Грег Бир - Божий молот
Обзор книги Грег Бир - Божий молот
Грег Бир
Божий молот
Входная молитва:
Господи, помилуй!
26 июня 1996 года
Быстро устав от многолюдной компании, Артур Гордон отошёл на несколько ярдов от своего дома, семейства и гостей и теперь стоял в темноте на берегу реки Рог. Ростом в шесть футов и два дюйма, он из-за лёгкой сутулости казался чуть ниже. Волосы Артура отливали тускло-коричневатым цветом, ресницы — таким же, но более светлого оттенка. Он был хорошо сложён и достаточно мускулист: в фигуре — ни намёка на лишний жирок. Мышцы отчётливо выделялись под кожей, отчего он выглядел худым. Эта сухощавость придавала суровость его облику и обманчиво злобное выражение лицу. Когда Артур улыбался, казалось, что он задумал недоброе или размышляет над какой-то гнусной проблемой. Но стоило ему произнести несколько слов или рассмеяться, как неприятное впечатление тут же рассеивалось. Он говорил мягким, ровным и спокойным тоном. Артур всегда оставался — даже в течение полутора лет, проведённых в Вашингтоне, округ Колумбия — самым кротким человеком, какого только можно себе представить.
Гардероб Артура отвечал вкусам университетского профессора. Гордон всему предпочитал свои старые коричневые вельветовые брюки — он надел их и этим вечером, — подходящий по цвету трикотажный жакет и голубую клетчатую рубашку с длинными рукавами. Он любил прочную обувь и обходился несколькими парами кроссовок для пробежек вокруг дома и удобными чёрными или коричневыми туфлями, в которых ходил на работу.
Единственной «нескромностью», которую допускал Гордон в одежде, была широкая прямоугольная пряжка ремня с космическим пейзажем на ней: Сатурн бирюзового цвета и серебряные звезды, сияющие над жёлтыми и красными горами. За последние пять лет он не слишком продвинулся в астрономических исследованиях, но всегда считал это занятие предметом особой важности и достойной темой для беседы. Он не переставал считать астрономию благороднейшей из профессий.
Опустившись на колени в тени, которую отбрасывали при свете звёзд клён и ясень, Артур, раздвинув палую листву, погрузил руки в жирный чёрный гумус. Закрыв глаза, он вдохнул запах воды, острый, похожий на чайный, аромат гниющих листьев и свежее, с лёгким мыльным оттенком, благоухание сырой земли. Здесь хорошо думалось. Временное одиночество и возможность в любой момент возвратиться, вернуться к Франсин и их сыну Марти привели Артура в иступленный восторг, полностью охвативший его. Над головой прорнесся ветер и зашелестели ветки. Посмотрев вверх, между тёмными очертаниями кленовых листьев Артур разглядел звезды, густо разбросанные на небе. Ему было знакомо каждое созвездие, он знал, как звезды рождаются (насколько это можно знать), как они стареют и как порой умирают. И всё же звезды обычно казались ему не более чем яркими пятнами на синей бархатистой ткани. Только однажды за всю жизнь он сумел ощутить их величие и понять истинную суть небесных светил, увидев в них далёких участников запутанной драмы.
В роще послышались голоса. На широком крыльце одноэтажного коттеджа, возвышавшегося на крепких бетонных опорах над отвесным берегом, появилась Франсин со своей сестрой Даниэл и её мужем Грантом. Они болтали о рыбалке.
— Мужчины обожают копаться в кишках и крови. — В приятном высоком голосе Даниэл слышался акцент уроженки Южной Каролины, от которого Франсин уже почти избавилась.
— Чепуха! — убеждённо заявил Грант на чистейшем наречии жителей Айовы. — Просто у тех, кто покушается на невинные божьи создания, кровь быстрее бежит в жилах.
У ног Артура шумела река. Не поднимаясь с корточек и упираясь в землю задниками покрытых грязью кроссовок, он соскользнул вниз, погладил длинными пальцами волну и опустил руку в холодную воду.
Душа счастливого человека открыта природе. Он вновь посмотрел на небо.
— Господи, — трепеща, прошептал Гордон. В его глазах блеснули слёзы. — Как я люблю все это!
Что-то мягкое толкнуло Артура и принялось обнюхивать его. Он насторожился, но, услышав повизгивание, все понял. Это был любимец Марти, трёхмесячный шоколадный лабрадор Годж. Должно быть, он увязался за Артуром от самого дома. Гордон почувствовал, как холодный нос щенка уткнулся ему в ладонь, и обхватил собачью голову руками.
— Зачем ты ушёл так далеко? Что, твой маленький хозяин обидел тебя? Не обращает внимания?
Годж уселся и, виляя задом, стал бить хвостом по мокрым листьям. Свет звёзд отражался в его тёмных, влажных, загадочно глядящих глазах блестящими точками.
— Зов предков… — объяснил сам себе Артур. — Притяжение дикой природы…
Годж отпрыгнул и угодил передними лапами в воду.
В жизни Артура было три собаки. Первую — старую лохматую колли — он унаследовал, будучи в возрасте Марти, после смерти отца. Отец и собака души не чаяли друг в друге, и колли сохранила тот же стиль отношений с новым хозяином, хотя Артур и не сразу смог оценить честь, ему оказанную. Позже он начал подозревать, что отец каким-то образом передал собаке некоторые из своих качеств — настолько та была обаятельной и любящей. Он надеялся, что Марти и Годжа свяжет такая же тесная дружба.
Собаки способны укротить самого строптивого ребёнка и прибавить уверенности самому робкому. Артур научился послушанию. Марти же — смышлёный застенчивый мальчик — начинал понемногу обретать веру в свои силы.
Марти играл со своей двоюродной сестрой на газоне, расположенном в конце внутреннего дворика. Бекки, хорошенькая шалунья, в которой энергия преобладала над здравомыслием — что, впрочем, простительно в её возрасте — принесла с собой марионетку-обезьянку. В её руках кукла ожила и издавала пискливые стрекочущие звуки, скорее напоминающие птичье пение.
Марти возбуждённо хихикал, и его тонкие девчоночьи смешки разносились по всей рощице. Он был безнадёжно влюблён в кухину, и здесь, в этом отрезанном от всего мира месте, где никто, кроме Марти, не мог развлечь её, Бекки не стала пренебрегать им. Но она частенько бранила своего кавалера голосом, исполненным достоинства, за его «дурацкое» поведение. «Дурацким» было всё, что приходилось ей не по нраву. Марти отвечал на придирки тоскливым молчанием: он ещё не настолько повзрослел, чтобы понять причину своей уязвимости.
Гордоны жили в коттедже уже шестой месяц — с тех пор, как Артур перестал работать консультантом по науке при президенте Соединённых Штатов. За это время Гордон попытался наверстать упущенное за полтора года напряжённой работы. Он изучал астрономические и другие научные журналы, за один день просматривал месячные подшивки газет, уделял время последним аэрокосмическим исследованиям и каждый месяц летал на север, в Сиэтл, или на юг — в Саннивейл и Эль-Сегундо.
Франсин без сожаления рассталась с суматошной столичной светской жизнью и вернулась к изучению древних кочевников, которых она знала и понимала гораздо лучше, чем её муж — звезды. Франсин занялась этой темой ещё в колледже. Она работала над ней не спеша, тщательно собирая доказательства, подтверждающие её теорию (как считал Артур, весьма спорную) о том, что природа степей Центральной Азии была причиной и движущей силой всех значительных исторических процессов. Со временем она собиралась написать книгу; собственно говоря, две тысячи страниц были уже на дискете. Заботливая мать внешно и книжный червь, исследователь в душе, она всегда привлекала мужа такой двойственностью.
Телефон прозвонил трижды, прежде чем Франсин успела поднять трубку. Из открытого окна спальни, выходящего на реку, донёсся её голос:
— Я поищу его.
Он вздохнул и разгладил брюки на костлявых коленях.
— Артур!
— Да?
— Крис Райли из Калифорнийского технологического института. Будешь говорить?
— Обязательно! — ответил Гордон уже не так огорчённо. Райли не был его близким другом. Но хотя учёных связывало простое знакомство, между ними уже не один год существовала договорённость сообщать друг другу о своих открытиях до того, как они станут известны научным кругам или прессе. Тихо посвистывая в темноте, Артур начал подниматься по тропинке, на которой знал каждый корешок, каждый кусочек земли, скользкий от грязи и мокрой листвы. Годж пробирался за ним сквозь заросли папоротника.
Мартин стоял на краю лужайки под дикой сливой и, широко раскрыв глаза, смотрел на отца. Игрушечная обезьянка нелепо повисла у него на руке.
— Годж с тобой?
Щенок подбежал к мальчику и с жадностью уставился на куклу.
Бекки лежала на спине посреди лужайки и многозначительно глядела в небо. Её светлые, словно светящиеся во тьме волосы разметались по траве.
— Когда мы достанем телескоп, папа? — спросил Марти. Он схватил собаку за ошейник и, нагнувшись, крепко обнял любимца. Годж взвизгнул и попытался вывернуться: пластмассовая мордочка обезьянки больно уткнулась ему в шею. — Бекки хочет посмотреть.
