Джин Кавелос - Тень, что внутри
— Вы уверены?
Анна кивнула, и Морден уселся в кресло напротив нее, молча скрестив руки. Он по–прежнему улыбался. Он все время держал себя в руках, сидел чинно, руки прижаты к телу, ноги вместе. Темный костюм вычищен и отглажен. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, никаких непослушных и растрепанных прядей, которые делали прическу Анны совершенно неопределимой. Среди обычно неопрятных археологов Морден явно был исключением.
— Полагаю, что скоро мы полетим вместе, — сказала Анна.
— Да, — кивнул он.
— Я принесла список оборудования, — она открыла ноутбук, вызвала список на экран. — Мы бы хотелось удостовериться, что здесь есть все, что вам необходимо.
Анна вручила ему ноутбук.
Пока Морден читал, его улыбка оставалась на месте, как приклеенная.
— Здорово. Да я и не мечтал о том, чтобы все это попросить. Я даже не знаю, зачем нужна половина этого оборудования.
— Вы не хотите что–либо добавить к этому списку? — сейчас ее хитрость казалась очевидной, но ей ничего не оставалось, как доигрывать до конца.
Морден вернул ей ноутбук.
— У меня есть несколько собственных вещей, которые я возьму с собой, и все.
Его глаза скользнули в сторону, уставившись в точку над ее левым плечом.
— Вы впервые участвуете в экспедиции IPX? — поинтересовалась Анна.
Темные глаза снова уставились на нее.
— Нет, я уже участвовал в двух других, но это было довольно давно. Ваши люди из IPX совершают удивительные вещи.
— Я только наемный служащий. Но я согласна с вами. Они единственные, кому в настоящее время под силу организовать крупную экспедицию.
— Вероятно, вас интересует, почему я работаю на Космофлот?
— Меня? Нет, пожалуй. А впрочем, как вам нравится ваша работа? На какое подразделение вы работаете?
— Отдел новых технологий, которые, как вам известно, иногда бывают очень древними. Мы не организуем крупных экспедиций, пусть этим занимается IPX. Но мы стараемся разобраться в некоторых изумительных артефактах, которые я имею возможность изучать. К несчастью, я не могу рассказать о большинстве из них. Вы же знаете наше правительство.
— Мой муж — капитан Космофлота, — Анна начала удивляться, как может улыбка так долго оставаться на лице Мордена. Его губы наверняка устали.
— Ах, ваш муж, — его глаза снова скользнули в сторону.
— Откуда вы знаете доктора Чанга? Вы работали вместе с ним в IPX?
— На самом деле мы никогда раньше не встречались. Но теперь встретимся.
— Меня удивило, что он выбрал вас для участия в экспедиции.
— Боюсь, что не знаю, почему он это сделал. Я совершенно не в курсе. Просто мой начальник позвонил мне и спросил, согласен ли я участвовать в этой экспедиции. Конечно же, я согласился. Это редкая возможность.
Анне захотелось узнать, сможет ли она выяснить, кто он и откуда, или хотя бы, пробиться сквозь эту улыбку.
— У вас здесь есть несколько интересных артефактов.
Она встала и подошла к полкам.
Морден тоже поднялся.
— А, всякая всячина, но они напоминают мне о местах, где я побывал.
Он стоял спокойно, скрестив руки.
Анна обнаружила много полузнакомых предметов, среди которых находился анфранский любовный камень. Круглый черный камешек из вулканического стекла был гладким, за исключением крошечной надписи на обратной стороне — имени анфранского звездного бога любви. Камень нужно было носить на шее как кулон таким образом, чтобы имя бога прижималось к груди, и никто не мог его прочесть. Существовало поверье, что камень несет в себе добрые пожелания любимых.
— Вы были на Анфрансе? Я защитила диссертацию по их культуре.
Морден кивнул.
— Я считаю, что их заклинание любви — самая романтическая вещь в мире. Я привыкла повторять мужу одну их фразу: „Любовь, что не знает границ”.
Его улыбка, казалось, потускнела.
— Мне знакома эта цитата. Боюсь, что вы неверно перевели ее. Правильный перевод: „Любовь, что не признает границ”. Вы можете прочесть мою статью на эту тему в „Archeology Quarterly”.
Анна задумалась, прав ли он, могла ли она и все остальные ошибиться в переводе. Возможно, он знал, что говорил, надо будет проверить. Анна бегло просмотрела остальные предметы.
— Я удивилась, когда узнала, что вы живете здесь, на станции. Вам здесь нравится?
Морден взял любовный камень.
— Жить можно. Мне надо было убраться от Земли подальше.
Анна улыбнулась.
— Зачем? Разве вы в розыске?
На одну ужасную секунду его улыбка стала еще шире, а потом как будто переломилась и исчезла. С видимым усилием Морден попытался вернуть ее.
— Вы, вероятно, видели это в новостях.
Его лицо окаменело: застывшее, едва сдерживаемое, ждущее ответа.
— Нет, не понимаю, о чем вы говорите.
— Моя жена и дочь погибли, когда в мае взорвалась зона перехода у Ио.
Анне захотелось, чтобы он отвел от нее взгляд. Глаза Мордена уставились на нее, словно требуя ответа. Анна не знала, что сказать. Она пришла сюда, полная решимости выявить его некомпетентность. Она и представить себе не могла, что обнаружит что–нибудь вроде этого. У Чанга была манера не включать в досье что–либо важное из личной жизни.
— Простите, весной я была на раскопках. Я слышала о том, что случилось, но не видела ни одного репортажа.
Морден кивнул.
— Многие до сих пор меня узнают. Полагаю, что я тогда кричал или что–то в этом духе. Я не помню.
— Сожалею, если пробудила ваши воспоминания.
Он криво улыбнулся, но улыбка быстро исчезла.
— Нет, я и не переставал думать о них.
Морден протянул Анне любовный камень.
— Я подарил его жене на свадьбу. Я прочитал ей заклинание. Мы решили, что наша любовь не будет признавать никаких границ,… — он замялся. — Пойду, приготовлю чай.
— Звучит заманчиво, — сказала Анна.
Кухня находилась в углу комнаты, и, пока он заваривал чай, Анна присела на табурет около кухонного стола. Она разглядывала квартиру Мордена, осознав, что он провел здесь все шесть месяцев, не в силах снова начать жизнь заново.
— Их корабль входил в зону перехода, когда та взорвалась, — монотонно произнес он, повернувшись к ней спиной. — Конечно же, я должен был быть с ними. Обломки нашли, но их должно было остаться больше. Сказали, что некоторые части корабля, должно быть, затянуло в гиперпространство. Сказали, что никто не смог выжить. Я знаю, что они правы. Половина взорванного корабля осталась в гиперпространстве. Но иногда я задаю себе вопрос — а вдруг они живы? Я спрашиваю себя, каково это: дрейфовать в гиперпространстве, в одиночестве, без надежды на спасение. Саре сейчас было бы шесть лет.
Он повернулся к ней, держа чай, и Анну поразило все такое же спокойное контролируемое выражение его лица. Ей на ум пришла цитата из ее любимого писателя Джона Стейнбека: „Среди нас есть те, кто живет в комнатах своих переживаний, куда мы никогда не сможем войти”.
— Как преодолеть такую границу? — спросил Морден.
— Не знаю, — она задумалась о том, как она сама будет жить, если Джон погибнет. При его службе это было постоянной опасностью. Тем не менее, она просто не могла этого представить.
— Думаю, смысл заключается не в том, что вы сможете пересечь границу, сколько в том, что ваша любовь способна преодолеть все границы. Где бы вы ни были, они должны знать, что вы любите их. Ваша любовь может утешить их, как их любовь — вас.
Слова казались пустыми. Анна внезапно ощутила себя никудышным психологом.
— Боюсь, что наши интерпретации, как и наши переводы, различаются, доктор Шеридан, — Морден одним долгим глотком осушил кружку и поставил ее на стол. На его лице снова появилась улыбка, хоть и слабая.
— Вы можете звать меня просто Шеридан, — предложила Анна. — В нашей группе мы предпочитаем называть друг друга по фамилиям. Так мы отделяем себя от сотрудников IPX, которые любят звать друг друга по именам, как будто они лучшие друзья.
— Тогда вы можете звать меня Морденом. Давайте вернемся к делам экспедиции. Я могу чем–нибудь помочь в подготовке?
Анна дала ему несколько поручений, и они еще немного поговорили об экспедиции. Собираясь уходить, Анна решила, что Морден станет ее вторым заданием. К тому времени, когда они вернутся от Предела, она поможет ему начать жить заново.
Джон стоял у входа в орудийный отсек. Внутри, справа от Джона, на мониторе горел сигнал боевой тревоги. Еще один день, еще дюжина учений. Но на этот раз он решил действовать более прямолинейно.
Вахтенным офицером–артиллеристом была лейтенант Уотли, и с ней — четыре канонира, чьи имена Джон до сих пор не мог точно запомнить. Когда на борту объявили боевую тревогу, Джон включил секундомер. Через 10 секунд Уотли отложила книгу и связалась с мостиком, запросив подтверждение тревоги. Получив его, она через 32 секунды начала соответствующим образом настраивать контрольные системы. Спустя 53 секунды энсин Тиммонс, самый молодой из офицеров–артиллеристов и единственный, кто не был переведен с „Афины” вместе с Бестом, ворвался в отсек, толкнув при этом Джона, спеша к своему посту. Влетев в отсек и увидев, кого он толкнул, энсин замер, разинув рот.
