Юрий Пашковский - Тени безумия
Так, по поверьям древних укемцев, начинали свою оправдательную речь перед От-Инисом и сорока богами Черных земель умершие, подозреваемые в греховном поведении, доказывая, что обвинения необоснованны и свидетелей против них нет.
На самом же деле судил не сам От-Инис с остальными древнеукемскими богами. Решение принимали и выносили принявшие их облик Безглазые – божества, следящие за посмертиями. От-Инис же правил одним из сонмов райских царств и следил за правильным перерождением благих душ.
– Удивительно. Услышать правильное обращение к Вечно Благому здесь, в Даларии, – это очень удивительно. В самих Черных землях его помнят немногие, в Серединных землях знают лишь единицы, а вот чтобы обращение выучил кто-то родом из Западного Края – такое и представить-то сложно. Правда, очень удивительно.
Сидящий за письменным столом человек меньше всего походил на представителя ордена наемных убийц, при упоминании о котором мрачнеют даже Архонты[3]. Как и его голос – ничего мрачно-убоговского или возвышенно-божественного. Схож, скорее, с писарем на государственной службе: немолодой человек в одежде канцелярского служителя, разве что без указывающего на происхождение шитья и иных знаков различия. Полноватый, с круглым морщинистым лицом. Голова чисто выбрита. На эйлина он не глядел, занятый просмотром иллюстраций в старинной инкунабуле. На стене сзади был нарисован Итат. Разевая пасть, чудовище словно готовилось проглотить сидящего перед ним смертного, совершенно не обременяя себя думами – греховен он или праведен. Вечно голодный и ненасытный, Итат, согласно преданиям, страшил даже богов. И потому они выпустили из подземного царства краснокожего бога ярости, хаоса, войны и смерти Ит-Тета, заточенного туда после покушения на алокожего бога неба, царственности и солнца Ит-Хара, чтобы Ит-Тет склонял смертных к зависти, злобе, обману, кражам, убийствам и богохульствам, дабы не было у Итата недостатка в падших душах.
– Я знаю многое и о многом, – сказал эйлин, коротким поклоном головы приветствуя «писаря».
– Оно и видно, – отозвался тот, рассматривая изображение Судного дня. Эйлин узнал копию «Giudizio universale» – фрески Рафаэля Буонаротти на алтарной стене столичного храма Вирены, посвященного виренскому пантеону богов. Темой фрески были последняя битва Созидателей с Разрушителями и погружение мира в хаос.
– Найти нас очень сложно. А говоря «сложно», я подразумеваю «невозможно». Впрочем, раз вы здесь, невозможное стало возможным, а возможное – реальным. Воистину пути Госпожи неисповедимы.
«Писарь» наконец оторвался от книги и посмотрел на эйлина. Его взгляд ничего не выражал.
Вернее, его взгляд выражал ничего: ни любопытства, ни обеспокоенности, ни опасений, ни раздражения, ни задумчивости, ни угроз, ни предупреждений – ничего. Странное ничего – ничто, в котором все же было некое неуловимое нечто.
Так, наверное, могла бы смотреть Пустота, о которой учат ракшасы-буддисты.
– Раз вы здесь, то, очевидно, желаете, чтобы Шрайя предоставил вам определенного рода услугу?
– Да. – Эйлин подошел к столу, достал из внутреннего кармана плаща свернутый лист бумаги, протянул шрайя.
– Прежде я хотел бы кое-что сообщить, – не обращая внимания на свиток, сказал убийца. Именно убийца – посмотрев ему в глаза, эйлин понял, что «канцелярский служитель» знает не меньше десяти способов, как убить нежданного посетителя, не вставая из-за стола. – Шрайя никогда не примет заказы на руководителей Школы Магии, Школы Меча, ордена ведьмаков, Преднебесного Храма и ряда гильдий волшебников, высокопоставленных чародеев Конклава, представителей определенных религиозных орденов и братств, правителей стран. Иногда сама Госпожа не хочет идти против отмеренных Сестрами сроков жизни. Поэтому я попрошу вас не возмущаться и не протестовать в случае отказа.
– Да, – кивнул эйлин. – Я знаю. Я не буду возмущаться и протестовать.
– Как мне обращаться к вам?
– Зовите меня Алексурусом.
– Когда в последний раз в эти места прибыл Алексурус из Архэ, было много беспорядка.
Эйлин не сразу понял, что шрайя пошутил, намекая на Алексуруса Аледонского, подчинившего под конец Первой Эпохи треть равалонских земель. Величайший полководец за всю историю запада умер во время завоевательного похода по северо-востоку Южной страны в возрасте тридцати лет, и все историки Роланского Союза полагали, что лишь это помешало объединению Западного Равалона под властью одного повелителя.
Жрец Госпожи взял протянутый свиток, развернул его, пробежал взглядом по списку имен. Положив бумагу на стол рядом с книгой, он перевернул несколько страниц, остановился на рисунке скорпиона с маленькими клешнями и огромным жалом на хвосте. Изображение членистоногого зашевелилось, обрело объем. Рисунок ожил. Выбравшись из инкунабулы, скорпион переполз на лист со списком имен. Взмах хвостом – и первое из имен зачеркнуто. Пара секунд ожидания – и зачеркнуто второе имя.
Эйлин внимательно наблюдал. Скорпион, выражая соизволение Госпожи, зачеркивал имена одно за другим. Так продолжалось, пока он не достиг одного из имен в середине списка. Словно взбесившись, скорпион начал неистово бить жалом в сочетание рун. Шрайя пришлось схватить его и снять с бумаги. Лишь оказавшись в руках жреца, креатура успокоилась.
– Признаться, вам снова удалось удивить меня, – сказал шрайя, поглаживая головогрудь магического существа. – Мне никогда ранее не доводилось видеть подобного рефлекса. Очевидно, Госпожа не только дает свое согласие. Госпожа настаивает, чтобы Шрайя обратил свое пристальное внимание на этого смертного. – Он скользнул взглядом по хвосту скорпиона, нахмурился, склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. – Что-то… что-то с ним не так… Он уже… уже давно должен был встретиться с Госпожой. Очень давно… Но он упорно избегает свидания с ней. Он из народа Высокорожденных? Перворожденный?
Эйлин склонился, прочитал имя.
– Нет, это не эльф, – сказал он. – Человек. Маг. Из Школы Магии, но точно не Архиректор.
– Че-ло-век, – по слогам повторил шрайя, покосившись на список. – Необычно. Непривычно. Странно. Уолт. Намина. Ракура. Госпожа ждет его. Кто-то противится? Что-то мешает? Кто? Что?
– Вы отказываетесь принимать заказ на него? – поинтересовался Алексурус.
– Нет, – сразу же ответил жрец. – Нет, даже наоборот. Мы благодарны за то, что вы обратили наше внимание на этого… человека. Пожалуй, в этом случае мы возьмем половину стоимости заказа. Однако…
– Однако?
– Бывают случаи, когда после благоволения Госпожи сама судьба противится смерти того, кого мы собираемся устранить. Такое бывает редко, но все же бывает. И тогда наши посланники отступают. Разумеется, в таких случаях мы не возвращаем плату. Считайте это пожертвованием Госпоже.
– Неужели могущественный орден Шрайя может с кем-то не справиться?
Жрец улыбнулся, продолжая гладить скорпиона.
– Да, Алексурус.
Эйлин ждал продолжения, но его собеседник не собирался больше что-либо объяснять. Вместо этого шрайя вернул скорпиона на бумагу. Магическое существо зачеркнуло остальные имена и вернулось в книгу, немедленно закрытую жрецом Госпожи.
– Отказа не будет, Алексурус. Шрайя принимает ваш заказ. Вам известны условия оплаты?
– Да. Правда, я хотел бы кое-что уточнить…
– Я слушаю.
– Тот маг, Ракура. Он, кажется, заинтересовал вас. Заинтересовал орден Шрайя. Это не повлияет на вашу работу?
– Разумеется, повлияет.
– Вот как? – Эйлин, как ни старался, не смог скрыть недовольства.
– О, кажется, вы меня неправильно поняли, Алексурус. – Жрец поднялся, сцепил руки за спиной, вышел из-за стола. – Интерес Шрайя к этому магу означает, что мы очень ответственно отнесемся к заказу. Например, будет послан, скажем, не шрайя, а шрайя-ат. Вас это устраивает?
– Шрайя-ат? – Алексурус довольно усмехнулся. – Более чем. Ведь, насколько мне известно, от шрайя-ат еще никого никакая судьба не спасала?
Жрец искоса посмотрел на эйлина:
– Вам действительно известно многое и о многом, Алексурус. Есть ли у вас еще вопросы или уточнения?
– Больше нет.
– Тогда давайте продолжим, если не возражаете.
– Разумеется, не возражаю. – Эйлин покачал головой.
Чем раньше будет заключен договор с Шрайя, тем быстрее орден приступит к выполнению заказа. А чем раньше орден выполнит заказ…
Ну, не стоит загадывать раньше времени.
В любом случае начало великим изменениям положено.
Глава третья
Фироль
Власть не цель и не средство. Она – форма, требующая для себя соответствующего содержания. Содержание это – сильная душа.
Но, к сожалению, смертные слабы.
Из тайных записей Дзугабана Духара ФаштамедаБоевому магу первого разряда Уолту Намина Ракуре хотелось кого-нибудь прибить.
