Иван Граборов - Гончая свора
– Пусть он её отпустит!
– Хватит звать его, Рикташ больше не ответит вам! – кинул камнем Лату.
Флойду рассекло бровь. Рассвирепев сильнее некуда, он взвёл курок.
– Ой. Тебе больно, да? Ну-ну, хорошо, что ты обиделся. Очень хорошо. Рикташ больше не будет говорить, но ты не отвлекайся, представление впереди. Сейчас с этой маленькой юбб – очередная встряска чуть не вынула из Нукум душу. – говорить будут крюки, ищейки, цепи и верёвки.
– Отпусти девчонку, лживый Цра`Беткх!
– У-у-у, какие мы знаем слова. – Лату зыркнул на Флойда. – Может дать этой сквернословке пожевать грязь с моих ног?
Его окончательно достало. Будь что будет, подумал он. Внутренняя борьба, вёдшаяся между осторожностью с выжиданием и действием, была проиграна не в пользу первых.
– Пожуй лучше двадцать грамм мягкого свинца. – скрипнул пальцами Флойд и нажал на тяжёлый спусковой крючок.
Щелчок от удара курка, что стал эхом, напугал их. Отродъя дёрнулись в разные стороны, будто в них метил гром, но сразу же, уже расслабившись, вернулись по позициям, утроив гам насмешек.
– Что такое? – издевательски поинтересовался Лату, покачивая перед собой патроном. – У тебя что-то не получается?
Флойд, неприятно удивлённый, уже совсем не слушая его, оттянул держатель болта запирания и выбросил влево барабан. Шесть смазанных пазов и каждый пустой. Дрянь.
Существо, плотью из черноты чернот, не реагировало, позволяя любым творившимся вещам происходить. Голос без формы не появлялся снова: ни пространных речей, ни нагнетания таинственного. Пригретый Фракхой монстр, видя это, пользовался моментом.
– Фракха будет другим вольным, что прячутся от неумолимого прогресса в Ша`А, уроком! – заявил он громко. – Сожжение этого гнильника расчистит место десяткам и десяткам плодоносных чащ. Я выжгу этот день в памяти вам подобных!
– Отступись, пока не поздно.
Он засмеялся. Лату, поплывший мыслями в предвосхищении момента и выписывавший остриём узоры на щеках дрожащей Нукум, затевал следующее, куда более страшное измывательство, но вмешался непредвиденный случай.
Шликтовые перекрёстные клети крыши затрещали. Скрипнули коготки, усы-вибрисы, наэлектризованные, задрожали, обмениваясь статическими разрядами. Сетчатый оккнум, в начале присев по-кошачьи, тигром бросился на Лату с ближайшей заваленки, преодолев четыре с половиной ярда. Нукум, ощутив на загривке расслабившуюся кисть, вырвалась и добежала до Флойда. Шестеро-семеро отродий справа от Адайн повалились. Клыкачи, оставшиеся стоять на ногах и рассредоточившись, пытались с разных сторон зацепить зверя. Тот, словно от мух, отбивался от них всеми своими плетями. Повалив Лату, оккнум замахнулся лапой, но, ударив, оцарапал землю. Лату ускользнул ниже, доставая раздвоенный клинок. Оккнум, припрыгнув, ударил вдоль и царапнул гальку. Зверь попятился и, как раз тогда, сталь и зашла ему в шею.
Это не убило его. Не сразу. Оккнум дрыгался, разводил пастью, будто зевающий лев, не понимая причины внезапной боли, прыгал на одних клыкачей, не доводя дело до победы, и затем прыгал к другим. Его проткнули не меньше чем полсотни раз, тем, что держали с собой, и лишь после этого зверь упал. Копья торчали из его тела как иглы из спины дикобраза.
Нукум, видя краем глаза мёртвого оккнума и одновременно слыша хохот приободрённых клыкачей, плакала столь искренне и горько, что с трудом проговаривала слова, погрузившись в складки одеяния Адайн: "Окки… Окки… Окки…".
Образовалась недолгая заминка, в которой ощущения и чувственные их позывы объединились, направив. Адайн и Флойд попытались в суматохе сбежать с Нукум, но караул застрельщиков, выставленный на подъём к Мужнему дому, парами по трое отсёк им отступление. Нукум не унималась и жалась к Адайн, что шла за Флойдом, словно пряча её. Лату отряхивался, множа грязевые и кровяные разводы на никудышно скроенных штанах и оборотной рубахе, выполненных в цветах Мулга, лёгших на знакомый выцветший четырёхцветник вольных. Окии всё исходил кровью.
– Затравка попорчена, но не страшно… – сказал он, в довершение завернув кармашки у подвязи. Вдруг остановив перебирание в них и, словно встав видом на место джентльмена во фраке, утерявшего пуговицу с парадного камзола, проверил под ногами. – Да где она…
– Потерял что-то важное, говнюк?
Лату, увидев, ощерился, будто кот, которому прищемили хвост.
Флойд от локтя крутанул выставленный револьверный барабан, издавший тот самый, неповторимый звук шестизарядной справедливости. Довернувшись, он встал на место. Патрон калибра .550 прокрутился точно в нужный паз, и курок снова взвёлся вверх, будто молот кузнеца, занесённый над заготовкой. Развернувшись, отродъя с Лату заметили, что исполин с тростью пропал, хоть только что был будто вписан в местность. Как так скоро? Куда? Отродъя забеспокоились, зашептались, заёрзали.
– Умертви одну и них, пожалей женщин.
– Он разборчив в выборе – показал Флойд на револьвер. – и считает, что ты будешь в данный момент попривлекательней.
– Двенадцать с половиной тысяч. Подумай, столько сейчас воинов Раппара тебя окружают, стоят на улицах и в лагерях недалеко от Фракхи. Ты не представляешь, что они сделают с ними, а когда ты вдоволь насмотришься и с тобой. – мерзкая улыбочка, лезущая под кожу. – Сжалься.
– Тебе будет к тому времени без разницы. Части твоей пустой башки долетят до высоты крон скорее, чем ты успеешь удивиться.
– Она одна или вы все. Забава или траур.
Раздался стук палки. Какой-то копейшик переминался с ноги на ногу. Лату, услышав, отчего-то враз посерьезнел.
– А ну, подведите их ближе! – ближний клыкач, выполняя приказ, пихнул дубиной им по спинам. – Думаю, пугливая малявка красиво будет петь, когда при ней я отрежу оккнуму голову. Люблю, когда поют с чувством!
Останавливаясь перед лужайкой, Флойд, наконец опустив револьвер, сглотнул так слышимо, что Лату с отродъями, приняв это за действенность угрозы, помедлив несколько секунд, подняли знатный шум задобренных победителей. Адайн, увидев то же, что увидел он, теперь действительно спряталась за Флойдом, закрывая Нукум.
От её дома, пошатываясь, тащился насквозь мокрый и частично облепленный тиной Лэрд, двигаясь рывками, будто оживший труп.
– Знаете…
Клыкачи и Лату, словно ужаленные дзу-дзу, со скрипом в позвонках медленно обернулись на него. Толи от того, что они увидели таким Лэрда, толи от того, что потеряли своего господина, но шесть-семь сотен отродий умолкли враз до гробового беззвучия. Сапоги Лэрда, смявшись в гармошку, противно хлюпали.
– Я не особо-то уважаю чужие правила, но у меня есть одно собственное. – клацнул затвор. – Правило десяти минут.
Некоторые отродъя, явно узнав его по историям от других отрядов, тыкали собратьям-клыкачам на плетёные ремешки, что шились воинами Раппара на удачу, а теперь раскачивались у Лэрдовой пряжки. Ищейки, протыкая землю, затряслись, разворачивая к нему свои склизкие телеса.
– Говоря коротко… – он сплюнул изо рта какой-то водоросль, небрежно зачёсывая назад мокрые чёрно-рыжие локоны. – Я сейчас его нарушу.
Одной рукой Лэрд по ремню вздёрнул карабин, словно рок-звезда гитару, и твёрдо приладил приклад к плечу.
– Нахрен вас всех и ваш музыкальный вкус!
По звуку это было как стопка петард, взорвавшаяся в большущей жестяной трубе.
От шестидесяти до сотни с мелочью. Так выровнялись оценки запасов патронтажа Лэрда, когда Флойд на первой стоянке после древнего храма спорил с Аттвудом по данному поводу. Оба крупно просчитались.
Клыкачей пятнадцать по сторону ворот срезало до смены обоймы. Задело, но не свалило пару застрельщиков. Ищейки прятаться, видимо, были вовсе не научены.
Пальба стала сигналом. Вольные, притаившиеся под носом у врагов, ждали чего-то подобного, неожиданного фактора, отвлекающего манёвра. Лату преувеличил численность городских отрядов – не грозней трёх тысяч. Полторы-две встали на деревьях лагерем до Ном`Тига. Вольные знали это, наблюдая за ними целый прошлый день.
Передовой отряд проревел наступление, посыпались стрелы. Адайн в сонме голосов выделила призыв Мектама, хоть самого его и не отыскала визуально. С дальних ворот охотники повалили единой толпой, потеснив противника от участка под водопадом и у амбаров. Менные мосты стали отродъям хорошим укрытием – щитники с листами чёрной коры обошли их у канав стока. Отряды двадцаток вскоре прорвались к Мужнему дому и стрелы вольных полетели в сторону разъездного Зерна. Мектам вел сразу пять двадцаток к тренировочным площадкам окольными путями.
Лэрд не уходил из-под стрел, продолжал стрелять. Экспансивный цветок, распускаясь и задев заколку дилкадт, напополам состриг два пера шалтийского чармалла с правой стороны, выше от закруглённой линии ушных раковин. Полетели щепки, повалились, бились глиняные горшки в домах, трещали подпорки-распорки с сохшими языками хлусбов, пошчак, будто сбрасывающий пух тополь, линял с крыш хлопьями, меняясь на стальные сердечники. Обойма отщёлкивается. Стрелы с широким оперением компенсируют звуковую разницу, беспрерывно колотя по противнику.
