Алексей Олейников - Дети утренней звезды
– Что ни делается, все к лучшему.
– Философ из тебя, Брэдли, как из грифона пудель.
– Кстати, а что с тем детенышем?
– Каким? – насторожился Роджер.
– Тем, которого ты утащил из экзопарка Фреймуса.
– Ты, брат Эдвард, что-то путаешь, ничего я не забирал.
– Значит, тот птенец мне почудился…
Арвет не понимал, что происходит. Они так и будут сидеть, дуть чай и травить байки до вечера? В этой холодной пустой деревне, где жители спрятались за закрытыми дверями? Он вышел на крыльцо. Моросил мелкий дождик, черный дуб в центре двора качал ветвями на ветру. Там, вдалеке, за серыми двухэтажными домами, заросшими плющом, за извивом улицы, вымощенной мокрым булыжником, стоял дом Мари Флери.
Дверной колокольчик звякнул, на крыльце встал Джей – хранитель Эвелины. Кивнул Арвету, закурил, пряча сигарету в кулак от ветра. Повернулся, поглядел на него быстрыми серыми глазами. Он не был красив, сержант Джей Клеменс, – белесые ресницы, простоватое лицо, тяжелый подбородок. Неулыбчивый, с жесткими складками возле рта, он был военным. Военным и оставался.
– Тяжело, парень?
Арвет не понял.
– Мне тоже до сих пор не по себе, – продолжил отставной сержант. – Веришь, сколько времени с ними, а до сих пор не могу привыкнуть к их фокусам.
Арвет сдержанно кивнул. К чему это он?
– Ты такой же, – сообщил Джей. – Они все здесь по рождению, считай, аристократия. Даже этот ирландец. А мы нет… Ты не знаешь, что такое хранитель, так?
Саам помотал головой.
– Я вижу ее сны, – задумчиво сказал Джей, – слышу ее настроения. Наверное, этого бы хотела любая женщина – чтобы ее понимали. Беда в том, что я понимаю ее слишком хорошо. И она меня тоже.
– Как вы… – Арвет не договорил, но Джей понял – «справляетесь».
– По-разному, – пожал плечами сержант. – Порой очень хреново. Но я вот что скажу – надо делать что должен и не ломать голову над остальным. Эви… – Его хмурое лицо озарилось слабой улыбкой. – Кабы не ее братец, совсем хорошо бы все было.
Он затушил сигарету, взялся за дверную ручку.
– Вы рады?
– Что? – Джей заморгал.
– Что стали… тем, кем стали? – спросил Арвет. – Вы рады? Не хотели бы все вернуть? Стать обычным человеком?
– Протирать бокалы в баре? Утешать пьяниц? – усмешка скользнула по его губам. – Нет уж. Парень, если и есть что-то важное в этом мире, так это человек, для которого ты готов этот мир перевернуть. Я же просто так небо покоптил, без толку, без смысла. Теперь все по-другому, теперь смысл есть.
Ветер гулял в ветках дуба, холодный ветер, не по здешней мерке скроенный, Арвету казалось, что он пришел с его родины, с края льдов, гор и серого моря. Но нет – он был еще холоднее.
Хранитель огляделся, пальцы его подрагивали, и Арвет сообразил, что они искали – курок штурмовой винтовки. Сержант Джей Клеменс осматривал позицию, раскладывал секторы обстрела, возможные векторы нападения, пути отхода. Позиция сержанту не нравилась. Он покачал головой и закрыл за собой дверь. Арвет остался на крыльце в компании с недружелюбным ветром.
– Что-то неладно, – пробормотал юноша, нашарил взглядом сарай, выглядывавший из-за угла дома. – С этой деревней что-то не так.
«Они все из Магуса. Все профессионалы, – толкнулась мысль. – И ничего подозрительного не заметили. А ты, шаман без году неделя, заблудший служка – и что-то чуешь». Что ж, был способ проверить.
Арвет зашел в гостиницу, взял свою сумку и прошел к черному ходу. Дверь в комнату в узком коридоре была приоткрыта, и Арвет увидел Ансельма. Тот с мертвенно-бледным лицом лежал на постели, бессильно запрокинув руки. Юноша сбился с шага. Хозяин гостиницы казался мертвым. Арвет в спешке перешел на ясный взор… нет, Ансельм был жив, почти или еще, сложно было определить, настолько слабо в нем трепетало пламя жизни.
«Давление? Сердце? Инсульт? – юноша запаниковал. – Он же при смерти! Светлый сон не может к такому привести…»
Сквозняк прошел по коридору, ударил в спину, пробрал до костного мозга. Арвет обернулся – он же закрыл дверь, откуда ветер… Но дверь закрыта, вся компания за столом, Германика на пару с Жозефом рассказывают об охоте на вендиго в лесах Монтаны – в лицах, красках, не жалея мелких иллюзий для создания драматического эффекта, опер-Ловец то приглушает свет, то усиливает, ветер в каминной трубе завывает, и искры летят из очага. Серьга Арлекина качается в ее ухе, маска смотрит на него черными прорезями глаз и смеется – это не Дженни, разве ты не видишь?
Арвет видел: сквозь облик Дженни проступали черты Германики… Он отвернулся, еще раз взглянул на Ансельма – надо же спасать человека! – и едва сдержал крик. Старик сидел на кровати и смотрел на него безучастным взглядом. Пламя жизни пульсировало с завидным жаром – если бы Арвет умел диагностировать по его виду, то дал бы хостельеру лет сорок пять, не больше, а вовсе не семьдесят с гаком. Арвет вдруг осознал, что не может оторваться от его глаз – бессмысленно спокойных и бездонных, ответный взгляд проваливался в них, не встречая опоры, словно там, за этими глазами, никого не было, только темнота и пустота. Взрыв хохота долетел до него, юноша вздрогнул, что-то промямлил и поспешно прошел к выходу. С этой деревней точно что-то было не в порядке.
Сарай он приметил, когда помогал Мари с велосипедом. Хороший сарай, большой, просторный. Старый. Раньше это была конюшня, Арвет, слушая здание, уловил память об этом. Ансельм, идя в ногу со временем, приспособил его под гараж: внутри стоял видавший виды фургончик «Рено», вдоль стен – стеллажи с инструментами, банками и контейнерами с разнокалиберными гайками, болтами, винтами, шурупами и прочей машинной требухой. Все было тщательно рассортировано и разложено по местам. Ансельм был педант.
Пахло пылью, старой смазкой, бензином.
На пятачке за машиной было полно места – спокойно, тихо, никого нет. Он расстелил спальник, приладил нож на пояс, достал из чехла бубен. Гладкая кожа молчала до поры, хранила его рисунки. Зарница спал.
– Не помешаю?
Саам покосился на Тадеуша. Этого гнать без толку, все равно свой любопытный нос просунет.
Арвет ударил пальцами по натянутой шкуре бубна, и тот ожил, задвигался под ладонью, толкнулся в руку, Арвет двинулся с ним по кругу, шаг первый, второй, третий – откуда взялся этот ритм, откуда накатывает песня, древняя песня его предков, пыльные стекла налились синевой, тени напитались чернотой, провалились сами в себя, Арвет шел, пальцы его гладили шерсть, под рукой размеренно шагал олень, качал головой в такт песне…
Глава семнадцатая
Виолетту разбудил взрыв. Небольшой, не слишком громкий, от него даже стекла не вылетели – так, лишь ощутимо качнуло пол да заскрипели доски. Но итальянке хватило – она вылетела из постели как пробка и прыжком оказалась в окне, уперлась в раму руками и ногами, напряглась…
– Ты чего? – Сара села в кровати, сонно потянулась.
– Земле… землетрясение, – выдохнула Виолетта. Взгляд ее зацепился за вычурную серьгу в ухе Сары. Смеющаяся маска из серебра с рубинами. Вот навязчивая штука, в глаза так и лезет.
– Землетрясение? – Сара нахмурилась, помотала головой, уставилась в пол – и засмеялась: – Нет, что ты! Это мальчики на кухне какое-то зелье варят.
Внизу хлопнуло еще раз – уже не так громко, остро запахло тухлыми яйцами, орхидеями и почему-то корицей, это сочетание наводило на мысли о самоубийстве. Сдавленные вопли и проклятия поднимались вслед за миазмами.
– Окошко открой, задохнемся же, – задумчиво предложила Сара.
Виолетта завернулась в одеяло, подошла к лестнице, опасливо заглянула – внизу клубился синеватый дым, в котором отчаянно кашляли и ругались.
– Я тебе говорил, что повиликой надо было размешивать по часовой стрелке! – определенно это реплика Андрея.
– Нет, против, подобно движению воды, уходящей в отверстие, как говорится в справочнике «Мала Херба», – а это был Эжен, его гнусавый выговор Виолетта опознала бы где угодно.
– Мы что, в Австралии? Здесь вода уходит по часовой стрелке!
– Тихо вы! – это уже Мэй, отметила Виолетта. – Кто-нибудь из вас добавлял розовую соль?
Виолетта покачала головой. Вернулась к кровати, извлекла объемистую кожаную сумку, вынула противогаз.
– Ты его всегда с собой возишь? – заинтересовалась Сара.
– А ты всегда спишь в сережках? – парировала Виолетта. Надела противогаз, повесила сумку на плечо и нырнула в дым. Разгребая его руками, как пловец, первым делом распахнула окна, затем двинулась на кухню, где нашла всю троицу незадачливых зельеваров – рядком вдоль стеночки, аккуратно вытянувшими ножки и закатившими глазки. Перешагнула через разбросанные конечности, погасила огонь под переносным тиглем Мэй, бросила горсть неизвестного порошка из сумки в бурлящую жижу, источающую сиреневый туман, – и тот разом побелел. По кухне разлился свежий аромат перечной мяты. Полистала любопытства ради брошенный справочник «Мала Херба», хмыкнула и пошла по кухне в круговороте мелких хлопот. Зашумел электрочайник, зазвенели ложки в чашках, Виолетта что-то напевала себе под нос, в ее руках мерно кружился пестик, перетирая в крохотной фарфоровой ступке пряно пахнущую смесь.
