Вера Чиркова - Ловушка для личного секретаря
Глава 11
А через четверть часа она уже сидела в своем эльфийском седле и мчалась сквозь ночь в центре маленького отряда. Кто-то держал поводья ее лошади, кто-то выбирал дорогу… Илли понимала, что все они выпили зелье ночного зрения, но просить, чтоб выдали и ей, никого не стала. От него действительно болит наутро голова и ломит глазницы, а смотреть ей все равно некуда. Да и много ли можно разглядеть залитыми слезами глазами?
– Приехали, – глуховато сказал голос Бенгальда часа через два. – Дальше поедем в повозке. Карету для таких целей я брать не стал, извини.
– Все равно, – вяло отмахнулась Илли и спрыгнула с лошади в темноту, наугад.
Попала в чьи-то крепкие руки, которые бережно донесли до повозки и просунули за откинутый полог. В повозке горела подвешенная к потолку масляная лампа, похожая на уличный фонарь, только меньше, по обе стороны от узкого прохода были устроены две узкие лежанки, а под ними громоздились узлы и баулы и торчал уголок завернутого в ковер зеркала. «Немного же у нее добра, которое можно взять с собой, – саркастически усмехнулась Илли, – если все ее богатство легко поместилось под лежанкой».
– Устраивайся поудобнее, там корзинка с едой и бутылки с напитками, – торопливо проговорил Бенг. – И постарайся поспать. Утром снова поедешь верхом.
– Хорошо, – покорно кивнула девушка, садясь на одну из лежанок, – спорить или проявлять характер не было никаких сил.
– Илли! – с непонятным выражением смотрел на нее его высочество. – Держись. Все будет хорошо.
Она только молча кивнула, наблюдая, как задергивается полог. Ей бы его уверенность!
Покачивалась повозка, покачивалась лампа, глухо стучали за полотняной стенкой копыта. Илли сидела на лежанке, поставив перед собой корзинку, и тихо жевала вкуснющий пирожок с гусятиной, явно купленный на рынке в Ольшанах. Спать девушке не хотелось, растревожили душу расставание и воспоминания, разогнала сонливое настроение быстрая скачка.
– Можно? – приподняв полог, на всякий случай поинтересовался Бенгальд, с первого взгляда рассмотревший, что сеньорита не раздевалась и не ложилась.
– Угу, – кивнула Илли, дожевала, запила компотом и, глядя, как он усаживается напротив, спросила: – Есть будешь?
– Не хочу… а вот поспать бы не отказался. Тебя это не смутит?
– Нет, – качнула она головой, – спи. Долго еще ехать?
– К рассвету доберемся до дома хозяина повозки, – сонно пробормотал принц, завернулся в одеяло и зевнул. – Оттуда пара часов верхом до реки. Спокойной ночи.
Отвернулся к стене и вскоре ровно засопел. Угадывать, на самом деле он спит или притворяется спящим, чтоб обдумать все свалившиеся на него новости, Илли не стала, у нее и без этого мыслей хватало. Но больше всего беспокоило странное, почти детское желание прикоснуться рукой к старинному зеркалу. Это был тревожный знак: всех, прошедших хоть раз зеркальным путем, держал в памяти мир отражений, и чем старше было зеркало и больше отражений оно видело, больше эмоций и эманаций получило, тем крепче было связано с зазеркальем. Новые зеркала были пусты и холодны, а те, в которых смотрелось не одно поколение, ценились у знающих пути отражений очень дорого. Особенно ценились зеркала, долго провисевшие там, где в них заглядывало много народу, – в магазинах, дворцах, трактирах и гостиницах. Особой силой обладали зеркала, прослужившие не одно десятилетие магам, особенно эльфийским, но достать их не было никакой возможности. И стократ была права старушка, всучившая свое зеркало Бертине, говоря, что знающий отдаст за него хорошую цену.
Илли печально вздохнула. Как хорошо, что она догадалась оставить Ингу точные распоряжения насчет Бертины и малыша, теперь у нее хоть за них не будет болеть душа.
– Дьявол! – резко повернулся третий принц. – Не могу я спать, когда над ухом так жалобно пыхтят!
– Ну что ты врешь? – возмутилась ошарашенная таким резким обвинением Илли. – Вовсе я жалобно не пыхчу! И вообще, когда человек сильно хочет спать, на такие мелочи внимания не обращает.
– Спать хочет мое тело, – вздохнув, признался принц, – а в мозгу все просто лопается от любопытства: как там живут люди?
– Ты уверен… – девушка многозначительно указала взглядом на полотняную стенку и показала на пальцах свое сомнение в том, что тут безопасно говорить о таких вещах.
– Потому и молчу, – нехотя буркнул он и сел. – Что ты там жуешь?
– Пирожки с гусятиной. Вкусно, – Илли подвинула ему корзинку. – Вот.
– Давай. – Бенгальд взял пирожок, откусил, пожевал и вдруг спросил: – А в вашей… провинции гуси водятся?
– Водятся, – не выдержав, улыбнулась Илли. – И собаки, и кони, и коровы, и лоси… в лесу. Вот эльфы и гоблины не живут… такая бедная провинция, одни люди.
– Да? – задумался его высочество и вдруг решительно приказал: – Ложись-ка ты спать. А то сядем на баркас и начнешь зевать. И я посплю.
И сообщил на пальцах, что позже поговорит с сеньоритой серьезнее.
«Все понятно», – хихикнула девушка, заматываясь в одеяло, – у принца любознательность зашкаливает, как когда-то у нее самой. Она прикрыла глаза и, словно наяву, оказалась в том дне, что перевернул всю ее жизнь.
Словно минуту назад открылась дверь кабинета главврача, нянечка поставила возле стола ее кресло и ушлепала в коридор. А Эдуард Петрович строго взглянул на нее и объявил, что ей очень повезло. Вот эти люди усыновили ее и сегодня забирают домой.
…В первый момент Оля не поверила… не маленькая уже, десять лет. И в больнице почти полтора года… несколько операций, странно худые, застывшие в недвижимости ноги. Таких никто не усыновлял, от нее даже родная бабушка отказалась.
– Идем домой, – просто сказала худенькая женщина с зелеными глубокими глазами, улыбнувшись как-то особенно светло. – Там и поговорим.
А статный сероглазый мужчина просто поднял ее на руки и понес прочь, отшвырнув ногой кресло как совершенно бесполезную вещь.
Тогда ей было обидно: как же она будет без кресла? Неужели придется весь день лежать в кровати?
И только через несколько дней, вцепившись руками в прикрученные к стене специальные поручни и продвигаясь вдоль нее на дрожащих от слабости ножках, Оля поверила окончательно, что кресло ей действительно больше не понадобится.
– Илли! – звал сквозь сон терпеливый голос третьего принца. – Проснись! Приехали!
– А? – Девушка села и потерла кулачками глаза, пытаясь вспомнить, как произошло, что она уснула.
Ничего не вспомнила, махнула рукой на бесполезное занятие и полезла из повозки в серый полумрак раннего утра, скрашенный только теплыми квадратиками освещенных окон.
– Тебе покажут, где умыться, – просвещал Бенгальд, ведя сеньориту к крылечку, – и дадут мужскую одежду. Придется несколько дней побыть парнем… но каюта и умывальня будут отдельные. Выдержишь?
– Легко, – сонно буркнула сеньорита. – А имя?
– Хилер. Запомнишь? Я все время буду поблизости, и каюта рядом. Просто на баркасе люди всякие… свой некогда было гнать, наняли торговца.
– Ясно, – вздохнула Илли: вот и начинается у нее такая же жизнь, как была у родителей, которых она никогда не называет приемными.
За четыре года они вложили в нее столько заботы, тепла, умений и навыков, сколько редко вкладывают другие люди в родных детей. Отец в ее мире не работал, числился охранником у родной жены, довольно прилично зарабатывающей на целительстве, и все свободное время учил дочь выживать в чужом мире и среди враждебных людей. Элинса тоже работала только по утрам, в обед калитка запиралась, и весь вечер мать занималась только дочерью. Нужно было так многому ее научить – языку, письму, манерам и привычкам. Но на всякий случай Илли велели после перехода раздать все игрушки другим девочкам, словно в благодарность за исцеление. Дети внимательнее взрослых и сразу приметят изменившееся отношение подружки к любимой кукле. А потом за нее взялась сестра Апраксия, и ее Илли считала своей второй матерью. За три года она выправила подопечной все недочеты в походке и разговоре, научила делопроизводству, проверке счетов и помогла постигнуть все трактаты по экономике, что нашлись в библиотеке монастыря. Родители и Лира появлялись в зеркале два раза в год, и девушка видела на их любящих лицах тревогу и неизбывную вину. К тому времени она уже могла бы вернуться, Лира быстро набирала умения и силу, но Илли сама выбрала тот путь, что считала наиболее верным. Они подарили ей так много – здоровье, внимание, любовь и тепло, что забрать надежду на возвращение было непростительной жестокостью.
Костюм оказался чуть великоват, но Илли это только порадовало – свободный колет превосходно скрывал все то, что выдавало в ней девушку. Больше всего ее волновал вопрос, что делать с волосами, но вместо шляпы на сундуке обнаружился высокий полушлем, и заплетенные в простую крестьянскую косу локоны свободно уместились в его куполе.
