Наталья Бульба - Космический маршал. Недетские игры
Задумываться, договоренность это или нет, я не стала. Виктор сам объяснит, когда появится возможность.
Ждать ее долго не пришлось. Райзера отозвали к одному из терминалов – я успела заметить, как на вертикальном дисплее моргнуло алым, а мы с Шаевским, сделав еще несколько шагов, остановились, дожидаясь дальнейших распоряжений.
– Кто? – язвительно улыбнувшись (тоже роль), чуть слышно спросила я.
– Ромшез, Левицкий и Смолин, – процедил сквозь зубы Виктор.
Смолин, вероятнее всего, инженер. Надо будет разобраться с первым ощущением и узнать, почему его не было на том ужине.
– Сколько в группе?
Глядя на нас, догадаться о сути разговора было сложно. Только и можно сказать… встретились два одиночества…
– Четырнадцать. – Мой следующий вопрос он предвосхитил. Профи! – У остальных нет полноты информации.
– Десантник?
Вздох получился долгим и многозначительным.
– Приданный. Темная лошадка. Но без доступа.
– Кто на нас смотрит? – Я стояла спиной к тому месту, где находилась четверка подозреваемых.
Верхушка айсберга… Ассоциацию я запомнила, как и то, что десантника приписала к ним же.
Интуиция, чтоб ее!
– Смолин и Валанд.
Все-таки фамилия. Шаевский своих по именам не называл.
– Сделай знак – есть срочная информация.
Его бровь слегка дернулась, демонстрируя удивление, но спорить с тем, что я вызывала огонь на себя, не стал. Повел шеей, словно давила стойка кителя, потом, совершенно естественно, провел двумя пальцами по мочке уха.
Первый крючок был сброшен.
Договориться о втором мы уже не успели. Похоже, ничего страшного не произошло, Райзер вновь подошел к нам. Я была уверена, что он продолжит свой рассказ, но вместо этого каперанг вдруг спросил:
– Вы очень уверенно ведете себя на крейсере. Бывали раньше?
Судя по физиономии, Виктор тоже хотел бы услышать ответ на этот вопрос.
Ох, ребятки…
Ровера на них точно не хватало. Он всегда говорил: «Задавая вопрос, ответ вы должны уже знать. Не знаете – не рассчитывайте, что вам скажут правду».
В данном случае скрывать мне было нечего. Воспоминания о том случае были настолько приятными, что вызывали невольную улыбку.
И я даже знала, как зовут их причину.
– Стандарта четыре тому назад, на «Хурагве».
– На «Хурагве»?! – Шаевский на мгновение, но опередил капитана.
Я пожала плечами, делая вид, что не совсем пониманию их недоумение.
– На «Хурагве», – повторила вынужденно. И добавила, поясняя: – Я брала интервью у генерала Орлова. Как и сейчас, его было проще найти на борту крейсера, чем в Штабе Объединенного флота.
– Но в вашем послужном списке…
Виктор был выше меня, но посмотрела я на него сверху вниз:
– А про творческие псевдонимы вы что-нибудь слышали?
Минута молчания была оглушительной.
– А вы случайно с полковником Штормом не знакомы? – как-то вяло полюбопытствовал Райзер.
Интуиция воспрянула духом и тут же ухватилась за вопрос, чтобы выдать сигнал тревоги. Милашка капитан не должен был этим интересоваться, или…
Или меня сюда определил именно Шторм, но под весьма нестандартным соусом.
Ну, полковник… Встретимся мы с тобой как-нибудь… наедине.
Не покраснела я только чудом. Это был первый и последний случай, когда я сама пыталась соблазнить мужчину. Что делать, Шторм умел производить неизгладимое впечатление. Пусть и недолго, дней десять, что находилась на крейсере, но я была в него страстно влюблена.
Увы, моим надеждам сбыться не удалось. Остудил он меня одной фразой: «Я девушек у друзей не отбиваю». Что это значило, я не узнала до сих пор.
О том, что у нас ничего не получилось, – не жалела. Каждому – свое. Мне – Служба Маршалов.
– Со Славой? – позволив своей стерве проявиться во всей красе, переспросила я. – Мы с ним очень хорошо знакомы.
Во взгляде Виктора появились бесенята, а вот капитан, хоть и держался молодцом, явно был растерян. Думаю, Шаевский этого тоже не пропустил.
От дальнейшей беседы на скользкую тему нас спасло прозвучавшее предупреждение:
– До выхода из прыжка десять минут…
Я восприняла это как предложение исчезнуть с глаз долой. Понимающе улыбнувшись Райзеру, вопросительно посмотрела на Шаевского. Ему хватило одного мгновения, чтобы вернуть лицу холодную бесстрастность.
Шикарная выдержка!
– На тренажерный? – сухо уточнил он у меня, направляясь к выходу из отсека. Ромшез, заметив, что мы собираемся уходить, двинулся наперерез.
– Мне нужен Левицкий, – едва слышно прошептала я, на мгновенье обернувшись.
О талантах Виктора Истер меня предупредил, а вот о своих… Я была уверена, что, не имея их, он бы не оказался в этой команде.
Ответить тот ничего не успел, но, когда мы вышли из командного отсека, нас было уже четверо.
Я любила большие компании. В них намного проще работать.
Лифтовая шахта находилась за аварийной перемычкой. На «Хурагве» во время учебной тревоги приходилось видеть, как она действует. Сначала врубалась система выравнивания давления, затем, одна за другой, опускались двух– и трех-сегментные плиты. Боевые крейсеры имели модульную структуру с отдельными системами жизнеобеспечения и эвакуации.
Идея, кстати, принадлежала старшему Горевски. Говорят, потери после ее внедрения снизились на порядок. Официально мы вроде как не воевали, но что-то такое постоянно витало в воздухе.
– Присоединюсь к вам позже, – бросил Шаевский, неожиданно сворачивая на боковую террасу.
К кому он обращался, непонятно, но мы все дружно кивнули. А Истер еще и вздохнул с явным облегчением, получив в ответ от Левицкого понимающую улыбку.
– Он всегда такой? – задумчиво посмотрев вслед Виктору, полюбопытствовала я. – Или его настолько беспокоит мое присутствие на борту?
– А оно должно беспокоить? – тут же ухватился за мой вопрос Станислав.
Не знаю, за что уж он попал в список утративших доверие Шаевского, но хватка у него была. Некоторая прямолинейность этого факта не отменяла.
Мой шаг к нему был больше похож на танцевальное па. Или бросок кобры. Мгновение – и я практически прижалась к нему. Приподнялась на цыпочки – парни все, как на подбор, выше меня, – буквально касаясь губами мочки уха, прошептала:
– А ты как думаешь?
Когда я отступила назад, отметив удовлетворение во взгляде Ромшеза, губы Станислава продолжали чуть иронично улыбаться.
Ставить ему отлично за самообладание я не торопилась – зрачки заметно увеличились, но главным результатом этого эксперимента было воспоминание, разбуженное тонким ароматом, исходящим от его кожи.
Сердце замерло, отказываясь биться, горло стянуло удавкой.
До сих пор мои поиски были безрезультатными. До отчаяния еще далеко, но уязвленное самолюбие уже проснулось.
Три года… Три года с завидной регулярностью я просыпалась по ночам, ловя в своих снах этот запах и чувствуя, как по-мужски сильные, но нежные пальцы ощупывают мое тело, пытаясь обнаружить возможные травмы. Выстрел парализатора сбил меня в прыжке, оставшиеся метра четыре я уже падала, без малейшей возможности сгруппироваться.
Операция тогда сразу пошла вкривь и вкось, продолжалась тоже с сюрпризами. По следу Факира шел Эдик, но тут появилась информация об одной твари, с соответствующей кличкой – Мразь, и мне пришлось заменить Эскильо.
Потом в дело вступила местная служба порядка, решив отличиться и перехватить у нас приз. Пока Ровер разбирался – мои маршальские права они посчитали ущемлением своих интересов, тот успел добраться до космопорта.
Нашла я Факира дней десять спустя, поминая всех, включая собственного шефа, последними словами. Тот забрался в такую дыру, где на сотню населения – сто с прошлыми или настоящими проблемами с законом. Какое там взять чисто, хотя бы просто взять да вывезти!
Первое мне удалось, а вот со вторым оказалось значительно хуже. Факира я забросила в один кар и, задав конечный пункт, на автомате отправила к ближайшему отделению розыскников. А сама, на другом, страховала.
Я уже получила подтверждение, что они груз получили, когда мою машину сбили. Все бы ничего, скрываясь от сканеров, я шла сверхнизко, но кто-то из моих преследователей решил не оставлять возможных свидетелей. Ему это почти удалось. Заряд блокировал возможность двигаться, но не снизил чувствительности. Удар о землю был сильным, сознание я потеряла.
Очнулась от осторожных прикосновений и аромата мужского одеколона. И ощущения надежности, от которого хотелось уткнуться носом в чужую грудь и замереть, не веря в собственное счастье.
Насладиться своим вниманием незнакомец мне не позволил, игла инъектора впилась в кожу, чтобы избавить от боли. Факир стоил мне сотрясения, нескольких ушибов и рваных ран.
