Майкл Флинн - В Пасти Льва
«Ты, Ребенок, вообще никому не веришь».
«Я что-то не заметил, чтобы доверие к людям нам хоть раз пошло на пользу».
К разговору подключился облаченный в хламиду юноша:
«И я ему тоже не доверяю. Что-то есть подозрительное в том, как он держится, в его интонациях».
— А ты что скажешь, Полианна? — спросил Донован. — Ты-то всегда видишь лучик света даже за самой черной тучей.
Девушка в хитоне сидела на полу возле койки.
«Зато ты видишь черную тучу даже на самом ясном небе, — сказала она. — Скоро все разрешится. Просто подожди — и увидишь».
Донован ожидал, что этой же ночью контрабандист воспользуется потайной дверью и проникнет к нему, поэтому Внутренний Ребенок и Силач остались на дежурстве, наблюдая за каютой через полузакрытые глаза и внимательно прислушиваясь. Было бы неплохо получить хоть какое-то объяснение тому, что Ригардо-джи не выполнил своего обещания, хотя Донован вовсе не был этим опечален. Какой-то внутренний зов заставил Силача защитить их похитительницу. Силач не мог похвастаться остротой ума, зато его инстинкты никогда не подводили.
Человек со шрамами уловил постукивание за стеной и прислонился к переборке, чтобы отчетливее разобрать звук. Тот раздавался через неравные промежутки; вначале издалека, откуда-то со стороны кормы, но постепенно приближался, пока не поравнялся с ним. Некоторое время не доносилось ни единого шороха, и в душе Донована-буига медленно росло ощущение, что по другую сторону панели что-то есть и это что-то знает о его присутствии.
Доновану до того вдруг стало неуютно, что он осторожно отодвинулся от стены настолько, насколько позволяли ремни, и замер, стараясь даже не дышать.
Медленно текли секунды.
Рядом с его головой вновь раздалось постукивание, а потом звуки из потайного коридора начали удаляться. Теперь человек со шрамами смог вздохнуть спокойно. Шелковистому Голосу стук напомнил тот, какой бывает, когда играешь с теннисным мячиком, — вот только этот мяч казался сделанным из металла и медлил, прежде чем подпрыгнуть вновь.
Чуть позднее Внутренний Ребенок услышал, что звуки возвращаются. Передав эти сведения Ищейке, чтобы тот ломал голову над загадкой, он продолжил ждать появления контрабандиста.
Но никто так и не пришел ни в эту ночь, ни следующим днем, ни вечером.
Человек со шрамами гадал, не решил ли Ригардо-джи все-таки действовать самостоятельно. Тот мог напасть на Равн из засады и завладеть кораблем, оставив Донована прикованным к кровати.
Но на третий день, когда судно вошло в пространство Мегранома и поползло к Палисадному бульвару, именно Равн Олафсдоттр явилась, чтобы освободить человека со шрамами от оков.
— Вставай, до-оро-охуша, — произнесла она. — До-олжно-о быть, про-охо-оло-одался.
Она положила ключи ему на ладонь и отступила назад.
— Психологический прием, — сказал Фудир, возясь с замками, удерживавшими ремни. — Твой алабастрианский акцент — всего лишь шутливое кривлянье. В большинстве своем граждане Лиги считают «гудков» людьми недалекими. Это не слишком справедливо по отношению к алабастрианцам, зато тебе только на руку, если противник недооценивает твои способности.
— А ты умен, мой друг. Ужель настолько предсказуема твоя презренная раба, что видишь ты ее насквозь!
— Маньярин же помогает тебе казаться опасной.
Наконец-то справившись с путами, Донован поднялся с койки и стал разминать мышцы. Олафсдоттр протянула ладонь, и человек со шрамами вложил в нее ключ.
— Знаешь, не обязательно было затягивать так туго.
— Да, — мрачно ответила конфедератка, — знаю.
— Ничего интересного не случилось, пока я был привязан?
Олафсдоттр слегка склонила голову набок.
— А должно было?
— Да нет. — Он прошел мимо нее. — Я голоден. Идем уже обедать.
Он даже не оглянулся, чтобы посмотреть, идет ли она за ним или опять нацелила шокер на его зад.
Человек со шрамами энергично уплетал собственноручно изготовленный обед: даал с фасолью и жареными грибами, яичницу и холодный жирный бекон, который прихватил из холодильника в кладовке. Олафсдоттр аж передернуло, когда он принес все это в столовую.
— А что? — спросил Фудир. — Ты предпочитаешь питаться как-то иначе?
Олафсдоттр поиграла шокером, держась на безопасном расстоянии от своего пленника.
— Я ем то же, что и все разумные люди. Скажем, яйцо всмятку, разбив с тупой стороны, и небольшую порцию фруктов разных цветов — зеленую дыню, желтый ананас, белую восковую тыкву — для наилучшего эффекта. И чашечку заварного кофе, такого густого, чтобы в нем ложка стояла.
Фудир посмотрел на нее с любопытством.
— Сдается мне, как раз таки эспрессо из списка можно было бы и вычеркнуть. Неудивительно, что ты вечно такая напряженная. Тебе стоит как-нибудь попробовать терранскую еду.
Она с отвращением взглянула на его тарелку.
— Обязательно. Когда-нибудь.
— Так, значит, последние пару дней все было тихо?
— А могло быть иначе, учитывая, что ты был привязан к кровати?
«Стало быть, — сказал Ищейка, — Ригардо-джи не пытался разделаться с ней самостоятельно. Лживый пес!»
Внутренний Ребенок вдруг уловил донесшийся откуда-то издалека стук, который неоднократно раздавался возле головы человека со шрамами, пока тот был в заточении. Одного взгляда на Тень хватило, чтобы понять: она тоже его слышит.
— Что это за шум? — спросил Фудир, крутя головой словно в поисках источника звука. — С кораблем что-то не так? Может, нам стоит встать на ремонт на Меграноме?
Губы Олафсдоттр медленно изогнулись в улыбке, а затем столь же медленно распрямились.
— Как всегда, ловишь момент, дорогуша. Кто знает, не ты ли оставил что-то кататься по палубе, чтобы убедить меня встать на ремонт и предоставить тебе возможность сбежать. Конечно, у тебя бы это все равно не вышло, но я предпочту отклонить твое предложение, чтобы тебе не пришлось испытать горькое разочарование.
— И как бы мне это удалось? Ведь я был связан, — заметил Донован.
— Ну-ну-ну, дорогуша. Великие дела ждут тебя на Генриетте. А завтра, — добавила она, принюхиваясь, — приготовь себе что-нибудь другое. От этой еды воняет.
Но мерзкий запашок не выветривался, и даже рециркуляторы воздуха оказались неспособны с ним справиться. За завтраком на следующее утро Донован и Олафсдоттр почти одновременно пришли к одинаковому выводу.
— Дело не в твоей еде, — сказала Олафсдоттр. — Воняет что-то другое.
— И есть в этом запахе нечто знакомое, — сморщил нос Донован.
— Согласна. Но нос — самый ненадежный из органов восприятия. Он хорошо запоминает ощущения, да только не любит делиться этими воспоминаниями. Хотя, может, один из твоих хранит нужную нам информацию?
Донован не знал, насколько Олафсдоттр осведомлена о его состоянии, но не видел смысла что-то утаивать.
— Педант. Но он запоминает факты, не ощущения.
— Быть может, — конфедератка принюхалась, — что-то загорелось из-за оборванного провода? Хотя нет, запаха гари не чувствуется.
— Скорее уж, что-то сгнило. Возможно, вышли из строя протеиновые баки.
Олафсдоттр с подозрением посмотрела на пленника.
— Если ты уничтожил наш источник пищи, то знай: нас ждет долгий полет к Генриетте на пустой желудок. Ах ты, проказливый мальчишка, успел воспользоваться случаем, когда я на долю секунды отвлеклась.
— Можем проверить баки.
— Вместе? С чего ты взял, что я тебя к ним подпущу?
— С того, солнышко, что ты не пойдешь их проверять самостоятельно, оставив меня свободно разгуливать по кораблю.
Конфедератка, стоявшая на страже в дверях, выпрямилась.
— Я могла бы снова привязать тебя, но слишком много возни. Ладно, завтрак в сторону, и иди со мной. Посмотрим, какой сюрприз ты мне в этот раз приготовил.
Протеиновые баки были плотно закрыты. В них зрели целые груды мяса, клонированного из драгоценного и почитаемого материала, известного как «стволовые клетки». Правильный выбор ароматизаторов и добавок позволял придать массе запах, вкус и даже текстуру курятины и свинины, рыбы и говядины, бобовых и корнеплодов. «Подобное рождает подобное», — поют химики-валлахи, и «мать», дремлющая в недрах каждого судна, поглощая отходы, сплетает вокруг себя сродственные с ней покровы, которые время от времени срезают, собирают, отжимают, формуют и затем подают к столу.
Трюм с баками располагался в стороне от альфвеновых двигателей, по направлению к носу от импульсной клети. В помещении было тесно и холодно, как в морозильнике. Невзирая на плотно подогнанные крышки, сквозь щели и стыки просачивались различные, дразнившие нос запахи: насыщенное, землянистое благоухание картофеля и моркови, металлический аромат говядины, сырая вонь рыбы.
