Алан Фостер - Филогенез
— Я… я не знаю. Просто что-то случилось. За минуту до этого все было нормально. Я относила обеденный поднос, когда все началось.
Надуровина посмотрела в сторону комнаты, но не увидела там ничего, кроме снующих туда-сюда людей.
«Если сейчас там царит хаос, то что же творилось десять минут назад?» — подумала она.
— Так что же произошло? Ответьте мне, медсестра. Это… пайтары?…
— Пайтары? — моргнув, Цзе вытерла глаза тем рукавом халата, который остался чистым.— Какие пайтары? Здесь не было никаких пайтаров,— ее взгляд стал более осмысленным.
Надуровина вздохнула с облегчением. Несмотря на все меры предосторожности, круглосуточное дежурство опытных охранников, всегда оставалась вероятность того, что инопланетяне действительно были виновны в том, о чем рассказал Мэллори. Или он просто вызвал у них сильную неприязнь, и они нашли способ добраться до него. Но, очевидно, причину следовало искать не в этом.
С другой стороны, то, что пришельцев в госпитале не было и все случившееся в палате произошло без их участия, с точки зрения беспристрастного судьи говорило об их невиновности, подтверждая слова Дмиса.
— Он просто взбесился. Минуту назад доел мороженое и отдал мне поднос, довольный и улыбающийся, а потом…— Она медленно покачала головой, словно не веря в то, что произошло.— Как будто в нем взорвалась бомба.
— Он… он в порядке? — Поскольку самые худшие опасения развеялись, Надуровина постаралась проявить сочувствие.
— Наверное. Я не знаю,— молодая женщина умоляюще посмотрела на нее.— Я хотела помочь ему, пыталась успокоить, но было такое впечатление, что он меня не слышит. Он начал расшвыривать и ломать все вокруг.— Словно не веря в происходящее, она потрогала порез, который заканчивал обрабатывать санитар.— Я убежала, чтобы уцелеть и позвать на помощь,— она посмотрела на дверь комнаты.— Через некоторое время там стало тихо, наверное, они нашли способ успокоить его. Я надеюсь… надеюсь, для этого не пришлось применить грубую силу.
— Сменяя друг друга, с ним работают лучшие из персонала этой больницы,— сказала женщина-психиатр, стараясь, чтобы ее слова прозвучали максимально убедительно.— Я уверена, с ним все будет в порядке.
— Что же случилось, доктор?
— Я тоже не знаю, Ирен. Но могу предположить. Это могла быть задержанная по времени психологическая реакция на визит пайтара. Вы видели, насколько сдержанно Мэллори вел себя в его присутствии. Я даже не могла предположить такого варианта, независимо от того, правдива его история или нет. Каким-то образом ему удавалось целиком и полностью держать под контролем свое поведение и эмоции. Затем, как я полагаю, он попытался обо всем забыть. И продолжал пытаться, пока его нервная система не взбунтовалась. Когда вы сказали, что внутри него взорвалась бомба, вы были намного ближе к истине, чем думаете.— Надуровина покачала головой.— Люди считают, что наибольшая разрушительная мощь в мире свойственна термоядерному синтезу. Я же остаюсь при убеждении, что она скрыта здесь,— она коснулась пальцами лба. Нахмурившись, опустилась на колени рядом с потрясенной женщиной и положила руку на ее колено, пытаясь успокоить.— Если вы хотите отказаться от дальнейшей работы с ним, я отдам соответствующие приказания.
Цзе проглотила комок в горле и снова вытерла глаза рукавом.
— Нет. Я останусь.
Во взгляде Надуровиной мелькнуло восхищение.
— Ваша самоотверженная преданность делу достойна одобрения. Я прослежу, чтобы ее соответствующим образом вознаградили.
— Я остаюсь здесь не из-за преданности делу,— ответила Цзе, глядя на нее снизу вверх.
Надуровина задумалась.
— О. Так вот оно что.
Молодая женщина кивнула.
— Да.
— Это непрофессионально. Я не могу такого одобрить,— напряженно произнесла Надуровина.
Цзе неуверенно усмехнулась.
— Могли бы и не говорить. Вы же понимаете, я не нарочно. Я не могла предположить, что такое случится.
— Я не думаю, дорогая, что хоть кто-нибудь из нас мог предположить такое,— вздохнула Надуровина.— Больше я ничего не могу сказать. Пока ваши чувства не мешают исполнению профессионального долга, я не буду возражать, чтобы вы продолжали с ним работать.
— Спасибо,— ответила Цзе, взяв ее за руку и искренне улыбнувшись.
Надуровина кивнула и начала пробираться сквозь толпу к двери в палату. На этот раз охранник попытался задержать ее, но, очевидно, Чимбу увидел, что происходит, поскольку голос врача приказал охраннику пропустить офицера.
Палата вы глядела так, как будто внутри нее и впрямь взорвалась бомба. Пациента нигде не было видно.
— Мы перевели его в палату номер пятьдесят два,— сказал Чимбу. Он выглядел очень уставшим.— Вместе со всем уцелевшим оборудованием. Мы ввели ему седативное, и сейчас он спит.
Разрушения выглядели впечатляюще. Трудно было себе представить, чтобы невысокий, изнуренный голодом больной, прошедший только половину курса реабилитации, оказался способен за столь короткое время произвести такие разрушения.
— Медсестра Цзе вызвала персонал без промедления,— Чимбу увидел вопросительное выражение лица женщины-офицера.— Однако они не сразу решились вмешаться, опасаясь, что тогда больной может что-нибудь сделать с собой. Через несколько минут прибыл дежурный врач и отдал распоряжения. За это время у пациента не убавилось сил. Потребовались четко скоординированные действия пяти санитаров, чтобы повалить его на пол и сделать инъекцию седативного препарата. Они решились броситься на него только тогда, когда он, похоже, собрался выпрыгнуть в окно.
Надуровина задумчиво посмотрела на бронированное стекло. Достаточно прочное, чтобы выдержать взрыв ручной фанаты. Она поймала себя на том, что размышляет, остановило бы такое стекло взбешенного Мэллори. Окно было закрыто.
— Он успел что-нибудь с собой сделать?
— Ничего особенного. Небольшие ссадины и кровоподтеки. Я разговаривал с Цзе и совершенно не понимаю, что вывело его из равновесия.
— Я тоже с ней говорила,— кивнула женщина-психиатр.
Разговаривая с Чимбу, она продолжала осматривать комнату. Дорогое оборудование, разбитое вдребезги, кабели, вырванные из стен и мониторов, поломанная мебель. Погнутый стул, похожий на выброшенную на берег актинию, валялся в углу. Даже от постельного белья остались одни клочья. Она нагнулась и подобрала пластиковую чашку. С обгрызенным краем. Ураган, дремавший в голове Элвина Мэллори, снова ожил. Вспомнив дрожащую от страха медсестру, Надуровина подумала: «Как хорошо, что никто не пострадал».
Что будет делать Мэллори, когда действие седативного препарата кончится и он проснется? Сотрудники госпиталя уже установили и включили большую часть нового комплекта медицинской аппаратуры. Нет никакой гарантии, что пациент не очнется в таком же буйном и разрушительном состоянии, опасный для окружающих и себя самого. В подобном случае решающим фактором будет влияние на него Цзе.
Собравшись с силами, Надуровина вышла в коридор, чтобы поговорить с медсестрой.
Но ее сила убеждения оказалась невостребованной. Цзе сама стремилась снова оказаться рядом с Мэллори. Она спокойно выслушала инструкции, которыми снабдила ее Надуровина, приняв к сведению те, которые показались ей и впрямь полезными, и молча проигнорировав остальные. Ей казалось, что она понимает Элвина лучше, чем кто угодно другой. В любом случае, когда он проснется, ей первой придется принимать решения, от которых будет зависеть все.
Мебель и оборудование комнаты пятьдесят два полностью повторяли интерьер той, которую в припадке бешенства разгромил Мэллори. Под воздействием мощного седативного препарата он проспал остаток дня и всю ночь. Цзе задремала рядом с ним, даже не воспользовавшись надувной кроватью, поставленной для нее. Когда она проснулась, в окно начали проникать первые лучи солнца. Пациент лежал на кровати с открытыми глазами и молча смотрел на нее.
Удивленная, женщина начала было вставать, но, увидев его улыбку, расслабилась.
— Я вел себя, как дрянной мальчишка, не так ли, медсестра?
— Как ты себя чувствуешь?
Не дожидаясь ответа, она машинально просмотрела показания приборов рядом с кроватью. Цзе заранее знала, что все более-менее в норме. Если бы произошло что-то серьезное, доктора и медсестры непременно вмешались бы, и при этом она обязательно бы проснулась. Но она должна была задать такой вопрос.
— Устал. Немного першит в горле.— Подняв руку, он ощупал прозрачный эпидермальный пластырь, закрывавший порез на лбу.— Я не очень-то много помню. Только много шума.
— Ты разнес в другой комнате вдребезги все, до чего смог дотянуться,— укоризненно сказала она.
— В другой комнате? — переспросил он. Приподнявшись, огляделся вокруг и сообразил, что все вокруг выглядит совершенно иным, и пейзаж за окном тоже изменился.— Я не помню, чтобы меня куда-то переносили.
