили панархистов». Здесь могла быть какая-то хитрость, но Анарис знал, что никакой хитрости нет. Моррийон докладывал ему, что рифтерский капитан так и не нашел информации о Геенне, несмотря на все старания. Все сходится. До чего же это просто – сохранить секрет, записав его на бумагу!
Анарис знал, что ответит ему Геласаар, и все же спросил:
– Почему вы мне это рассказали? – Он вызвал по пульту Моррийона: надо немедленно уведомить Быстрорука.
– Я уже говорил тебе: я считал вероятным, что ты будешь лучшим правителем, чем твой отец. Теперь я в этом уверен. – Панарх встал и махнул рукой в сторону пульта. – Если, конечно, сумеешь одержать победу над Флотом, который, очевидно, уступает тебе не настолько, как ты ожидал. – Лицо Панарха стало задумчивым. – Я сожалею только об одном: благодаря этому последнему уроку ты вряд ли повторишь ошибку, недооценивая нас.
Дверь зашипела, открываясь, и Анарис в последний раз без свидетелей взглянул в глаза Панарху.
