Андрей Хуснутдинов - Данайцы
Обзор книги Андрей Хуснутдинов - Данайцы
«Данайцы»
роман
Андрей Хуснутдинов
Timeo Danaos…
© Андрей Хуснутдинов, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Aвторское предуведомление
По джентльменскому соглашению между автором и человеком, сообщившим ему о существовании Проекта и предложившим использовать свой рассказ в качестве сюжетной канвы для «беллетризованного изложения», роман – буде таковой состоится – не должен быть препровожден никаким комментарием. Условие это следовало за целым рядом других. В число их Свидетель (назовем его так) заносил свое право изымать из текста куски, которые покажутся ему либо чересчур коррелирующими с действительностью, либо не связанными с нею вовсе. Однако достопамятный день 12 апреля 20…1 года, сведший за праздничным столом автора и Свидетеля, оказался единственным днем, когда они видели друг друга. Год спустя, 12 апреля 20…2 года, Свидетель позвонил автору с вопросом о «продвижении» текста, а так как автор к тому времени успел благополучно забыть о застольной беседе (да и, по правде говоря, не сразу мог вспомнить звонившего), разговор тем и кончился. И если бы не ясные нотки облегчения, явившиеся в голосе Свидетеля после того, как он узнал о состоянии дел с беллетризованным изложением его «пьяного бреда», если бы не поспешность, с какой он стал прощаться, – кто знает, быть может, не было бы и романа. Но роман вот он.
Метод письма, заданный volens-nolens Свидетелем его требованием не слишком соотноситься с реальностью и не слишком бежать ее, оказался плодотворным, но некоторые вещи поэтому не вошли в роман. Не вошло – как «чересчур соотносящееся» – упоминание о том, что ЭПАС, совместный полет «Аполлона» с «Союзом-19» в июле 1975-го, был всего лишь пробным камнем Проекта. Не вошла и информация о том, что слухи о Проекте, просочившиеся в западную печать, вовремя и соответствующим образом скорректированные, вылились не в критику Проекта, но в критику американской лунной программы, якобы фальсифицированной. Кстати, именно существованием Проекта, а не провальными испытаниями новой ракеты-носителя и не утратой Брежневым интереса к лунной гонке, Свидетель объяснял сворачивание Советским Союзом подготовки пилотируемого полета к Луне – на то был секретный пакт с НАСА. Гагарин, всю жизнь грезивший Луной и незадолго до катастрофы в 1968-м вдруг заговоривший о полете на Марс, погиб только потому, что отказался участвовать в Проекте. Его смерть Свидетель связывал с убийством Кеннеди-младшего в том же году, – оговариваясь, однако, что это его личная версия, которая требует уточнений.
И последнее. Сейчас, по прошествии времени, у автора вызывает легкую оторопь тот факт, что один человек – женщина – мог спутать карты военным, но даже сейчас автор не склонен подвергать сомнению подлинность события, столь безответственно переложенного ему Свидетелем. Да, впрочем, это и не его, автора, дело.
Часть I
С самого детства мне везло в том, что называется быть виноватым без вины. С самого детства я привык к тому, что если у кого-нибудь из моих друзей – или недругов – оказывался расквашен нос, я узнавал об этом нередко из тех же уст, что предъявляли мне обвинение в содеянном. При всем при том у меня не было репутации хулигана. Или, напротив, я не был настолько безволен, чтобы ходить в козлах отпущения. Это было что-то вроде судьбы.
У нас в университете рассказывали такую историю. Одна студентка вышла замуж за человека, которого убили на следующий день после свадьбы. Какое-то время спустя погибший муж стал являться ей во сне. Несчастная обращалась к врачам, но те либо прописывали ей лошадиные дозы снотворного, либо квалифицировали ее кошмары «естественной реакцией». Она завела себе нового друга, она пыталась спать при включенном свете, пыталась не спать вообще – все без толку. И вот однажды, явившись в очередном кошмаре, погибший жених назначает ей свидание. Условия таковы: на следующий день она должна прийти в определенное время к известному месту, где он будет ждать ее в черном костюме, с букетом роз. На следующий день она пересказывает этот сон подругам, которые, конечно, советуют ей никуда не ходить и даже заявляют, что никуда не пустят ее. Однако незадолго до назначенного часа она убегает от них. Она ловит такси и едет на свидание. У нее истерика. Она отпускает машину недалеко от условленного места и бежит через дорогу, где гибнет под колесами грузовика. Одни очевидцы трагедии – а это чуть не половина университета – божатся, будто бы видели в толпе кого-то в черной паре, с букетом роз, а другие – вторая половина – утверждают, что черный автомобиль, послуживший причиной несчастья, якобы принадлежал некоему цветочнику и перевозил розы.
История эта здорово отдает мистификацией, однако я почему-то склонен верить ей. Несмотря на то, что, как затем выяснилось, речь в ней идет о моей жене.
С Юлией мы познакомились много позже. Историю эту она знала не хуже моего. И не меньше меня была удивлена, когда буквально накануне старта один из моих университетских приятелей – ее однокурсник, не знавший, однако, что мы женаты – в телефонном разговоре открыл мне имя несчастной вдовы…
– Тебя сбивала машина? – спросил я ее.
– Нет.
– Ты была замужем?
– Нет.
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет. А ты?
А я понимал: судьба…
О чем-то таком, кстати, нас предупреждали психологи. В том смысле, что за полгода до старта психика наша начнет выбрасывать коленца. Но кто же знал, что будет этот дурацкий телефонный звонок? А за свою психику я был спокоен. Не говоря уже о Юлии. Единственной нашей причудой того времени следует признать мысли о покупке дома. Дома, который останется ждать нас на Земле все долгие двадцать лет. Но, во-первых, те же психологи поддержали нас; во-вторых, решалась проблема наших выходных; в-третьих, мы, наконец, могли начать тратить наш космический гонорар. Теперь в выходные мы садились в машину и ехали на поиски Дома. Как правило, мы ехали на побережье. Как правило, ничего подходящего не было, мы останавливались в какой-нибудь пустующей гостинице, гуляли по мертвым пляжам, покупали янтарные поделки и, в общем, неплохо убивали время.
***Тот – наш – дом мы нашли совершенно случайно. У машины спустило колесо, а в багажнике не оказалось нужного ключа. Разделявшая сосновую рощу дорога была пустынна. Охрану тогда уже не посылали за нами – от кого нас тут было охранять? Осмотревшись, я заметил, что метрах в десяти позади автомобиля к шоссе примыкала неширокая просека, мы проскочили ее. Я дал задний ход и свернул на нее.
Вглубь рощи уходила подбитая гравием грунтовая дорога. Обочины поросли волчьей ягодой. К старой сосне была приколочена заветревшаяся фанерная стрелка. Сам дом – красного ноздреватого кирпича, о двух этажах, с широкими окнами и оцинкованной четырехскатной крышей – прятался за небольшим вересковым холмом, под сенью могучих кленов. Все пространство вокруг него, словно пролившейся краской, было заполнено багряно-золотой листвой, и после однообразного мельтешения сосняка это представлялось каким-то озорством, чудом. Тут же, в застывшей огненной гуще листопада, тонул белый бельведер и пара шезлонгов.
Выйдя из машины, мы осмотрелись. Из-за деревьев сквозила холодная поверхность моря. Пахло водой и намокшим камнем. Огибая холм, дорога мельчала, и на невидимом, терявшемся ее скончании лежало заклеенное листьями бетонное крыльцо, по которому нужно было не подниматься, а спускаться. Продолжением чуда была табличка, прикрепленная к входной двери: «Продается».
Опоздав постучаться, мы напугали хозяйку, миниатюрную женщину лет шестидесяти, близорукую и подвижную, словно ртуть. Она не слышала, что мы подъехали, и отперла дверь, глядя на часы. В руках у нее был пустой рюкзак и связка ключей. Едва оправившись от испуга, она заулыбалась нам как своим старым знакомым; ни о чем не спрашивая (кроме одного – моих прав, которые просмотрела сощурившись, будто ей предъявляли насекомое), сказала, что мы в самое время, потому что ей нужно на берег, продукты в холодильнике, постели свежие, т. д. и т. п. Мы не успели и рта раскрыть, как связка ключей перекочевала из ее рук в мои, и, закинув рюкзак за спину, она уже бежала в сторону моря. Мысли о недоразумении не покидали нас до вечера, когда женщина позвонила узнать, как мы устроились. Нет-нет, ни с кем она нас не спутала, она пускает постояльцев, правда, сейчас мертвый сезон, зима не за горами – т. д. и т. п. – и опять бы заговорила меня, если бы я не вспомнил, зачем мы здесь, и не спросил, сколько она просит за дом. Помешкав, она назвала цену. Я ответил: «Хорошо», – и положил трубку. В делах с недвижимостью я уже считал себя докой, цена показалась мне смехотворно низкой: в два, в два с половиной раза меньше того, что обычно просили за такие дома.
