Морган Райс - Только достойный
Все это было слишком формально и не предвещало ничего хорошего. Тон голоса посланника, тот факт, что муж просит кого-то позвать ее, тот факт, что он выбрал эту комнату, внушило Гиневьеве тревогу. Может быть, он узнал о том, что она перехватила тот свиток. Гиневьева закрыла глаза в надежде, что дело не в этом. Наказание будет радикальным. Что он сделает: изгонит ее из семьи? запрет в темнице? станет мучить? убьет?
Гиневьева осознала, что любое из этих наказаний станет облегчением. Она больше не хотела находиться здесь, среди этих людей. Ее сердце тянулось только к Ройсу.
Гиневьева закрыла глаза и покачала головой, пытаясь прогнать из своей головы воспоминание о том дне, когда она в последний раз увидела Ройса. Его взгляд обвинял ее в предательстве. Она чувствовала себя ужасно, подавленная чувством вины. Ройс поднялся из ямы, снял маску и посмотрел на нее, увидев только то, что она стоит под руку с Альтфором. Должно быть, он предположил наихудшее. А разве могло быть иначе? Что если он больше никогда не захочет ее видеть?
Слезы текли по ее щекам, и Гиневьева не стала их сдерживать, проклиная свое положение, проклиная свою судьбу, особенно это утро, рок, который принес ей другие ужасные новости.
Гиневьева рыдала, пытаясь забыть о них, но не могла.
Этим утром, когда она купалась в ручье глубоко в лесу, ее вырвало. Трясущимися руками она поднесла лист Уканды к свету, молясь о том, чтобы его цвет не изменился. Она молилась о том, чтобы не оказаться в положении.
Но ее молитвы не были услышаны.
Сердце Гиневьевы ушло в пятки, когда она вспомнила тот миг, когда зеленый лист стал белым, каждая прожилка меняла цвет, словно по ее венам проходил яд. Словно сбывался один из ее худших кошмаров.
Она носит под сердцем ребенка.
Его ребенка.
Ребенка Альтфора.
Гиневьева плакала, осознавая, что внутри нее находится ребенок Альтфора, она ненавидела себя еще больше. Каким-то образом в своей попытке отразить врага она сама стала врагом.
Теперь слишком поздно что-то менять. Слишком поздно для всего. Разве Ройс теперь захочет снова быть с ней?
Отчаяние Гиневьевы прервало внезапное хлопанье дверью, она вздрогнула и увидела, как в комнату вошел Альтфор в полном обмундировании в окружении двух слуг. Он не выглядел счастливым. В действительности, он никогда не смотрел на нее так холодно, и один только этот взгляд заставил ее внутренне содрогнуться. Он смотрел на нее так, словно она была врагом.
Альтфор кивнул слугам, они развернулись и закрыли дверь за собой, оставив их вдвоем в большой комнате.
Затем Альтфор подошел к ней и сразу же ударил ее по лицу изо всех сил.
Гиневьева вскрикнула. Удар причинил ей жгучую боль. Никогда прежде он не поднимал на нее руку, и она никогда еще не испытывала к нему такой ненависти.
Но в то же самое время эта боль принесла ей облегчение. Она хотела чувствовать боль, хотела страдать так, как страдал Ройс.
Гиневьева вызывающе смотрела на него, чувствуя себя живой только наполовину. Часть ее уже была мертва.
«Ты солгала мне», – рявкнул Альтфор. – «Почему?»
Первым ее импульсом было защитить себя, но затем она передумала. Вместо этого Гиневьева смотрела на него, ее слезы высыхали, она чувствовала, что становился холодной и жесткой.
«Потому что я не хотела, чтобы ты забирал моего возлюбленного», – храбро ответила она. – «Ты отобрал у меня мой дом, заставил меня жить этой жизнью, взял меня в жены, все у меня отнял. Когда посланник пришел и рассказал мне, где находится Ройс, я поняла, что ты можешь убить его. Я должна была это допустить?»
«Он не пришел к тебе», – прошипел Альтфор. – «Он искал меня. Ты перехватила послание, предназначенное для меня. Из-за тебя Ройс ускользнул. Ты – враг моей семьи. Ты – мой враг».
Он нахмурился, сделав шаг ближе.
«Я хочу, чтобы ты знала, что станет с твоим любимым Ройсом», – жестоко прошептал Альтфор. – «Он не уйдет далеко. Сейчас я отправляюсь в Селкус, в столицу, чтобы встретиться с Королем. Он согласился собрать королевскую армию, чтобы найти твоего драгоценного Ройса. Если мне повезет, я найду его и убью сам. А когда я найду его, из-за твоего поступка, вместо быстрой смерти я буду медленно подвергать его пыткам – его самого и его людей».
Гиневьева смотрела на него холодно и решительно, ее сердце бешено колотилось в груди, пока она пыталась унять свою ярость.
«Неужели ты думаешь, что это заставит меня полюбить тебя?» – спросила она.
Глаза Альтфора были полны ненависти, но он ничего не сказал.
«Я никогда не полюблю тебя», – добавила Гиневьева. – «Это единственное, что тебе неподвластно. И так будет всегда».
Казалось, что Альтфор снова собирается ее ударить, но вместе с тем она видела боль и разочарование в его глазах.
«Тогда почему ты пришла в мои покои?» – спросил он. – «После всех тех месяцев? Разве это была не любовь?»
«Это была любовь», – ответила Гиневьева. – «Но не к тебе, а к Ройсу. Это была помощь человеку, которого я по-настоящему люблю».
Альтфор сделал глубокий вдох, словно пытался удержаться от того, чтобы снова ее не ударить.
«Назови мне одну причину, по которой мне не следует убивать тебя прямо сейчас», – прошипел он.
Гиневьева тоже сделала глубокий вдох, ее руки тряслись, но она не хотела, чтобы он это видел. Она знала, что сейчас самое время рассказать ему о том, что она ждет ребенка. Его ребенка. Это спасет ее. Он больше никогда не поднимет на нее руку. Это освободит ее от наказания.
Но, думая об этом, Гиневьева решила, что не хочет, чтобы он знал. Здесь и сейчас она решила сохранить эту новость в тайне.
Она хотела, чтобы он наказал ее, даже убил. Все, что угодно, лучше этой жизни во лжи.
Поэтому Гиневьева стояла и ничего не произнесла, кроме:
«Я хочу, чтобы ты это сделал».
В долгой тишине, которая последовала за этим, Альтфор наклонился поближе и усмехнулся.
«Ты получишь худшее наказание из всех», – сказал он. – «Я не брошу тебя в темницу, не стану подвергать пыткам или обрекать на смерть. Твое наказание будет заключаться в том, что ты останешься здесь, в этой семье, в моей постели, со мной. Среди людей, которых ты ненавидишь больше всего, до конца своих дней. А я получу огромное удовольствие, зная, как сильно тебе это ненавистно, зная, что, пока ты здесь, твой возлюбленный будет умирать».
Альтфор развернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Не в силах больше сдерживаться, Гиневьева разрыдалась. Она думала о ребенке, о его ребенке, который растет внутри нее.
«Прости меня, Отец», - думала Гиневьева. – «За то, что я собираюсь сделать».
*Гиневьева бежала по лесу, ветви деревьев царапали ее, но ей было все равно. Ее лицо было влажным от слез, легкие горели, пока она бежала что было сил, решительно настроенная добраться к лощине. Продолжая бежать, Гиневьева прокручивала в своей голове слова Альтфора. Она думала о том, что ей придется жить в том замке навсегда, загнанной в ловушку в той семье, с ним, без возможности когда-нибудь снова увидеть Ройса.
Она скорее умрет. Она не станет этого делать. Она не станет так жить, не станет подчиняться никому из них.
Ройс ненавидит ее. Гиневьева всем сердцем надеялась на то, что попытается найти способ объяснить ему все, но теперь, с ребенком под сердцем, Ройсу она больше не нужна. Теперь ей и правда незачем жить.
Но, может быть, есть способ исправить ошибки.
Гиневьева ворвалась на поляну в лесу, где, как и было запланировано, она увидела свою свояченицу Мойру, которая ждала ее. Гиневьева почувствовала облегчение, побежав в ее объятия.
Они обнялись, после чего Гиневьева отстранилась и посмотрела на нее. В течение всех этих месяцев Мойра стала ей сестрой. Они – сестры по несчастью, обе загнанные в ситуацию, в которой не хотят быть, обе презирают свою семью, своих захватчиков, и обе играют свою роль.
«Тебе удалось достать?» – спросила Гиневьева.
Мойра засунула руку за пазуху и достала небольшой пузырек с желтой жидкостью.
«Маленький глоток убьет ребенка», – объяснила она. – «Но у тебя больше может никогда не быть детей».
Гиневьева протянула руку, чтобы взять пузырек, но, не успела она схватить его, как Мойра сжала руку в кулак и с напряжением посмотрела на нее.
«Ты уверена в том, что хочешь это сделать?» – спросила Мойра.
Гиневьева кивнула.
«Никогда в своей жизни я ни в чем так не была уверена».
Мойра вздохнула.
«Неужели ты не осознаешь, что ребенок, которого ты носишь под сердцем, – твой ключ к власти, к тому, чтобы стать королевой? Он будет первым законнорожденным сыном первого законнорожденного сына, наследником трона. Ты станешь самой могущественной из всех дворян. Ты будешь неприкосновенна, защищена навсегда. И в качестве королевы у тебя появятся больше способов спасти Ройса, чем ты можешь себе представить».
