Вячеслав Бакулин - Некроманты (сборник)
– Чем ты провинился-то, Леха? – спросил Игорь, приникнув к прутьям решетки. А Лысов все ходил по камере из угла в угол, не приближаясь к другу.
– Отпусти, Игорь, – попросил Лысов тихо. – Я сам уйду. Только до снега меня проводи, а уж там – до Дворца рукой подать. – Алексей невесело усмехнулся. Вытянул вперед руки, и они тотчас превратились в собачьи лапы. – Отчего ты меня держишь?
«Не я…» – хотел сказать Одинцов, но Алексей не слушал – все мерил шагами камеру, обрастая светлой шерстью – уже на четвереньках.
– А если я отпущу, ты расскажешь, что там? – прошептал Одинцов. Лайка склонила голову набок, словно спрашивала: «Где – там?»
– В Ледяном Дворце? – уточнил Игорь. Мысль, что, отпустив Лешку, он сам окажется в такой же камере, не пугала. Разве ж свободен он был последние пятнадцать лет?
– Да я и так скажу, – прозвучал в голове голос Лешки. – Наклонись поближе.
Одинцов приблизился. Лысов положил на плечи друга собачьи лапы. Лизнул в лицо.
– Мужчина, вам плохо? – спросил встревоженный женский голос, и что-то холодное снова коснулось щеки Одинцова. Едва он открыл глаза, кондуктор, миловидная дама в форменной куртке, тотчас отдернула руку.
– У вас жар, – проговорила она с жалостью. – Давайте, я позвоню, мы вас у станции «Скорой помощи» высадим, а они подхватят. Укольчик сделают. Вы понимаете меня?
– Это не у меня жар, а у вас руки холодные, – пробурчал Одинцов, раздраженный тем, что снова заснул, и неуместным участием кондукторши. – До второй клинической долго?
– На следующей выйдете, – бросила дама и удалилась в другой конец салона.
В дверях палаты у Игоря на мгновение появилось какое-то смутное ощущение, что Лешка ждал его. Врачи каждый раз намекали Одинцову, что дешевле и этичнее будет отключить товарища от аппаратов и позволить уйти. Игорь продолжал платить и навещать. Проще было решить, что из чувства вины. Но виноватым он себя никогда не чувствовал. Всякое бывает на оперативной работе. Он удерживал Лысова на грани жизни по той самой бесчеловечной, но важной причине – асу посмертной криминалистики нужен был друг. Не такой, с которым ходишь в боулинг и в сауну по пятницам. То, что связывало их – было сильнее всех связей, возможных в мире живых. Зов Ледяного Дворца. Лысов ушел, не сумев преодолеть его. Одинцов остался, но с того самого мгновения чувствовал себя словно не совсем живым – сказочный мальчик Кай с льдинкой в сердце. Он ходил в лес и возвращался – не как обычный человек, переживший два-три воскрешения. Нет, Игорь воскресал ежедневно, иногда – три-четыре раза на дню, если погружение давалось легче или случалось много срочных потусторонних допросов. И каждая из этих тысяч смертей и возвращений словно забирала из его души частичку живого, заменяя гранулой розового льда. И чем холоднее становилось на сердце, тем сильнее было желание поднять голову и позволить Ледяному Дворцу притянуть его к себе, как огромный магнит тянет металлическую стружку. Чем дальше, тем сложнее было оставаться среди живых, говорить с ними, боясь, что тот же любопытный Мунин или внимательный Хугин догадаются: душа Игоря Одинцова умерла пятнадцать лет назад в лесу, ушла следом за лайкой Лысова, и остался только равнодушный «ходунок-эксперт» в мире да потрепанный ньюфаундленд в пустом гулком лесу, отдавший глаз за ненужное и страшное знание – каков он, зов Ледяного Дворца. Пугала не смерть – она давно была для Игоря работой. Страшила неизвестность. Где-то в глубине души Одинцов отлично понимал, как смешны такие его мысли, но где-то, еще глубже, все-таки надеялся, что бегущая по снегу лайка достигла цели, и Леха Лысов отыщет способ послать с той стороны хоть намек, что ждет под ледяными сводами.
Но иногда Игорю хотелось, чтобы Лысов просто остался жив. Чтобы был рядом крепкий и выносливый напарник для вылазок в снег. Остальные некроманты в городе – коллеги, вольные стрелки, стажеры – все выдерживали не дольше привычных одиннадцати минут. Ни с одним из них Игорь не рискнул бы отправиться в снежное поле, а сходить стоило. Если хаски и волк работают в паре, тот, кого они пытаются вытащить, скорее всего, лежал на приличном расстоянии от края леса, а так далеко уходят после смерти только некроманты или осужденные, которых загоняет свора. Мирный народ тратит силы и время в лесу – наплакавшись и накричавшись у закрывшегося дерева, они ложатся в снег совсем близко от леса. Если заказ у «возчика» на осужденного, то по месту раскопанной собакой лежки мертвеца можно определить, кого пытаются вынуть. Возвращаясь, спецы из своры всегда отмечают на картах места, где остался преступник.
– А что, если это была не просто репетиция, а, Лех? – спросил Игорь, откинувшись, насколько это было возможно, на жестком больничном стуле. – Что, если наш «волчок – серенький бочок» выбирает такие разные жертвы, чтобы мы не догадались, кого именно он наметил? Решил выдать захват тела за ошибку маньяка?
Если тот, кого заказали волку, умен, он попытается выдать себя за владельца оболочки. Полиция так обрадуется, что маньяк совершил прокол и жертва осталась жива, что будут искать зацепки и улики, а не сидеть у постели выздоравливающего «счастливчика», поджидая, не проколется ли тот, кто занял его тело.
– А ведь хорошая мысль, Леха, – усмехнулся Одинцов. – Молоток ты у меня еще, брат.
Он достал телефон и наскоро набросал письмо для ребят из других районов с просьбой извещать эксперта Октябрьского о нападении, пусть даже неудачном, на ВИП-персон, при которых жертве вводились судорожные яды. Он не сомневался, что информация о «статусной» жертве не заставит себя ждать – хаски уже вывезла клиента из снега, осталось подготовить нужное тело. На «мороженого», если оставить в лесу надолго, могут случайно наткнуться эксперты, вышедшие на лесной допрос. Отправить письмо Одинцов не успел – телефон зазвонил в его руке, напоминая, что рабочий день в разгаре.
– Господин Одинцов? – сообщил безразлично голос диспетчера. – Депутатское восстановление. Ваш район.
– Игорь Ярославич, – торопливо проговорил, вклиниваясь в разговор, Мунин. – Я понимаю, что вам восстановиться надо, но у нас проблема. В общем, наш маньяк, похоже, важного человека зацепил. Тварь неуемная. И жертву выбрал не из простых. Секретарша вызвала «Скорую», а те сообщили нам. Сумеете или…
Договорить смущенному Сашке Одинцов не позволил. Радость от того, что догадка оказалась верна, сменилась страхом – только бы не передали депутата другому некроманту. Могут. Ведь это не допрос уже – «оперативная работа в лесном секторе», шанс взять маньяка тепленьким. Логично послать не усталого эксперта, едва восстановившегося после перехода, а отдохнувшего спеца из тех, кто окажется поблизости. Но послать другого некроманта – подстава, а может и приговор. Только он, Одинцов, знает, что на той стороне будет не одна – две собаки, и депутат – не просто очередная жертва, а цель всей операции.
– Адрес, – буркнул Одинцов. – Сколько минут назад ушел?
Он постарался придать голосу побольше бодрости.
– Восемь, – протараторил Мунин. – Я адрес больницы вам на ящик кинул. Гляньте. Через пару минут доедем. Успеете? Медики тело уже к аппаратам подключили, дождется.
– Понятно, Саша, я рядом, встречу в приемнике. Сейчас нервная система активизируется, тело поднимется. Главное, не дайте важному человеку об стены покваситься, а то он потом на вас телегу накатает. Пусть медики его хоть к каталке привяжут…
Одинцов усмехнулся, услышав, как сдавленно чертыхнулся в трубку Сашка. Потом рванул через переходы и бесконечные коридоры к лифту, на бегу доставая из кармана идентификационную карточку. Медсестричка, привыкшая к тому, что скоростным лифтом пользуются только в экстренных случаях, пропустила его без единого вопроса. Через пятьдесят две секунды Игорь влетел в приемник, где ребята и заплаканная секретарша втроем прижимали к постели сотрясаемого судорогами «важного человека». Одинцов кивнул коллегам, сел прямо на пол, прислонившись спиной к ножке кушетки, не тратя времени на кобуру и «улыбку Одинцова», положил на колено стробоскоп и начал переход. Не понадобилось даже воспоминаний – после гонки по переходам нервы звенели струнами, удары сердца гулко отдавались в основании черепа, и нора открылась без особых усилий.
Обе собаки были тут, у дерева, к которому никак не мог пробиться перепуганный депутат, Игорь быстро настроился на их пласт загробной реальности. Овчарка – крупная, темной масти, и правда очень похожая на матерого волка, бросалась на ноги жертве. Хаски, аккуратная как игрушка, пушистая как ангорский кот, волокла по снегу к депутатской норе длинный – в рост человека – обледенелый кокон. Ей не хватало буквально десятка шагов, когда ньюфаундленд вылетел из распахнувшегося совсем рядом лаза и с громким лаем кинулся на воровку душ. Хаски от испуга выпустила сверток, но волк в несколько больших прыжков оказался у Одинцова за спиной и вцепился ему в заднюю лапу, надеясь перекусить сухожилие.
