Ирина Котова - Королевская кровь. Проклятый трон
Полли так и не смогла поговорить со Стрелковским – он срочно уехал в Бермонт. Пришлось обуздать свое нетерпение и ждать завтрашнего дня. И в отсутствие дел снова читать о традициях страны, где ей предстояло стать королевой.
Глава 7
2 ноября, Бермонт
Игорь СтрелковскийНакануне отъезда Игорю Ивановичу позвонил лечащий врач Люджины. Сообщил, что состояние раненой стабилизировалось, что она уже сидит и пытается ходить, несмотря на запреты, и вполне пригодна к транспортировке. И что ей предстоит длительное выздоровление, с обязательным массажем, физиопроцедурами, восстанавливающей гимнастикой и наблюдением врача, с сеансами у виталистов.
– Если провести интенсивную реабилитацию, – сказал он в трубку, – то пациентка полностью восстановится через месяц. Его величество распорядился обеспечить для нее все необходимое, поэтому мы можем оставить ее на этот месяц у себя. Если же вы решите увезти ее в Рудлог, обязательно дайте мне возможность переговорить с лечащим врачом и обсудить перечень процедур и препаратов. Ей нужен обязательный круглосуточный присмотр – могут быть остаточные судороги, онемения, сильные головные боли. Что вы решите? Сможете обеспечить надлежащий уход?
– Конечно, – уверенно ответил полковник. – Когда вы ее напишете?
– Завтра подготовлю все документы, – с легким неодобрением высказался врач. Его можно было понять – разумнее оставить капитана Дробжек на попечении доктора, который оперировал и наблюдал ее с самого начала. Но это был вопрос принципиальный – Управление госбезопасности не бросало своих сотрудников в чужой стране. Дома и стены помогают. А знание того, что о тебе позаботятся в случае несчастья, – залог лояльности агентов.
Тандаджи, выслушав соображения Игоря с невозмутимым лицом, кивнул, мгновенно подписал указ о предоставлении капитану Дробжек оплачиваемого отпуска на реабилитацию и оплате всех необходимых процедур и лекарств. И словно невзначай поинтересовался:
– Ты ее куда возвращать собрался? В ведомственное общежитие? Или…
– Или, – сухо ответил Стрелковский, и тидусс чуть улыбнулся – самыми уголками тонких губ.
– Будешь забирать Дробжек – позвони Кляйншвитцеру, – сказал добрый начальник разведуправления, – он сориентируется по тебе и заберет вас через Зеркало. Я уже договорился.
– С меня коньяк, – отозвался Игорь Иванович, с удовольствием наблюдая, как отчетливо поморщился Тандаджи.
Ренсинфорс встретил агента Стрелковского белыми, чуть заснеженными кривыми улицами, легким морозцем и прозрачным чистым воздухом, в котором яркие высокие дома столицы Бермонта с их праздничной архитектурой казались невероятно четкими и веселыми от осеннего низкого солнца. Машин было много, и до королевского лазарета Игорь добирался долго, разглядывая настенную живопись и многочисленные выставленные у подъездов многоквартирных домов резные фигуры животных в натуральную величину. Видимо, резьба по дереву была здесь чем-то вроде национального вида спорта.
Он проезжал мимо огромных деревянных лосей, «щиплющих траву» по обе стороны от дверей, оленей с очень натурально выполненными рогами, рысей, зайцев и лис с волками. Но, конечно, количество медведей побивало все рекорды. Медведи на задних лапах, на четырех, ловящие рыбу, держащие в лапах фонари, спящие, играющие медвежата… Они были везде. И на флагах, и на наклейках дверей ресторанов, и на административных зданиях.
Тяжеловесный и мрачный замок Бермонт с шагающим медведем на трепещущем на шпиле центральной башни флаге смотрелся в этом ярком городе чуждо, как бронетранспортер среди лакированных розовых и голубых дамских машин. Впрочем, характер бермонтцев был под стать замку. Ну а цветные крыши домов, многочисленные фонари, резные фигуры и яркие рисунки на стенах: цветы, трава, летние пейзажи – ответ длинной и холодной зиме, попытка расцветить белое безмолвие, в которое погружалась страна почти на пять месяцев.
Игорь доехал до лазарета, дождался врача с обхода и наконец-то направился в палату к Люджине. Ее перевели из реанимации в терапию, и в коридоре, по которому шагали полковник с доктором, уже не чувствовалось той глухой и заставляющей понижать голос тревоги, которая была разлита на этаже реанимационного отделения. Там стояла тишина, а здесь слышались голоса и смех пациентов, ворчание медсестер, кто-то говорил по телефону, кто-то смотрел телевизор.
Люджина сидела на аккуратно застеленной кровати, с папкой медицинских документов рядом, на зеленом покрывале. Собранная, бледная, чуть похудевшая, с внимательными синими глазами, пробивающейся черной щетиной на обритой голове и кривым розоватым шрамом, пересекающим макушку. И в какой-то бежевой пижаме.
Как это он не подумал, что нужно приехать с одеждой?
– Полковник, – сказала она радостно и попыталась подняться навстречу. Позади него сердито вздохнул доктор.
– Люджина, вставать я вам разрешил только через неделю. Полковник, пожалуйста, проследите за этим. Пациентка упорно хочет продлить себе срок реабилитации. Сейчас сюда подвезут коляску, и вы сможете транспортировать ее. А уж в Рудлоге только на вас вся надежда. Где Люджина будет наблюдаться?
– В Королевском лазарете. Завтра прием у врача. И, конечно, прослежу, – пообещал Игорь. Капитан Дробжек сидела смирно, но руки ее дрожали.
– Тремор будет сохраняться до месяца, – пояснил хирург, – как и некоторая раскоординированность движений. Потом все встанет на место. Еще нормативы чемпионские сдаст, если предписания будет выполнять. Все мои рекомендации в папке. И, если возникнут вопросы, обязательно звоните. Не забудьте дать мой номер лечащему врачу!
Они обменялись рукопожатием, и доктор ушел. А Игорь с Люджиной остались ждать медсестру. И Стрелковский молчал, думая, как начать разговор. И капитан молчала, вопросительно и немного удивленно глядя на него.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, когда пауза стала чересчур очевидной.
– Слишком слабой, – хрипло ответила Люджина. – Как старушка. Руку поднять – и то тяжело. Вы думаете, как сказать, что я уволена, полковник? – без всякого перехода поинтересовалась она.
Женщины. И когда только успела напридумывать?
– Не говорите глупостей, – резковато ответил Стрелковский, – почему вас должны уволить?
– По служебному несоответствию, – спокойно сказала капитан. – Я слишком слаба как боевой маг.
– Люджина, – Игорь потер пальцами переносицу. – Вы остаетесь в Управлении. Вас отправили в отпуск, все реабилитационные процедуры будут оплачены. А думаю я о том, как сказать вам, что вы будете продолжать лечение в моем доме. Чтобы вы не заупрямились и не отказались.
Облегчение в ее глазах сменилось хмурым недоверием.
– Зачем это вам, полковник? Мне не нужна благотворительность.
– Это не благотворительность, а здравый смысл, – жестко произнес Стрелковский. – И мое удобство в том числе. Выслушайте меня, не перебивайте, – скомандовал он – северянка пыталась что-то сказать, но послушно замолчала. – Я крайне занят сейчас на работе, и у меня нет времени заезжать в общежитие, проверять ваше состояние. Но я обязан это делать как ваш командир. Вам на коляске ездить до реабилитационного центра и обратно, даже при наличии сиделки и машины, будет тяжело. Дом у меня большой, неудобства от соседства со мной вы испытывать не будете. Все процедуры можно проводить на дому, занятия тоже.
– Это все? – серьезно спросила Дробжек.
– Нет. Вы пострадали из-за моей недальновидности. Я ответственен за вас. Поэтому и задача поставить вас на ноги ложится на меня, капитан.
– Чувствуете себя виноватым? – усмехнулась она. – Я уже давно отвечаю за себя сама, полковник. Вы подумали, что скажут в Управлении? Какие слухи пойдут?
– Вас это смущает? – поинтересовался Игорь. Она задумалась, покачала головой.
– Нет.
– Вы согласны?
– Так точно, Игорь Иванович. Вы оставите меня работать с вами? – Люджина глядела на него прямо, испытующе, и на бледном лице отчетливо был виден разливающийся по щекам румянец.
– Об этом вы должны сейчас думать меньше всего, – сказал он и оглянулся – зашла медсестра с коляской, поздоровалась. Стрелковский достал телефон и набрал придворного мага. И не увидел, как нервно сжала пальцы его напарница.
Дом Игоря Ивановича оживал. Он был двухэтажным, очень удобным, но при этом слишком большим для одного человека. Стрелковский купил его, когда собирался жениться. Планы завести семью ушли в прошлое, а дом остался. И он все-таки привез сюда женщину, пусть не хозяйкой, а гостьей – ну хоть на это сгодился.
Кляйншвитцер открыл Зеркало прямо ко входным дверям. И хорошо – в своей пижаме напарница наверняка бы замерзла. А так даже нашла в себе силы оглядываться, рассматривать небольшой сад у дома. И он тоже посмотрел, будто заново увидев. Последние дни было не до этого: работа захватила его с головой, и Игорь целыми днями торчал в Управлении, впахивал, пил кофе, уставал как собака – и недоумевал, как почти семь лет обходился без этого напряженного труда.
