Надея Ясминска - На спине лоскутного дракона
Пит посмотрел на крупинку на своей ладони, которая, как оказалось, имела форму звезды с множеством лучей. Потом на статую. На ее лице не хватало этой золотой точки. Он разрушил маленькое мироздание. Он ранил красоту.
Очень медленно мальчик приложил бесценную частичку обратно, и она приросла к лицу девушки, словно ее вовсе не трогали. Потом Пит придвинулся к статуе близко-близко и смотрел на нее, пока факел не начал гаснуть. Тогда он зачерпнул полную ладонь вонючей слизи и вновь вымазал ею наргью, ее волосы, глаза, зорафиновые звезды над бровями.
– Так лучше, – прошептал он. – И тебе, и мне – так лучше.
Огонь на факеле сжался до точки и пропал. Мальчик на ощупь отыскал лаз. Странно, он уже почти не чувствовал вони – то ли привык, то ли спрятал ее под кучей своих мыслей.
Когда Пит выбрался, перемазанный до корней волос, то услышал приглушенное всхлипывание. Недалеко от гнилой стены сидел Нут. Увидев брата, он подскочил.
– Ну где-е ты хо-одишь? Я тут заме-ерз!
Пит хотел сказать колкость, но промолчал и только жестом позвал за собой.
У скалы-рогатины их уже ждали остальные, грязные и уставшие, но не растерявшие желания пробовать еще, и еще, и еще.
– Эй, ну и видок у тебя! – присвистнул Даг, потом повел носом и поморщился. – А несет-то, как из хлева! Есть что-нибудь?
– Нет, – ответил Пит. Он произнес это слово, как надо: четко, чуть устало, без малейшей запинки.
– А у тебя, Нут?
– Там сидел пау-ук…
– Тьфу ты, пропасть. Ну ничего. Завтра уже двинемся к черным столбам. Нужно взять молоток и зубило, и сумки побольше. А теперь наверх, не копаемся – солнце как пить дать уже зашло. Бедные наши уши!
Искатели устремились наверх и вскоре попали в теплые объятия летней ночи, хотя дома их ждал совсем другой прием. Пит кивнул на прощание друзьям, потом сказал братьям, что сбегает на речку – отмыться и сполоснуть одежду. Но чем дальше он отходил от деревни, тем медленнее становились его шаги. Наконец, мальчик остановился, лег прямо в траву и стал смотреть на небо. Звезды казались низкими и яркими; они то мерцали золотисто-розовым цветом, то оборачивались лиловыми точками, почти сливаясь с небом.
Пит почувствовал гулкие удары внутри. Он зажмурился и положил руку на грудь с правой стороны – ведь невозможно, чтобы его сердце теперь находилось там, где положено. Но под ладонью была тишина. Значит, все-таки слева. С закрытыми глазами мальчик постарался вернуться в утро, к себе прежнему. Попытался поймать жажду охотника за сокровищем, представить королевский трон, вообразить всеобщее восхищение. И не смог – все успокоилось. Блуждая по скрытым под кожей тропинкам, Пит вдруг наткнулся на простую правду: он ведь уже нашел сокровище. Теперь все будет по-другому. Как? Наверное, он поймет это завтра.
Ладонь все-таки может ошибаться.
ЭХО
Лотта-Ру делала вид, что поглощена плетением корзины из все еще мягких ивовых прутьев; на самом деле она украдкой разглядывала тетушку. Конечно, Эльнур постарела, но неудивительно – ведь дело шло к зиме. Эта женщина каким-то непостижимым образом была связана с Белыми горами: даже ее морщины напоминали горные рельефы, а когда поздней осенью на вершинах выпадал снег, по волосам тетки тоже расползалась седина. Но весной все менялось, как по волшебству: морщины разглаживались, словно покрывались лилейным туманом; седая корка на волосах таяла, уступая место червонному золоту. И тогда Эльнур становилась совсем молодой – почти такой же, как ее племянница. Почему так происходило? В их семье это никогда не обсуждалось, даже при жизни дяди. Лет до двенадцати Лотта-Ру думала, что все женщины такие, и ждала, как она сама вот-вот начнет меняться вместе с порой года. Но потом оказалось, что Эльнур – это Эльнур, она другая, а у остальных после зимы никогда не наступает весна.
После смерти дядюшки Лотрида Лотта-Ру не гостила в горном домике два года. Она знала: тетя не особо ее любит и вряд ли когда-нибудь пригласит. Тем более на такую прорву времени – с листьепада до соковниц, как раньше. Письмо от Эльнур, полное холодной вежливости, застало девушку врасплох; она долго думала, стоит ли ехать или приличнее будет отказаться. Но в низине были угарные болота и тяжелая работа на господской кухне, и кроме того, собирались ударить колючие безжалостные морозы. А в Белых горах, вопреки всем домыслам, царили уют и тепло – нет, наверное, не во всех горах, а только на этой поляне, словно кто-то накрыл дом дяди и тети незримым колпаком.
За раздумьями Лотта-Ру заметила, что Эльнур тоже кидает на нее взгляды, но не быстрые, а пристальные, тянущие, потом вздыхает и вновь возвращается к своим ягодам. Девушка почувствовала, что должна спросить. Все-таки должна.
– Тетушка, зачем вы меня позвали? Вы же не хотели, верно?
– Не хотела, – глухо отозвалась та. Она не умела прикидываться, юлить. – Но это все горы – они меня наказывают. Когда я ушла от них к Лотриду, с меня как будто взяли обещание: любить людей, раз уж я их выбрала. Но я не желала любить их всех, только одного. Мне не нужны были остальные. А теперь Лотрида нет, и я забываю его голос, представляешь? Пытаюсь удержать в памяти, но он утекает, как вода между пальцев. Поэтому я позвала тебя обратно, Лотта-Ру. Дядя всегда пел тебе ту колыбельную про лунного странника, даже когда ты выросла, каждый вечер. И когда я смотрю на тебя, то вспоминаю, как он поет. Словно ты – его эхо. Да, горы это умеют…
Эльнур переложила последние ягоды синими листьями, название которых не знали даже бывалые охотники и зельеведы, и плотно накрыла горшок крышкой, замуровав там терпкую пряность последних теплых дней.
– Вот теперь, – объявила она, – на самом деле пришла зима.
Толкование отдельных ниточек,
которые могут цепляться за пальцы,
или, другим словом,
ПРИМЕЧАНИЯ
Грифон – хищный зверь с львиным телом и орлиной головой. Встречаются дикие и домашние разновидности. Домашние грифоны имеют интересную особенность: они могут повторять отдельные человеческие слова, особенно если в них есть рычащие звуки.
Дисы, или Высшие, – бессмертные создания, которых в Эрминтии почитают как богов.
Дракоэльф – в эрминтийских сказках – волшебное существо, друг эльфов. Выглядит как маленький, с человеческую ладонь, дракончик с ажурными крыльями стрекозы. Большинство эрминтийцев не верит в их существование, но с другой стороны, кто знает, какие чудеса таятся в чаще Древнего Волшебного леса?
Йуны – народ, приплывший в Эрминтию из-за Океана. Первые переселенцы долго скитались по землям нового края, пока не осели в болотных землях, за что и получили прозвище «болотники». Уже через полвека почти утратили знания о жизни за Океаном, своих предках, землях, правителях. (Посему и возникла поговорка «память как у йуна» – то есть, необычайно короткая.) Летописи об их прошлом были утеряны. Теперь йуны известны как хорошие следопыты, охотники и ремесленники, но среди них никогда не рождаются маги.
Миралингес (в переводе «волшебный лес», также известен как Чаролес или просто Лес) – часть древнего леса, когда-то покрывавшего всю землю. Сейчас – пристанище всевозможных волшебных существ и оттого самое чудесное и опасное место в Эрминтии.
Негуины – человекоподобная раса, которая, однако, не относится к людям. Не агрессивны, но держатся в стороне от остальных рас. Отличаются очень большими раскосыми глазами ярких оттенков, заостренными ушами и бледной, холодной на ощупь кожей. Существуют легенды, что негуины появились раньше людей и обладают познаниями в древней, почти утраченной магии. Какое-то время пробовали жить рядом с людьми, но из-за гонений были вынуждены уйти в леса и необитаемые земли.
Соломенные дикари – небольшая народность, существовавшая на заре основания Эрминтии. «Соломенными» их прозвали из-за длинных, часто спутанных светлых волос. Эти люди отличались мягким, податливым характером; они не были способны к сложным ремеслам и наукам и вели в основном кочевую жизнь. Соломенные дикари часто попадали в рабство или черное услужение: работники из них получались не очень искусные, но зато они никогда не пытались бежать. С лица земли они постепенно исчезли, но остались в пословицах о простоте и безропотности.
Фейлы (нимфы) – духи, воплощения стихийных сил, хранители гор, лесов, болот и источников. Живут так долго, что представляются людям бессмертными. Подобных созданий также называют эоли, что значит «долгоживущие».
Фарлингес (в переводе «красный лес») – место обитания чародеев и ведьм, живущих по своему уставу, не подчиняющихся гильдиям белой или черной магии. Их чары окрашивают листья деревьев и кустарников в багровый цвет – своеобразное обозначение границ. Разумеется, обычные путники стараются обходить Фарлингес стороной (и не просто стороной, а за много миль).
