Дмитрий Казаков - Солнце цвета льда
– Невозможно, – ответил вместо Арнвида Нефритовая Жаба. – Слишком тяжелы повреждения… разорван кишечник, задето сердце, одно из легких порвано в клочья… Удивительно, почему он еще жив.
– Мы такие, узкоглазый, хе-хе, – Нерейд нашел силы засмеяться. – Не ной, конунг, недостойно тебя… Жизнь была не так плоха, а впереди ждет Вальхалла, пьянки и драки, то, что я люблю более всего…
– Да, – сказал Ивар, пытаясь сморгнуть намерзшие на глаза снежинки.
– Помнишь Багдад? – продолжал Болтун. – Того прорицателя… он еще… предсказал мне смерть ото льда…
– Помню.
– Так вот не ошибся, гад старый, – Нерейд стиснул меч еще крепче, словно тот был спасительным бревном, без которого неминуема смерть в пучине. – Хотя я-то думал на другое… Ладно, конунг, еще попируем вместе… я слышу, как дочери Одина мчатся сюда на быстрых конях… я слышу их пение…
Метель выла, точно стая обезумевших волков, и кроме ее воя, Ивар не улавливал ничего. Но не зря говорят, что умирающим доступно больше, чем тем, кто остается жить, и возможно валькирии и вправду спешили через мглистое небо Нифльхейма, чтобы забрать павшего в схватке воина.
– Только вы уж дойдите до конца, победите того гада, чтобы я не зря, чтобы все это не зря… – прохрипел Нерейд, сильное тело выгнулось, глаза открылись еще шире и застыли.
Ивару захотелось одновременно проснуться, чтобы все стало как раньше, и схватить меч, с ревом броситься в бой, в клочья изрубить тех, кто сделал так, что Болтун погиб…
Вот только это был не сон, и убившие Нерейда твари уже и так мертвы.
Неожиданно показалось, что слышит топот копыт и сильные женские голоса. Промелькнул в белых клубах золотистый блик, словно на остроконечном шлеме, конунга похлопали по плечу так, что он вздрогнул.
Захрипел конь, кто-то очень знакомо рассмеялся, и все стихло.
– Он был… одним из лучших воинов, которых я знал, – Арнвид говорил медленно, неуверенно, словно губы и язык его превратились в камень. – Уверен, что Один примет его с почетом.
– Жалко его, – Кари совершенно детским жестом вытер нос.
– Я буду молить всех бодхисатв и самого Шакьямуни о милости для Нерейда, – Шао Ху склонил голову.
– Благоприятного возрождения, – добавил Нефритовая Жаба.
Ивар вытер лицо, мокрое от растаявших снежинок, после чего встал с колен.
– Нужно похоронить его, и идти дальше, – сказал он, ощущая, что во рту скопилась горькая и липкая, как рыбий клей, слюна. – Надо довести дело до конца, чего бы это нам не стоило.
Они разбросали снег, под ним обнаружилась необычайно мягкая, рыхлая земля. Выкопать в ней могилу оказалось несложно, и вскоре тело Нерейда с опущенными веками, со сложенными на груди руками положили в яму.
– Прощай, друг, – Ивар бросил на грудь Болтуну первую горсть земли, и не выдержал, отвернулся.
Сердце разрывалось от горя и ярости, глядеть в лицо погибшему было больно.
Только в этот момент присмотрелся к трупам чудовищ, с которыми они сражались – те выглядели совершенно по-разному, среди них не имелось двух даже похожих, роднила их только полупрозрачная плоть, напоминавшая лед, а также глаза, что при жизни светились голубым огнем.
Тут имелось нечто вроде колючей черепахи, которой Нерейд отрезал язык, а Ивар разбил панцирь, разбросало щупальца то самое «дерево», с коим конунг бился в самом начале, лежали другие, столь же уродливые и жуткие – оскаленные пасти, зубы и когти, прочие орудия убийства…
– Они тают, – сказал подошедший Арнвид, и лишь тут Ивар заметил, что от тел поднимается белый «дымок».
Метель уносила его, прятала меж снежных хлопьев, но мерзкие трупы уменьшались, словно усыхали.
– Точно, – кивнул конунг. – Ты сочинишь о нем драпу?
– Не знаю, – отозвался эриль после паузы. – Слишком тяжело… Я еще о Даге не сделал… Может быть, потом? Сейчас та часть меда Суттунга, что досталась мне, словно замерзла, я и вису-то сложить не смогу…
– Ладно, – Ивар покачал головой, разминая шею, жар, явившийся вместе с боевой яростью, окончательно прошел, и он ощутил холод. – Надо идти, оставаясь тут, мы замерзнем.
Когда дувший в лицо ветер затих, Ивар едва не упал вперед, настолько привык к его напору. В какой уже раз стер влагу с физиономии, встряхнул плечами, сбрасывая с них крохотные сугробы, и огляделся.
Полоса метели осталась позади, сотканные из белого крошева столбы подпирали блекло-серое, лишенное солнце и облаков небо, похожее на громадный щит из металла. Под ним раскинулась утыканная ледяными глыбами и черными коническими холмами равнина.
Всюду плыли клубы белого тумана, воздух был холодный, острый, как нож.
– Нифльхейм, – сказал Арнвид, зябко поводя плечами. – Этот мороз – не просто мороз, на нем ни один человек не проживет долго… и не только человек, даже альв или тролль не протянет здесь более месяца.
– А сколько выдержим мы? – спросил Ивар.
– Несколько дней, – ответил эриль без особой уверенности.
Холод и вправду ничуть не напоминал тот, что иногда зимней порой охватывал Северные Земли. Тот казался живым, бодрил, заставлял кровь быстрее бежать по телу, этот же вымораживал кожу, затруднял дыхание и стискивал грудь, его прикосновение было мертвящим и неприятным.
– У меня есть снадобья, что могут помочь, – сказал Нефритовая Жаба.
– Из черепашьей мошонки, рыбьих ушей и тигриного помета? – Ивар усмехнулся. – Давай, доставай, нам терять нечего, семь бед – один ответ.
Он оглянулся, словно надеясь, что из стены метели за их спинами выйдет живой Нерейд, улыбнется криво и отпустит шуточку, от которой смутился бы сам Локи. Боль потери друга не прошла, как змея под корягу спряталась поглубже в сердце, а то начало покрываться ледяной коркой.
– Хорошо, – даос залез в мешочек на поясе, вроде бы крохотный, но вмещающий такую уйму всяких вещей, что их хватило бы на пару больших торб, вынул выточенный из нефрита флакон.
– Как это называется? – осведомился Арнвид.
– Отрыжка Золотого Фэнхуана, – сообщил Нефритовая Жаба. – Делайте по крохотному глотку.
Сам отхлебнул из флакона, передал его Ивару.
Тот принял посудину осторожно, ноздрей коснулся слабый, вовсе не неприятный запах. Конунг задержал дыхание, вылил немного тягучей прозрачной жидкости в рот, язык и небо обожгло.
Проглотил, и огонь заполыхал в брюхе, потек ниже и выше, кожу защекотало, словно по ней забегали сотни муравьев. Тяжесть и холод ушли из тела, мышцы застонали от хлынувшей в них силы, а сердце забилось яростно и мощно, будто возжелало вырваться из груди.
Ощущения эти вскоре прошли, но стужа перестала казаться такой свирепой, а усталость сгинула.
– Да, так лучше… – удивленно прогудел Кари, допив остатки снадобья.
– Еще бы, – Нефритовая Жаба забрал опустевший флакон, и спрятал обратно в мешочек. – Тридцать восемь ингредиентов, иные из них безумно дорогие, прочие надо настаивать много лет или собирать лишь в определенный день шестидесятилетнего цикла.
– Эх, еще бы в Муспелльхейме побывать, – мечтательно сказал Арнвид, когда они пошли дальше. – Там, правда, еще меньше протянешь, чем тут, но все равно интересно, аж жуть!
Эриль после снадобья взбодрился, шагал легко, от спутников не отставал, глаза блестели, как у молодого.
– Тебе все интересно, – хмыкнул Ивар. – Даже тут.
Нифльхейм был красив, вот только эта красота внушала оторопь, слишком уж чуждой, мрачной и грандиозной она казалась.
Огромные глыбы льда высились со всех сторон, беловатого, золотистого, синеватого, искры играли на гранях этих сухопутных айсбергов. Одни напоминали колонны из дворца императоров Миклагарда, другие – колоссальные статуи из мрамора, третьи – пирамиды из страны ацтеков.
Туман выглядел как курения с жертвенника богов.
Черные холмы походили на погребальные курганы могучих конунгов, склоны их были гладкими, блестящими, на вершинах многих торчали серые кубы из камня, их бока переливались всеми цветами радуги.
– Конечно, – согласился Арнвид. – Дома я все знаю, не то, что здесь… мы хоть правильно идем?
Вопрос предназначался Нефритовой Жабе, что все так же вел отряд.
– Кто знает? – отозвался даос. – Огонь лишь указывает направление, не более.
Ответ был хитрым, вполне в духе ханьцев с их любовью ко всяким заковыристым штуковинам.
Ивар хотел высказаться по этому поводу, но отвлекся, поскольку камень на ближайшем холме задрожал, и выплюнул струю белого пара. Мгновением позже то же сделали остальные, и со всех сторон в небо поднялись тонкие бледные «стволы», в вышине начали набухать облака.
Эриль тут же забыл вопрос, принялся таращиться вверх, даже рот приоткрыл.
Прошли меж двумя айсбергами, что напоминали обледеневших гигантов с огромными головами и короткими ногами, после чего начали встречаться «полыньи» – круглые лужи с прозрачной водой, через которую было видно, что слой земли обрывается парой локтей ниже, а под ним лежит все тот же лед.
