Чайна Мьевиль - Вокзал потерянных снов
Замерла она, похоже, надолго. Лемюэль повернулся к Айзеку и Дерхан, и тут раздался новый звук. Айзек резко обернулся и увидел другую конструкцию, куда меньше. Узнал уборщика с хеприйским метазаводным механизмом. Он подъехал на маленьких гусеницах и остановился неподалеку от великана-разнорабочего.
Теперь уже со всех сторон, из всех мусорных каньонов доносились подобные звуки. Конструкции съезжались на площадку.
– Гляди, – прошептала Дерхан и показала на восток.
Из пещерки в грязевом кургане появились двое людей. Сначала Айзек решил, что ему померещилось, что он принял за людей механических работяг, но вскоре не осталось сомнений: это существа из плоти и крови. Они тоже захрустели сором, направляясь к овальной площадке. Гостей эта пара не удостоила даже взглядом.
Айзек нахмурился.
– Эй! – сказал он негромко, но так, чтобы услышали.
Один сердито глянул на него, покачал головой и отвернулся. Айзек растерялся, но решил не приставать.
На открытое место выезжали все новые и новые конструкции. Массивные военные модели, маленькие медицинские аппараты, автоматические отбойные молотки и кухонные комбайны. Хром и сталь, чугун и медь, бронза, стекло, дерево. Паровые моторы, часовые механизмы, чародейская энергия и тепло сгорающей нефти…
Появлялись все новые люди, мелькали тут и там; Айзек даже углядел водяного, но тот быстро скрылся во тьме, в шевелящихся тенях.
Люди собрались в плотную кучку на краю мусорной котловины, похожей на амфитеатр. Айзек, Дерхан, Лемюэль и Ягарек никого не интересовали. Они инстинктивно держались вместе; их тревожила наступившая вдруг тишина. Все попытки пообщаться с себе подобными, то есть с органическими существами, натыкались на презрительное отмалчивание или раздраженное цыканье.
В течение десяти минут конструкции и люди собирались на ровной площадке посреди свалки №2. Затем вдруг этот приток закончился, и наступила тишина.
– Думаешь, эти конструкции способны соображать? – тихо спросил Лемюэль.
– Похоже на то, – также шепотом ответил Айзек. – И похоже, скоро мы в этом убедимся.
В отдалении гудели клаксонами баржи, требовали уступить дорогу. Как всегда, незаметно чудовищный груз кошмаров вновь опустился на Нью-Кробюзон, сокрушая рассудки спящих граждан сонмами недобрых знамений и чуждых символов.
Айзек чувствовал, как на него давят жуткие сны, как они ломятся в череп. Он воспринял их вдруг очень остро, осознал их присутствие, пока молчаливо ждал на городской свалке.
Там собралось примерно тридцать конструкций и десятков шесть людей. И все – кроме Айзека и его спутников – коротали время со сверхъестественным спокойствием. И он ощущал эту необыкновенную неподвижность, это безвременное ожидание, как ощущают студеный сквозняк. И содрогался от этого ледяного спокойствия.
Вдруг задрожала сама земля. И тотчас люди на краю площадки упали на колени, прямо на острые стекла и угловатые железки, как на мягкий ковер. И хором благоговейно зашептали молитву; руки их слаженно описывали круги, подражая шестеренкам часового механизма. Конструкции остались стоять, только немного покачались, утратив равновесие. Айзек и его спутники сбились в плотную кучку.
– Что за хрень? – пробормотал Лемюэль.
Снова – толчки под ногами, похожие на судорогу, как будто земля пытается стряхнуть с себя грязь. На северной гряде, состоящей из промышленного и бытового мусора, бесшумно вспыхнули две огромные молнии. Холодный свет будто приколол к земле собравшихся, замкнул в четкие границы ярко-белых кругов. Люди заговорили громче, стали жестикулировать энергичнее, у Айзека отвисла челюсть.
– Боги, заступитесь за нас, – прошептал он.
Мусорный холм зашевелился. Кроватные пружины, ломаные оконные переплеты, балки, паровые двигатели от древних локомотивов, воздушные насосы и вентиляторы, блоки, ленты транспортеров, разбитые ткацкие станки. Десятилетиями Айзек видел все эти вещи, но только сейчас на его глазах они ожили, задвигались так, как и не снилось их конструкторам.
Вот появилась рука, собранная из кровельных желобов. Сломанная детская коляска и опрокинутая тачка – это ступни. Металлические треугольники – два стропила и потолочная балка – икры, бочки для едких химикалий – бедра.
Из мусора образовался могучий скелет, двадцать пять футов от пяток до макушки.
Он сидел, опираясь спиной на сорный холм. Вот он оторвал от земли широченные колени, сделанные из громадных петель. Ступни оставались на земле.
«Не может встать! – полуобморочно подумал Айзек. Он повернул голову и увидел, что у Лемюэля и Дерхан также широко открыты рты, а глаза Ягарека под капюшоном горят изумлением. – Не способен он стоять, сразу развалится. Может только ворочаться в грязи!»
Тело великана состояло из деталей, набранных по всей свалке, спаянных или соединенных «на живую нитку». В могучем торсе можно было разглядеть моторы всех видов. Из выходов и клапанов росли кусты проводов и резиновых шлангов, змеились по земле во все стороны. Дивное создание протягивало руку, чьей скелетной костью служил массивный поршень от парового молота. А лучи, как догадался Айзек, разглядев струи горящего газа перед вогнутыми зеркалами, били из глаз – ламп от уличных фонарей, в каковых лампах находились изрядного объема баллоны…
Это была конструкция, гигантская конструкция, собранная частью из утиля, частью из краденых деталей. И в конструировании диковины, похоже, человеческий разум не участвовал.
Гудели мощные моторы, поворачивалась голова великана. Широкие линзы оглядывали освещенную толпу. Скрипели пружины, хрустели и щелкали металлические соединения.
Коленопреклоненные почитатели забормотали новую молитву. Громадная конструкция как будто заметила Айзека и его товарищей, до предела вытянула членистую шею; лучи газового света сместились и уперлись в четырех гостей.
Больше этот слепящий свет не двигался.
И вдруг он погас.
Совсем рядом раздался тонкий дрожащий голос:
– Приветствуем вас на нашем собрании, дер Гримнебулин, Пиджин, Блудей и пришелец из Цимека.
Айзек завертел головой, вовсю моргая – его ослепили лучи. Когда с глаз сошла красная пелена, показался смутный силуэт человека, осторожно пробирающегося к четверке гостей по неровной земле. Айзек услышал, как Дерхан резко втянула воздух, а затем в страхе и отвращении выкрикнула ругательство.
Он растерялся, но глаза через несколько мгновений привыкли к хилому лунному свету и теперь уже как следует разглядели приближающегося. И Айзек закричал в ужасе, одновременно с Лемюэлем. Промолчал только Ягарек, воин пустыни.
Идущий к ним человек был наг и ужасающе худ. Широко раскрытые, немигающие глаза непрестанно стреляли по сторонам, каждый член тела вздрагивал, как будто у бедняги нервы были расшатаны до предела. Кожа выглядела омертвелой, словно его медленно разъедала гангрена.
Но не худоба и не состояние кожи заставили увидевших его содрогнуться и закричать.
Череп был разрезан чуть выше глаз. Макушка отсутствовала, была тонкая каемка засохшей крови по срезу. Из влажной полости змеился кабель толщиной в два пальца, с металлической оплеткой, красновато-серебристой там, где она погружалась в пустую черепную коробку.
Айзек, онемевший от ужаса и отвращения, прошелся по кабелю взглядом. Тот тянулся к металлической руке громадной конструкции, проходил через эту руку и исчезал где-то во внутренностях. Рука конструкции была сделана из огромного зонтика, разломанного на части и собранного заново, с добавлением поршней и цепей; металлические пальцы сходились и расходились, будто клешни чудовищного рака. Конструкция понемногу выдавала кабель, позволяя человеку плестись к поджидающим гостям. Айзек инстинктивно попятился от страшной марионетки. Лемюэль и Дерхан, даже Ягарек последовали его примеру.
Они отступали, пока не уперлись в пять крупных бесстрастных конструкций, которые молчаливо выстроились позади них в шеренгу. Айзек обернулся, понял, что убежать не удастся, и быстро глянул на подбирающегося к нему человека. Чудовищное выражение сосредоточенности на лице калеки не изменилось, когда он гостеприимно раскинул руки.
– Мы рады видеть вас, – проговорил он дрожащим голосом, – во владениях Совета конструкций.
С огромной скоростью тело Монтджона Рескью неслось по небу. Его безымянный рукохват-правша (впрочем, сам этот паразит уже много лет считал себя Монтджоном Рескью), летя вслепую, сумел подавить ужас. Помощник мэра держался вертикально, руки аккуратно сложены на груди, в одной – пистолет. Со стороны могло показаться, он стоит и чего-то ждет, обтекаемый ночным небом.
Между ним и летевшим сзади на собаке левшой установился контакт разумов, пошла волна информации.
Лети на малой скорости, набирай высоту, теперь вправо, сейчас левей быстро-быстро ныряй, зависни, – велел левша и успокаивающим посылом огладил разум правши. Тому двигаться вслепую было непривычно и страшно, но ведь они накануне тренировались, никем не замеченные, в предгорьях – туда их доставил милицейский дирижабль. Левша быстро научился превращать свое левое в чужое правое, не оставлять без комментариев ни одного действия ведомого.
