Алексей Пехов - Ветер и искры (сборник)
Лиловый ноготь подцепил лежащую рядом с «Ключом» карту. Перевернул.
«Дева», – глухо рассмеялся Ктатак. – Я в этом нискваольква не сомневался, партнер.
Йуола понимающе усмехнулась, положила новую карту поверх «Ключа».
«Дева» изгоняет «Безумца». Он слишком слаб, чтобы ей противостоять. Хотя и дамочка теперь зависит от «Башни», – сказала она и передвинула «Безумца» в круг, где уже лежали пять карт рубашками вверх. Теперь их было шесть. – Ну что? Открываем?
– Не томи, – проворчали из полумрака.
Первая из пяти перевернутых оказалась «Смертью». Вторая, к моему несказанному удивлению, – тоже. Ктатак тихо кашлянул. Йуола задумчиво покачала головой. Третья карта – «Смерть». Четвертая – «Смерть». Насчет пятой я уже не сомневался. Знал, какой она будет.
«Смерть».
Теперь «узел» творимого йе-арре расклада окружали пять «Смертей» и один «Безумец».
– Клянусь ветром! Невозможно! Не-воз-мож-но, – прошептала крылатая.
– И это говоришь ты? – возмутился ее партнер.
– Да! Я! Глупая ты пиявка! В Великих картах десять колод. В каждой по сотне карт. В раскладе участвуют не больше сорока. «Смерть» – высшая карта. Она, как и «Башня», редко выпадает. Очень редко. А чтобы в один раз две «Башни» и пять «Смертей», да еще и в компании «Безумца»! Рядом с ними он становится очень сильным. Странно.
– Выходит, ты ошиблась, – «утешил» я ее.
– Я никогда в этом не ошибаюсь, Серый! – рявкнула она, затем перевела взгляд на получившийся узор. Йе-арре протянула тонкую руку и, затаив дыхание, перевернула последнюю, лежавшую за раскладом, одинокую карту.
«Вор»! – хмыкнул Ктатак. Остается удивляться его глазастости.
– Танцующий! – охнула она.
– Прости? – попросил я разъяснений.
Все остальное не произвело на нее такого впечатления, как эта картинка. Йуола была слишком ошеломлена увиденным, так что Ктатаку пришлось вмешаться:
– Это непростая кварквта, друг мой. Она одна в целой тысяче. И если попадает в расквад, в большинстве своем не действует. Точнее, никвагда не действует. Все прошлые разы мой партнер всегда отбрасывала ее в сторону. Но судя по всему, сегодня «Вор» в раскваде.
– На этот раз ты прав, пиявка. «Смерти», «Крепость», четыре «Ножа» и «Башни» с «Ключом» в такой позиции дают жизнь «Вору».
– А при чем здесь какой-то Танцующий? – нахмурился я.
И вновь объяснял Ктатак:
– Это божоквак всех птах. Сыны Неба считают, что именно он создал этот мир. «Вор» в квалоде символизирует ихнего бога.
– Смотрю, ты стал большим знатоком Великих карт, – улыбнулся я.
– Поживешь боква о боквак с ней стольква, сквольква я, таквак еще не таквакого наберешься.
Мы оба сочли эту шутку достаточно смешной, чтобы рассмеяться. Йуоле было не до нас. Она бормотала под нос, проверяя положение карт, пытаясь найти закравшуюся в них ошибку.
– Ну и чего мне ждать в ближайшее время?
Йе-арре раздраженно посмотрела на меня и неохотно ответила:
– Не знаю.
– Ай! Ай! – Ктатак просто кипел от радости. – Неужели Квагун снизошел до моих молитв и подарил мне на старости лет таквакое счастье?! Что сдохло, если ты решилась признаться в своей не-состо-ятель-нос-ти?
Она в раздражении дернула крыльями, покосилась на меня и – небывалый случай – ничего не сказала в ответ.
– Я ошиблась. Расклад не может быть верным. – Йе-арре сгребла со стола карты, одним движением разрушив сложный и с такой любовью выложенный узор. – Сегодня не лучший день для того, чтобы узнавать судьбу. Приходи в другой раз.
– Ты же знаешь, что я пришел не за этим.
Она кисло улыбнулась:
– Для человека ты ужасно терпелив. Я все думала, когда же ты спросишь про свою «Деву»?
– Она здесь?
С замиранием сердца я ждал ответа.
– Иди по лестнице. Вторая дверь направо.
Я встал, и Йуола встрепенулась:
– Кстати говоря! Ты мне должен сто пятьдесят соренов. Раз любите с Лаской сжигать чужие дома и оставлять в них обгоревшие трупы, то извольте платить.
– Уверен, что как только Лаэн появилась в дверях, ты сразу же содрала с нее все тебе причитающееся.
Ктатак оглушительно расхохотался:
– Кванусь глазами Квагуна! Сегодня явно не твой день, партнер!
– Хватит ржать! Лучше проводи и проследи, чтобы он чего-нибудь не спер по дороге.
– Ладно, ладно, не злись, птаха. Все сделаю, – все еще смеясь, ответил он и наконец-то соизволил выбраться на освещенное место.
Ктатак был блазгом. Пепельная пупырчатая кожа, нереально длинные мускулистые руки, сутулая осанка. На крупной, массивной голове в первую очередь привлекали к себе внимание огромные ореховые глаза и широкий лягушачий рот. Блазги – не самое приятное зрелище. Особенно для тех, кто видит их впервые. Обитатели расположенных на юге Империи болот всегда жили изолированно, в маленьких плавучих деревнях, и лишь единицы из них выбирались в большой мир.
Блазгов достаточно часто считают странными и глупыми. В основном потому, что человеческая речь для них очень сложна. Ну и по некоторым поступкам, которые обычному человеку могут показаться безумными. Впрочем, редко кто пытался сказать болотному жителю в лицо, что он – тупица. Учитывая силу и проворство блазгов, при всей их внешней нелепости, подобная неосторожность чревата достаточно неприятными последствиями. Лично я бы с Ктатаком не связывался. В особенности, когда в его лапах два топора или сабли. Как-то я видел партнера Йуолы в работе. Он накрошил трех опытных грабителей, жадных до бесплатного шелка, в мелкую капусту прежде, чем они успели оказать мало-мальски приличное сопротивление. С тех пор воры обходили эту лавку за три квартала.
– Рад тебя видеть живым, Серый. Скважу по секрету, мы немного расстроились, квагда наша хибара в Гавани превратилась в уголья. Вы с Лаской, кванечно, рыбьи дети, но не таквак плохи, квак думаете. Даже старушка Йуола погоревала, квагда нашли ваши останки.
– Не говори чепухи, – пробурчала йе-арре. – Я горевала по хорошему дому, который мы по глупости уступили этой парочке.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – поспешил уверить я. – Со времени нашей последней встречи ты нисколько не изменился, Ктатак.
– Страшный и ужасный? – хохотнул блазг.
Сколько я его помнил, он всегда был большим весельчаком.
– Рано мне стареть. Всего лишь седьмой десятоквак пошел.
– Вот, вот. А все еще силен. До сих пор забавляешься на боях?
– Изредка, – скромно ответил он, и ореховые глаза на миг закрыли прозрачные веки. – Теперь это дело в руквак Йоха. А я с ним не слишком дружен.
– Как он, жив-здоров?
– Квак вашему несчастью и жив и здоров. Ну, хватит стоять. Идем. Провожу.
Он направился вперед нарочито медлительной и косолапой походкой. Ступеньки под ним жалобно скрипели. Для блазга Ктатак был очень здоров. В плечах шире меня, а уж в весе я ему проигрывал вчистую.
– Йуола сегодня не в духе, – сказал я, когда мы оказались наверху.
Он хмыкнул, распахнул дверь, пригласил войти.
– Она всегда не в духе. Будто ты ее не знаешь.
– Как идут дела?
– Хреново. Особенно в последние два дня.
– Случилось что-то, о чем я должен знать? – Я оглядел комнату.
Большую, уютную, с дорогой мебелью, широкой кроватью и занавешенными полосками плотной ткани окнами. Ктатак не скрывал усмешки, когда я подошел к окну и оглядел внутренний двор. Что поделать. Старая привычка. Слишком часто приходится уходить, не прощаясь.
– Возможно. Заметил, что творится в Птичьем городе?
– Летуны не стремятся дышать свежим воздухом.
– Во-во. – Он протяжно зевнул, распахнув огромную пасть с редкими желтыми зубами. – Вчера до Альсгары дошквла новость, что йе-арре в Обетованном кварае пе-ре-мет-ну-лись на сторону Набатора и Сдиса.
Я присвистнул.
– Им, видишь ли, надоело, что Империя хочет забрать у них земли и отправить на север, поближе квак северянам. Родичи Йуолы посчитали пер-спе-ква-тиву морозить задницу очень незаманчивой и… впрочем, чего от них ждать? Это племя переменчиво, квак ветер, кваторый их носит.
– Лучше бы он их уронил. Удивлен, что тем, кто живет в городе, не оторвали крылья.
– Уже. Вчера вечеркваком мстители поймали двоих Сынов Неба и отрезали им головы. Могли бы и больше гадостей совершить, но жаждущую квакрови толпу разогнали гвардейцы Наместниква. Поква все споквойно.
– Ненадолго.
– Знаю, – поморщился Ктатак, и вся его морда покрылась смешными складками. – Не пройдет и недели, как Наместниквак попросит всех йе-арре покинуть город. Это в лучшем случае. В худшем отправит на плаху. Кваквак предателей.
– Его не остановит даже то, что благодаря таким как Йуола городская казна жиреет год от года?
– Квагда речь идет о том, что во время осады квакая-нибудь птаха может распахнуть ворота, о деньгах забывают.
– Ой ли? Чтобы Высокий город забыл о соренах?
– Ну, скважем, таквак. Они могут согквагласиться на меньшее зло. Если город падет, потеряют все деньги. А таквак только часть.
