Шервуд Смит - Крепче цепей
Трио зазвучало громче, резонируя в груди Элоатри. В полифоническом гуле слышался слабый ритм. В комнате стало еще темнее, и ленты связующей засветились фосфорическим блеском, пульсирующим в такт пению. Мелодия тревожила – в ней заключались эмоции, недоступные человеку.
Лента на запястье у мальчика тоже засветилась, переливаясь в том же ритме, а пение делалось все громче, захлестывая Элоатри потоком ощущений. Ладонь защекотало, и ожог от Диграмматона стал пульсировать согласно все более четкому ритму. Казалось, будто целый хор келли исполняет эту невероятно сложную мелодию. Все поплыло перед глазами у Элоатри, и она поймала себя на том, что раскачивается. Она отрешилась от страха, отрешилась от себя и только смотрела – стоя на краю пропасти глубиной в миллион лет, она вглядывалась в предысторию расы, ставшей цивилизованной еще до того, как человечество научилось говорить.
Ивард открыл рот, и его высокий тенор вплелся в пение келли. Его тело по-прежнему лежало совершенно спокойно, только рука, окруженная зеленой светящейся лентой, поднялась и слегка покачивалась в воздухе. Вийя тоже раскачивалась, и в ней чувствовалось громадное напряжение.
Элоатри подумала было, что у нее помутилось в глазах, – но нет, лента Иварда в самом деле разделилась надвое, и из зеленоватой кожи выросла новая петля. Внезапно спина Иварда выгнулась, и ужасный крик сорвался с его губ. Но Вийя тоже подняла голос и каким-то образом вернула Иварда в гармонию келли. Еще дважды мальчик издавал крик, и боль пронизывала печать Диграмматона, выжженную на ладони Элоатри, но вот шейный отросток связующей метнулся вперед, как наносящая удар змея, поддел петлю, выросшую из запястья Иварда, и сорвал ее прочь.
Песнь преобразилась в крик торжества и радости. Зеленое кольцо, вращаясь, медленно спустилось по шее связующей и исчезло в ее лентах, встопорщенных, как от сильного электрического заряда. Разноцветная рябь прошла по ее телу, сопровождаемая волной сложных запахов. У Элоатри заслезились глаза.
Вслед за этим настала тишина. Келли стояли не шевелясь, их шейные отростки застыли недвижимо. Но тут эйя внезапно подняли визг, с нечеловеческой быстротой мотая головами из стороны в сторону, а Вийя забилась в судорогах синхронно с ними. Келли затрубили и обратили шеи в их сторону, сами не двигаясь с места. Элоатри сидела как завороженная. Диграмматон на ладони снова дал о себе знать, и весьма чувствительно.
Маленькие эйя вышли вперед. Вийя повесила голову и уперлась руками в пол, словно пытаясь удержать страшную тяжесть, рухнувшую ей на плечи. Крохотные ручонки эйя заплясали вокруг медленно расслабляющегося тела Иварда и замерли, переплетенные, у его головы.
Напряжение, сковавшее Вийю, стало медленно отпускать ее. Ивард со свистом захрапел и совсем обмяк, погрузившись в глубокий сон. Что-то выкатилось у него из руки и, глухо звякнув, упало на пол. Вийя тут же протянула дрожащие пальцы и подобрала это. Элоатри успела разглядеть серебряную монету и смятую шелковую ленточку – потом Вийя затолкала эти вещицы спящему Иварду в карман. При виде монеты ладонь отозвалась последней пророческой болью и успокоилась.
Эйя отошли назад, и все затихло.
Они долго оставались в таком положении – потом дверь внезапно открылась, и вошли двое мужчин. Элоатри, погруженная в себя, узнала в одном Эренарха и обернулась, чтобы посмотреть на него еще раз. Он то ли упал, то ли подрался с кем-то – его одежда была перепачкана грязью и зеленью, на щеке тоже виднелся след. Не чище был и его телохранитель, рифтерский мастер уланшу.
Эренарх, остановившись, посмотрел на келли, застывших вокруг спящего мальчика, и на Вийю. Выражение его лица не изменилось, а мимолетное ощущение, посетившее Элоатри, тут же прошло, оставшись неразгаданным.
На лице Вийи отражалась усталость и что-то еще, придающее напряжение чертам. Она встретилась глазами с Элоатри, и ее облик сразу сделался непроницаемым. Келли двинулись к Эренарху. Он поздоровался с ними, снова прибегнув к языку знаков, но быстро покончил с этим и спросил:
– Теперь он поправится?
Вопрос адресовался Вийе. Она мельком, с непонятным выражением, взглянула на Брендона и тут же отвела глаза.
– Да, поправится.
Связующая, пританцовывая, увела Эренарха в сторону от спящего, и вся троица повела с ним сложный мимический разговор.
Элоатри воспользовалась моментом, чтобы спросить молчащую должарианку:
– У вас с Ивардом телепатическая связь?
Жгучие темные глаза скользнули по Элоатри и ушли вбок. У Элоатри защекотало внутри, как при проходе сквозь систему безопасности.
– Это делают эйя, – тихо и мягко ответила молодая женщина. – Похоже, через них я могу связаться с кем угодно. Даже с вами, – добавила она с легкой улыбкой.
«Вот откуда эта щекотка».
– Но это дается вам нелегко, правда? – спросила Элоатри. – Вы расплачиваетесь депрессией, головокружением, страшной потерей энергии?
Вийя пожала плечами, но не стала отрицать.
– Я спрашиваю, потому что думаю, что могу помочь вам, – объяснила Элоатри.
Вийя вскинула глаза, и из-под ее маски проступило легкое удивление и большое недоверие.
Элоатри улыбнулась, всеми силами стараясь убедить ее:
– У людей телепатия действительно редкое явление, хотя так, очевидно, было не всегда. И островитяне с Хореи, к которым принадлежите и вы, определенно обладали этим свойством, пока пришельцы с материка не истребили их. – Элоатри сделала паузу. Вийя молчала, но Элоатри знала, что она внимательно слушает. – Среди беженцев, прибывших на Арес, есть и мои коллеги из колледжа Синхровосприятия и Синхропрактики. По ряду причин они остались жить на борту своего корабля. Так вот, там находится один должарианец, выходец с вашего Хореи. Я спрошу, не согласится ли он поработать с вами.
Вийя по-прежнему молчала.
«Но она не ответила отказом».
Элоатри знала, когда надо перестать нажимать.
– Я свяжусь с вами, – сказала Верховная Фанесса и вышла. Ей хотелось улыбнуться, но потом ей вспомнился тот единственный взгляд, который Вийя бросила на Эренарха.
«Надо будет действовать очень осторожно».
* * *Волнение эйя все еще кипело у Вийи в голове, когда она проводила взглядом Верховную Фанессу. Их мысли она не могла постичь, а образы напоминали то время, когда Аркад явился на Дис с Сердцем Хроноса, ныне потерянным. Зато теперь стал ясен смысл битвы за Артелион. Усиление связи между Ивардом, келли и эйя каким-то образом выдало присутствие здесь, на Аресе, урианского механизма – менее мощного, чем Сердце, и потому до сих нор не обнаруженного. Эйя, не знающие машин, не понимают, на что наткнулись, но Вийя, капитан космического корабля, поняла.
Панархисты умудрились захватить одну из гиперраций Эсабиана.
«И если они обнаружат, что я это знаю, они не выпустят меня отсюда, даже если оставят в живых».
Она посмотрела на келли, все еще пляшущих вокруг Аркада. Знают ли они, что она знает? А если да, то скажут ли ему? И много ли поняла Верховная Фанесса в те последние мгновения, когда с Иварда сняли келлийский геном?
Образы Дезриена наполнили ее память, сметая барьеры, ослабевшие под действием сильной головной боли. Вийя свирепо оттеснила их назад. Она знала, что у Элоатри нет сверхчувственного дара, – и все-таки эта женщина видит гораздо больше, чем все остальные. За ее хрупкой фигурой стоит неведомая власть Магистериума. После Дезриена и видения острова Хореи, о котором Вийя никому не рассказывала, она верила в эту власть не меньшие, чем в собственное сердцебиение.
«Она права. Связь с эйя становится мне не под силу».
Вийе было не по себе от сознания этого факта – но что правда, то правда. Выбора нет: ей придется усовершенствовать свое мастерство, и новая сила, поступившая от Иварда и келли, только поможет ей в этом. Удержать ее здесь Дулу не смогут.
* * *Пока келли выплясывали вокруг Брендона, Жаим воспользовался случаем и подошел к Вийе.
Ее черные глаза смотрели на него не мигая: он ощутил их взгляд, как удар.
«Сердится она на меня, что ли? Но за что?»
Во время их недавней встречи она не проявляла гнева.
Ее первый вопрос застал его врасплох.
– Что он здесь делает? – Она мотнула подбородком в сторону Брендона.
– Он хотел проведать Иварда.
– Зачем?
– Не знаю. Он приказал, и я пошел с ним.
Она не отвела глаз, но ее взгляд стал чуть менее тяжелым. Жаиму показалось, что разжались тиски, сжимавшие его мозг. Либо он устал больше, чем думал, либо ее дарование развивается.
– Значит, ты – его собственность? – Она снова указала подбородком на Брендона.
«Вот почему она сердится».
– Я никому не принадлежу. Просто Четырехмерная Тропа распорядилась так, что на какое-то время я должен стать его тенью.
Она поняла – это был термин уланшу – и сказала:
– Мне хотелось бы, чтобы ты поучил Иварда.
