Ульяна Бисерова - Верхом на Сером
– Я – Карольгарда дель Испинуаза фрей Люксинур, герцогиня Дельсигрей, придворная фрейлина ее королевского величества, – горделиво ответила Эвейн.
Но громкие титулы не произвели на предводителя стражников ожидаемого впечатления.
– Неужели? А помнится, в былые времена я знавал вас под другим именем, – насмешливо произнес он и сплюнул. – До того, как ты стала якшаться с проклятыми лесными братьями. В кандалы обоих!
Эвейн побелела и внимательно вгляделась в его лицо.
– Идрис? Идрис вай Клоуфок? – пораженно прошептала она, узнав в напыщенном вояке своего друга по детским играм.
У Сашки от страха подкосились колени. Их замысел провалился. Из кустов с дикими боевыми криками вылетел малочисленный отряд Агрулы. Ильстрем атаковал стражников, оставшихся при обозе. Завязалась жаркая схватка. Ржание лошадей, вопли раненых, звон мечей – все смешалось в один гул.
Тобиасу удалось подобраться совсем близко. Охваченный азартом схватки, он скрестил свой короткий меч с одним из стражников, но силы были неравны: ему удалось отбить несколько ударов, но уже в следующий миг стражник с размаху рассек ему бок. Сашка увидела, как разом побледнело лицо Тобиаса, он откинулся в седле и лишь чудом не упал на землю.
– Не-е-ет! – что есть силы крикнула она.
И вдруг время словно остановилось – замерли лошади, закусив вспененные удила, застыли и занесшие руку для решающего удара противники. Остолбенели все, кроме них троих, оказавшихся в странном круге зеленоватого света. Сашка подскочила к Серому, которого била крупная дрожь, и помогла Эвейн спустить на землю Тобиаса. Юноша тяжело и прерывисто дышал, и при каждом вдохе раздавались булькающие звуки, от которых стыла кровь. Быстро оторвав лоскут от подола платья, Эвейн склонилась над несчастным и постаралась заткнуть рану. Слезы застилали ей глаза. На земле под Тобиасом быстро расплывалось пятно темной крови. Меж тем Сашка заметила, как зеленоватое свечение становится все более ярким, а фигуры конвоиров и лесных братьев, наоборот, тускнеют, словно в пелене тумана. А затем – ослепительная вспышка, заставившая ее зажмуриться.
Глава IV
КЛАД
Из блеска первой луны, из юного солнца лучей
Боги создали клад песней волшебной своей,
И серебро засверкало в травах просторов степных,
И золото полнило волны бурных потоков седых.
Прежде, чем гном проснулся, дракон расправил крыло,
Или земля обнажила огненное нутро,
Прежде, чем вырыли ямы, в глубоких долинах лесных
Жили древние эльфы, хранители чар колдовских,
И дивные вещи творили, и нет их в мире ценней,
И пели, когда создавали короны своих королей.
Давно те песни замолкли, свершился суровый рок,
Цепи их заглушили, пресек их стальной клинок.
Алчности в темных чертогах чужды песни и смех,
Трясется она над богатством, что копит втайне от всех,
Валит изделия в груды из золота и серебра;
Тем временем эльфов обитель стала пуста и темна.
…Сидел на высоком троне старый-престарый король,
Грел бородою колени, слушал суставов боль.
Ни песни, ни вина, ни яства его развлечь не могли:
К тайному подземелью мысли его текли,
Где в сундуке огромном под низким сводом лежат
Золото и алмазы, с боем добытый клад.
Дверь того подземелья засов железный держал,
Проход к той двери тяжелой один лишь владыка знал.
Слава его угасла, и суд неправеден был,
Мечи его приближенных долгий покой затупил.
Замок пустеет, ветшает, запущен дворцовый сад,
Зато под рукой королевской хранится эльфийский клад.
Не слышал рогов он раскаты на перевале в горах,
Не чуял запаха крови на смятой траве в степях…
Замок его полыхает, рыцари все полегли,
В холодной глубокой яме свои он окончил дни.
Лежит в глухом подземелье древний-предревний клад,
За всеми забытой дверью ничей не смущает он взгляд,
К этим угрюмым воротам смертных следы не ведут,
На старых могильных курганах травы забвенья растут.
Мертвых сон не тревожат трели птиц в вышине,
Дует соленый ветер в чистой небес синеве,
Дует над темной горою, где Ночь хранит древний клад,
Пока круг времен завершится и эльфы вернутся назад.
Вокруг стояла звенящая тишина. Но вот легкий ветерок прошелестел в листве; где-то в ветвях робко затренькала пичужка; пролетел, басовито гудя, огромный шмель.
– Где мы? Голову даю на отсечение, это не Заповедный лес, – обескураженно озиралась Эвейн.
Сашка огляделась. Нарядную поляну заливало яркое полуденное солнце, а в тени огромных елей и вязов таился прохладный мягкий полумрак. Из чащи леса вылетела радужная птаха. Приглядевшись, Сашка с удивлением поняла, что это вовсе не птица с райским оперением, а по-стрекозиному хрупкая девушка. Заметив незнакомцев, она подлетела, опустилась на цветок и присела в изящном реверансе. Ее лазоревое платье с длинным шлейфом мерцало в лучах солнца, а прозрачные крылья слегка подрагивали, переливаясь всеми цветами радуги.
– Позволь приветствовать тебя, владеющая тайной кольца Ладмира, я – Айвори из народа цветочных фей, – прощебетала она, явно волнуясь.
– Здравствуй, Айвори, – торопливо проговорила Сашка.
– Ты что, понимаешь ее щебет? – поразилась Эвейн. Сашка в ответ лишь нетерпеливо махнула рукой.
– Мой друг истекает кровью, – затараторила она, обращаясь к маленькой фее. – Необходимо срочно перевязать рану. Как нам найти врача?
– Ах, простите, я просто была настолько взволнована встречей, что совершенно потеряла голову, – пристыженно проговорила фея. – Прошу вас, идите за мной. Это совсем близко!
Сашка помогла Эвейн кое-как усадить Тобиаса на коня. Охотница тоже села верхом, чтобы поддерживать раненого, а Сашка повела Серого за поводья. Жизнь Тобиаса неумолимо утекала с каждой минутой – скулы на мертвенно-бледном лице юноши заострились, а под глазами залегли свинцовые тени. Эвейн отвязала от пояса фляжку, намочила тряпицу и положила ему на лоб. «Потерпи», – беззвучно прошептала она, сдерживая слезы.
Крошечная Айвори стремительно порхала, указывая дорогу в чащу леса, но ей то и дело приходилось возвращаться: Серый стремился ступать как можно осторожнее, чтобы не причинять раненому лишних страданий. Тобиас, потерявший много крови, то и дело терял сознание и в бреду звал отца и мать.
Вскоре они вышли на поляну, на которой рос раскидистый ясень. Ветви замшелого исполина были усыпаны душистыми белыми гроздьями, а вершиной он, казалось, касался легких перистых облаков. Сашка запрокинула голову и обомлела – в ветвях деловито сновали крошечные феи, и от шума их крылышек на поляне стоял мелодичный хрустальный перезвон.
Стоило путникам приблизиться, как из высокой травы поднялись, сердито рыча, два волка. Шесть на их загривках встала дыбом, а в оскаленных пастях виднелись грозные клыки. Волки были неправдоподобно огромны – почти вровень с конем, и Серый, фыркнув, невольно попятился. Но Айвори устремилась прямо к свирепым хищникам и просвистела какой-то сложный мотив на тонкой свирели. Волки тотчас смиренно улеглись, хотя настороженный огонек в их желтых глазах так и не погас. Айвори подлетела к дереву и замерла в воздухе.
С высоты к ним спускались все новые и новые крошечные феи в платьицах и накидках самых небывалых расцветок. Они с интересом рассматривали девушек, легко касаясь волос и одежды.
Вдруг плотное кольцо, окружившее их, расступилось, и Сашка увидела фею в длинном белоснежном одеянии. Все остальные разом склонились в почтительном реверансе.
Повелительница фей величественно спустилась на землю.
– О, Королева Мэб! Древнее пророчество сбылось! Пришел великий воин-примиритель, владеющий тайной кольца Ладмира, – звенящим голосом проговорила Айвори.
Королева приветствовала их легким наклоном головы. Эвейн спешилась и бережно уложила Тобиаса на траву.
– Путники, преклоните колени пред великим Ясенем – Древом Жизни, Осью Мира и Средоточием Благ, – голос королевы обрел силу и торжественность.
Сашка опустилась на правое колено, и Эвейн последовала ее примеру. Краем глаза девочка заметила, что и Серый низко склонил шею. Она почувствовала, как под испытующим взглядом повелительницы фей ее лицо заливается краской. Вдруг Сашка ощутила легкую вибрацию в груди, и мамино кольцо, которое она всегда носила на кожаном шнурке на шее, выскользнуло из-за ворота камзола, словно притянутое магнитом. Сашка заметила легкое зеленоватое свечение и, поймав амулет в ладонь, словно пузатого майского жука, ахнула – мягкий свет излучал камень, который она всегда считала обычным бутылочным стеклом.
– Как с тобой в Запредельный мир прошли эта смелая девушка, юноша, обращенный конем, и мальчик, истекающий кровью?
– Я и сама не знаю, – честно ответила Сашка, проигнорировав изумленный взгляд Эвейн.
