Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу
Я проснулась, почуcтвовав приятный запах кофе. Открыв глаза, я болезненно прищурилась: вся комната была залита светом непривычно яркого для ноября солнца. Бальдерик Рэй сидел на подоконнике и что-то увлечённо писал в блокноте. На его лице отображалась работа мысли, а на губах играла сдержанная улыбка. Рядом с ним стояла кружка с дымящимся кофе. Я полюбовалась его безупречным античным профилем. Он заметил, что я смотрю на него, и заулыбался.
— Проснулась, спящая красавица?
Он встал, потянулся, разминаясь, и подошёл к моей кровати.
— Красавица? — с недоверием произнесла я. — Наверное, выгляжу как Баба-яга после шабаша. Волосы вон все перепутались… — я перебирала безнадёжно свалявшиеся космы. — На ночь я всегда заплетаю себе косу.
— Ну извини. Теперь буду знать. В следующий раз заплету тебе две косички.
Я вяло улыбнулась.
— Нет уж. Лучше не надо… никакого следующего раза… — и, обведя взглядом незнакомые стены, спросила: — Где мы находимся? Что это за дом? Чей он?
— Мы всё ещё в глуши. В затерянном уголке, где нас никто не найдёт.
— А что мы тут делаем? — я попыталась сесть на кровати, но голова резко закружилась.
— Боялся, что не довезём тебя до города живой, пришлось тут остановиться, — он помог мне принять сидячее положение, поправив подушки за спиной.
— Ясно, — вздохнула я. — Я мало, что помню. Последнее — это то, что я ужасно хотела спать, а потом на меня навалился какой-то жуткий бред.
— А сейчас как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.
— Нормально… почти.
— Ты так кричала ночью… Тебе что-то приснилось? Это был кошмар?
— Это был бред. Я почти ничего не помню. Я же сказала — у меня был жар.
— Что-то мешает мне… Не могу понять, что с тобой происходит. Словно заслонку кто, какую поставил. Скажи: что ты видела во сне? — повторил он настойчиво. — Ты ведь что-то видела, но не хочешь говорить, верно? Что ты скрываешь?
— Да нет же! Я действительно ничего не помню… Наверное, подхватила этот мерзкий вирус гриппа вчера в метро. Он у меня всегда так тяжело протекает с высокой температурой. Я болею редко, но метко. Через пару дней всё пройдёт.
— Уверена? — допытывался он.
— Я же учусь на врача. Кому как не мне знать симптомы, сопутствующие заболеванию?
Он потрогал мой лоб.
— Кажется, температура спала. Но лучше бы тебе сегодня не вставать. У тебя что-нибудь болит?
— Нет. Только слабость и…
— Что? — встревожился он.
Если я и умру в ближайшее время, то это произойдёт от голода.
— Я это… ужасно есть хочу, нет ли у тебя корочки хлеба? — смущённо спросила я. Он тихо засмеялся.
В этот момент скрипнула дверь и в комнату вошла пожилая женщина в платке и овчинной безрукавке, — она несла что-то на подносе.
— Молодёжь, я вам тут покушать принесла. Чем богаты…
Когда женщина ушла, я посмотрела на содержимое своей тарелки и с отвращением отодвинула от себя поднос.
— Фу, гадость! Не буду…
— То есть как это — не буду? Ты не любишь жареную капусту? — изумился Бальдерик Рэй, словно это открытие поразило его до глубины души.
— Ненавижу с детства! А ещё тут котлета лежит… Отдай собаке.
— Ну… Какая капризная девочка! Не хочу, не буду… Может, всё-таки дать тебе корочку хлеба, как заказывала? Ну ладно, так и быть. Превратим капусту в… во что?
— Я хочу эклеры с шоколадным кремом и клубнику со взбитыми сливками. И бокал шампанского.
— Шампанского? — удивлённо присвистнул он. — Ну, милая, у тебя и замашки с утра пораньше. Но впрочем — это же нам раз плюнуть. Крэкс, пэкс, фэкс! Пожалуйста: ваши эклеры, мэм, а вот и клубничка.
Б.Р. стал с аппетитом уплетать из своей тарелки, хитро поглядывая на меня. Я недоверчиво заглянула в свою тарелку.
Капуста, естественно, не превратилась ни во что другое, но в то же время уже не выглядела такой неаппетитной, по крайней мере в моём сознании.
Он кормил меня с ложечки как маленького ребёнка, приговаривая: «Это за маму, это за папу, а это за меня…»
— Ну ладно, ладно, хватит, — произнесла я с набитым ртом полушутя-полураздражённо, отодвигая его руку. — Вообще-то я не при смерти.
Отобрав у него вилку, я доела всё до последней крошки, и даже, скрепя сердце, съела ненавистную котлету.
— Отлично! — похвалил он меня. — Держи своё шампанское, — он подал мне стакан молока. — Сегодня ещё полежи, а с завтрашнего дня начнём утренние пробежки и обливания ледяной водой.
— Что?!
— Шутка, — сказал он, увидев испуганное выражение на моём лице, и подмигнул совсем по-мальчишески. Похоже, он пребывал в прекрасном настроении.
Он вдруг словно что-то вспомнил и куда-то вышел. Вернулся через минуту с кувшином воды, чистым полотенцем и тазиком.
— А теперь, займёмся туалетом барышни. Не подобает юной девице иметь такой растрёпанный вид.
Он помог мне умыться, а затем, взяв большой деревянный гребень, стал осторожно расчёсывать мои длинные волосы. Он делал это настолько бережно и аккуратно, стараясь не причинить мне ни малейшего дискомфорта, что я закрыла глаза от блаженства: ещё немного, и я бы замурлыкала, как кошка.
— У тебя лёгкая рука, — похвалила его я.
— Как бы мне этого не хотелось, — с грустной улыбкой сказал Бальдерик Рэй, — но придётся покинуть тебя. Поживёшь тут недельку, наберёшься сил, подышишь свежим воздухом, отдохнёшь, а потом я приеду за тобой.
— Неделю? — растерялась я. — А как же институт?
— Надо, чтобы ты побыла здесь некоторое время. Тебе это нужно. Это же твоя стихия. Вокруг — один сплошной лес, неподалёку есть родник. Почти всё как в твоём родном городе. Клавдия позаботится о тебе, — не волнуйся, ей хорошо заплатили. Только, пожалуйста, не уходи одна далеко. Я приеду в пятницу утром. И в этот же день у тебя будет оправдательный документ с печатью для подтверждения уважительной причины твоего отсутствия. И ещё, запомни: Клавдия не знает о том, что мы другие, — не выдай себя ненароком и не проговорись, хорошо?
— Поняла.
— Хорошо. Возьми это, — он вложил в мою руку свой медальон на цепочке.
— Что это? — повертела я его в руках. — Зачем он мне?
— Это оберёг для тебя. Он несколько раз спасал мне жизнь, и я хочу, чтобы теперь он был у тебя. Мне так спокойнее.
— А как же ты?
— Со мной ничего не случится, можешь быть уверена в этом.
Он снова куда-то вышел.
Снаружи доносился лай собак, мычала корова и кудахтали куры. Совсем как у меня дома…
Спустя минуту я услышала на улице какой-то стук, босиком на цыпочках подошла к окну, чуть отодвинула занавесь и увидела Бальдерика Рэя. Одетый в грубый деревенский свитер, он колол дрова перед домом, от работы на его щеках играл лёгкий румянец. Я невольно засмотрелась на него. Странное чувство, подозрительно похожее на нежность, зашевелилось в моём, как я полагала, уже мёртвом и окаменевшем сердце. Запоздало я попыталась отогнать наваждение. Наваждение — оно и есть. Только и всего… Промелькнуло и ушло. Не о чем беспокоиться…
Увидев, что он направляется к дому, я быстро юркнула под одеяло и прикинулась, что дремлю.
Из-под полуопущенных ресниц я увидела, как он принёс стопку дров и положил её возле печи, подбросив в огонь несколько поленьев, которые с треском разгорелись.
— Ну вот… теперь точно не замёрзнешь, — сказал он, догадавшись, что я притворяюсь.
Я открыла глаза и увидела его широкую улыбку, не выдержала и улыбнулась тоже.
Через час он уехал.
Я быстро подружилась с Клавдией — хозяйкой дома. Она оказалась простой и доброй женщиной, не избалованной благами цивилизации, к тому же большой рукодельницей. У неё было много животных: собаки, кошки, корова, козы и десяток кур с петухом, — с которыми она разговаривала, как с людьми, за отсутствием других собеседников. Днём я гуляла по лесу, а вечерами мы сидели у печи: я пила горячее молоко с диким мёдом, а Клавдия вязала тёплые вещи из козьей шерсти и рассказывала разные интересные истории времён своей молодости. Она также дала мне немного женской одежды — не моего размера, конечно, старомодной, но чистой. Хоть она и не просила, но я не упускала любой возможности помочь ей по хозяйству: кормила её животных и прибирала в избе.
Вдали от города и людей я вновь почувствовала давно забытое умиротворение и покой. Бальдерик Рэй оказался прав — мне пошло на пользу пребывание здесь. Силы постепенно возвращались ко мне. Со времени первой ночи в «затерянном уголке» мне не приснилось ни одного кошмарного сна, за исключением одного.
Это было больше похоже на очередное воспоминание из далёкого детства.
Он вырос словно из-под земли. Границы его территории были нарушены, и покой потревожен.
Зверь…
Монстр затаился в кустах, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Ноздри его нервно подрагивали, втягивая холодный осенний воздух.
