Попаданец в Рой. Том Ⅵ (СИ) - Кита Никита

Глава 104

(часть 2)

Щепка на подставке начала затухать. Это вынудило бокатианку развернуться и заняться подготовкой новой лучины. Дикарка торопливо подожгла от угасающего огонька другую полоску древесины и принялась вставлять её на место обугленной. Как только справилась, она резко обернулась и посмотрела на проход в соседнюю комнату. Похоже женщина заметила шевеление насекомого, которое спряталось в самый последний момент. Глинотел сымитировал вдавленную в пол кость. И при таком освещении это сработало. Постояв нерушимо секунд пять, безумная гуманоидша вернулась к молотку и деревяшкам.

Делать нечего, пришлось и дальше сидеть в этой перемычке в надежде, что вскоре самка кустовика закончит свои дела, прекратит поддерживать источник света и последует примеру своих дремлющих сородичей.

Насекомыш пролежал неподвижно, в режиме маскировки несколько минут, как вдруг из помещения с вещами начали доноситься какие-то неадекватные звуки. Истошные стоны бокатианки походили на собачий скулёж и поросячий визг одновременно. Складывалось впечатление, что её кто-то прямо сейчас режет живьем. Настолько надсадный и преисполненный боли вопль вынудил слугу разрушить маскировку и взглянуть в освещённую лучиной комнату. А там, как выяснилось, происходило нечто совершенно необъяснимое. Взяв щербатую доску, дикарка плотно прижала к ней кисть и с усилием проводила ладонью вдоль ощетинившихся занозами волокон. Фёдор мог вообразить, что испытывала она, когда десятки мелких шипов одновременно входили в её кожу и пронзали плоть. Поистине чудовищная пытка! Но самое шокирующие было то, что гуманоидша, похоже, обрекла себя на неё сама, по собственной воле. Она нарочно занималась мазохистским членовредительством, сопровождая это эмоциональной реакцией.

Женщина в маске так неистово шумела, что мыслительный центр запереживал о сне мужчин в соседнем помещении. Она могла их разбудить. Первым уже активизировался бокат с порезами на лице и шее, привязанный к столбу. Он заурчал, будто ёж-корги обедающий свежим трупом. Другие вроде как не пробуждались, но ситуация была напряжённая.

Доска под кистью закончилась, и дикарка повернула ладонь к лицу взглянуть на достигнутый результат. Десятки заноз размером от полсантиметра до полутора находились глубоко под кожей. В нескольких точках изувеченная четверня кровоточила. Узрев итог своего эксперимента, бокатианка тоже заурчала, как ёж, почти засмеялась, и в конце концов крепко сжала дрожащую руку в кулак.

«А если мы будем выпускать ей кишки, она тоже обрадуется?» — задумалась королева — «Тот с трубкой и дротиками выглядел не очень весёлым…»

Дальше самка боката кинула молоток на кучу хлама, покрутилась на месте и обратила свой взор на небольшую прямоугольную наковальню. В сущности, это был кубический шмат металла с заострённым основанием, приспособленным для вколачивания в пень. Взяв простенькую наковальню в две руки, она в один замах вбила её в глиняный пол, посреди комнаты. Следующим движением дикарка сняла маску, обнажая исполосованную шрамами рожу. Рубец на рубце делали из неё невообразимую «красавицу».

Вместо занятия кузнечным делом голая женщина принялась лупить по куску железа лбом, сопровождая сие действо новыми звериными стонами страдания и боли. Поистене маниакальный акт мазахизма выглядел шокирующее. Нанеся пять безжалостных ударов, гуманоидша расшибла свою голову в кровь, затем откинулась назад и упала на спину. Раскинув руки в стороны, кустовичка издала последний протяжный стон, перемежающийся с кряхтением, и затихла. Вряд ли она убила себя, но сотрясение мозга заработать могла. Если там ещё было, что сотрясать…

После такого представления, наклеивание несъёмной слизи на тело показалось не таким уж и безумным поступком. Оказывается в лесном племени существовали и гораздо более разрушительные практики.

Фёдор вспомнил насколько плохое состояние было у первого пойманного им кустовика. Кожа вся в шрамах, ссадинах и синяках. Неужто они самолично наносили себе эти повреждения? Всё увиденное напоминало некий сумасшедший культ самобичевания и мазохизма.

В прямом смысле отбитая на всю голову дикарка ворочалась, лёжа на полу, пока кровь стекала по её лысоватому, покрытому короткими волосинами черепу. Глинотелу было сложно оценить насколько её глаза закрыты или открыты. Но вот погасла догоревшая лучина и вся нора погрузилась во тьму. Насекомыш воспринял это как возможность двигаться дальше. Обойдя самку кустовика по другой стороне, он вошёл в ещё один коридор, ведущий, по всей видимости в третье помещение.

Очередная подземная комната имела схожую с двумя предыдущими планировку. Изучать её пришлось на ощупь, в полной темноте. Столб подпирающий потолок был на месте, как и костяная половая «плитка». Здесь впервые повстречалась какая-никакая мебель. На низеньких столиках стояли миски, склянки и кувшины заполненные перетёртыми травами, мазями, зловонными жидкостями, сушёнными жуками и личинками. На стенах висели шкуры разных животных, а также вяленое мясо змей, жабоящерок и белколемуров. Особое недоумение у мыслительного центра вызвали ломтики жареной колбасы нанизанные на иглы ежа и пара горшков вмещающих в себе не воду, не мёд, а кровь. С потолка свисали целые кипы разных пахучих засушенных растений. Тыкаясь в них лапками, жучок вызвал шелест, который мог бы привлечь внимание обитателей подземелья, но к счастью не привлёк.

Кроме деревянных столовых приборов, на одном столике нашлись каменные пест и ступа пахнущие перетёрыми орехами, а ещё нить из жилы и изогнутая игла выточенная из рыбной кости. По наличию здесь большого количества еды, Фёдор понял, что это пищевое хранилище кустовиков. Пока слуга всё облазил, со стороны пройденного участка начали доноситься новые стоны, на этот раз мужские. Видать привязанного к столбу, счастливого обладателя слизевого костюма избивали и истязали. А он ничуть не противился и скорее всего был даже благодарен своим мучителям.

На вертикальной плоскости обнаружился третий проход заворачивающий куда-то вбок. Проследовав в него, глинотел попал в четвёртую комнату соединённую с остальными сквозным коридором. Органы обоняния тут же уловили дурной запашок кала и мочи. Мыслительный центр предположил, что это туалет кустовиков, в который они бегают, когда не успевают выскочить для опорожнения на поверхность. Но правда оказалась куда более шокирующей…

На фоне диких воплей, доносящихся с другого конца норы, слух лазутчика уловил в обнаруженном помещении тихое надломленное дыхание. Значит, здесь кто-то обитал и данное пространство следовало исследовать с особой осторожностью.

Притворщик направился в ту сторону, где вроде как никто не сопел. Там он наткнулся на деревянные вёдра и тазики. В одних из них находилась самая обычная вода, в других без прикосновения и взятия пробы слуга ощущал вонь экскрементов. На ободках ёмкостей встречались лоскуты ткани перепачканные в моче, кале и крови. Их было много, а кроме того в одном месте лежала целая стопка тканевых полотен и рядом с ней ещё одна стопка выделанных мохнатых шкур.

Внезапно насекомыш зацепил лапой железный черпак стоявший облокоченный на стенку в одном из тазиков. Тот съехал вниз и громко стукнулся о деревянное днище. Жучок быстренько отполз в другое место и притворился костью. Пока он спешно перебирал лапками, то услышал тихую речь доносящуюся из противоположной стороны комнаты. Это была именно речь с членораздельными словами, ничуть не смахивающая на имитацию животных звуков. Очень слабый измученный голос, говорил будто на последнем издыхании.

«Пленник…» — возникла мысль в голове матери — «Держат его здесь, чтобы принести в жертву своему мирх хану. Наверное уже начали заранее его увечить. Если вспомнить в каком состоянии были все трупы с восьмёркой на коже, каждой жертве кустовиков довелось пережить чудовищные пытки. Ну оно и не удивительно. Раз они к самим себе относятся с такой жестокостью, то чужаки для них ничем не отличаются от лесных зверушек.»