Крис Сэкнуссемм - Зейнсвилл
— Мы с Йо-Йо сыграем вам «Allegro, ma non tanto» из сонаты Бетховена ля мажор, опус 69, — объявил Юла.
Полилась изысканная, энергичная музыка. Все лица — будь то пластиковые, мохнатые или стальные — застыли, поддавшись ее чарам. Даже Шериф был тронут.
Когда пьеса закончилась, гости разом зааплодировали. Встав, Юла поклонился Йо-Йо, потом поднял руки, призывая к тишине.
— Спасибо! Спасибо. Какое счастье играть со столь великим музыкантом, как наш Йо-Йо! Но не сочтите это неуважением к моему талантливому коллеге и к моим собственным скромным способностям, на свете много тех, кому по плечу Бетховен. И лишь очень немногие сумеют хорошо сыграть блюз. Нет никого, кто был бы его властителем. Кроме нашего Слепого Лемона. Поднимитесь к нам, мистер Джонс, очаруйте нас!
Старый черный биомеханоид встал, его солнцезащитные очки сверкнули. Артритно шаркающему старику помог вскарабкаться на сцену неандерталец с музыкальным треугольником и с флейтой-пиколло (сам похожий на увеличенную версию собственного инструмента). Сначала старик взял дешевую гитару, с которой ходил раньше, и сыграл «Я и дьявольские блюзы» Роберта Джонсона. И, слушая его мелодично-хрипловатые раскаты, Чистотец невольно подумал, что так, наверное, говорил бы Уолт Уитмен, будь у него голос. Потом неандерталец забрал у него акустическую гитару и принес «стрэтокастер». Никакой шнур от электрической гитары не тянулся, но звук все равно шел через усилитель и звукосниматели. И вместе с Юлой они сыграли блюз, колебавшийся между чистым, нота в ноту исполнением блюз-гитариста Ти-Боун Уолкера и шероховатым южно-чикагским «Муди Уотерс».
Видел тень мою в реке,
Мое отраженье в дожде,
Карабкался на гору налегке,
Выжил у огня в нужде.
Поднялся с ураганом,
И там я узнал,
Сокрытые могут искать,
И потерянные — вернуться.
Шериф елозил на стуле. Водянисто-голубые глаза Мэгги расширились. Пальцы Юлы сновали по клавишам, Слепой Лемон перебирал струны медиатором. Наконец музыка взвилась ураганом листьев. Полимерный робот с прозрачным лицом увел старика со сцены. За ним последовал Юла, на его лице блестел пот.
Хариджаны с многочисленными конечностями разлили по бокалам шампанское и раздали их собравшимся (включая Уолта Уитмена, которому, как мистеру Мизу, подали длинную соломинку).
— Собратья каньонцы! — воскликнул Юла, когда у каждого появилось в руке по бокалу. — Тост! За возвращение моего сына Элроя! И за двух его храбрых друзей! Пусть они всегда остаются с нами!
— Слушайте! Слушайте! — рявкнули неандертальцы, жадно схлебывая пенку.
Но Чистотец их не слышал, поскольку, потеряв сознание, упал лицом в лимонный чизкейк.
Глава 9
Пьян в хлам
— Черт! — вырывалось у Шерифа. — Ты правда его?.. Он твой…
— Что-то вид у него неважнецкий, — сказала Мэгги.
— Проклятие! — застонал Юла. — Он вырубился!!! Ну же, отнесем его в гостиницу. Не хочу тащить его в лабораторию, пока есть другие варианты. Ты меня слышишь, Элрой? — позвал он Чистотца, стирая с его лица крем.
— Чем больше рыбы ест фламинго, тем розовее становится, — выдавил Чистотец. Он увидел перед собой лицо Кокомо… и трех китайцев… а после его подхватил ураган.
— Что он сказал, Шериф? — спросил Юла, беря Чистотца подмышки.
— Яма, Царь Мертвых[93] и что-то про зеркало, в котором он читает твою жизнь.
— Я такого не слышала.
— Тутти-Фрутти! — крикнул Юла оркестрантам. — О рутти.
И тут же праздничное настроение развеялось, и, выстроившись в затылок, оркестр стал покидать сцену, замыкал шествие Уолт Уитмен. Слепой Лемон остался невозмутимо сидеть за столом, а два хариджана увели Джейн Стихийное Бедствие.
— Вы его… отец? — Шериф никак не мог прийти в себя от удивления. — Он считал, что его семья здесь. Не следовало вам это так на него вываливать. Не совсем вовремя…
— Вы будете учить меня, как принимать собственного сына? Я тоже был вне себя, поняли? Я собирался произнести тост, и у меня просто вырвалось. Вы понятия не имеете, насколько он важен!
— Вы просто рисовались! Вот в чем все дело! — одернул его Шериф, пока они, спотыкаясь, несли Чистотца через улицу, а Мэгги брела следом.
— По крайней мере я не прячусь от сына на острове!
— Вы прячетесь ото всех в каньоне! С целым зверинцем животных-мутантов!
— Я не прячусь и они не животные. Они — моя семья! Я обо всех забочусь!
— Так посмотрите, до чего довела ваша забота, — ворчал Шериф, пока они затаскивали Чистотца вверх по лестницам гостиницы «Красное облако», теперь уже с восточными коврами, медными ручками и полированными дубовыми панелями.
— Раньше здесь пахло дерьмом летучих мышей, и все стекла были выбиты. Как вам удалось так быстро прибраться?
— Трудно объяснить, — ответил Юла.
— Люблю плавать и с кривоногими хавать… — бормотал Чистотец.
— Слышали это? — спросил Юла.
— Что-то по-латыни… Квем колорем хабит…
— Quern colorem habet sapientia[94] Это из Блаженного Августина.
— А что с ним такое? — спросила Мэгги, протискиваясь мимо, чтобы открыть дверь, на которую указал Юла.
— Системный сбой. Иными словами, он в отключке.
— Вот дерьмо. Со мной сплошь и рядом такое случается.
— Сомневаюсь, что мистер Большая Шишка это имел в виду, — возразил Шериф. — Что тут на самом деле происходит, Юла? Я не хочу, чтобы вы причинили вред нашему другу. Он достаточно натерпелся.
— Всецело с вами согласен, — вздохнул Юла, когда они положили Чистотца на пуховую перину в апартаментах «Лодема». — Кому как не мне знать, сколько он пережил. Он — мое величайшее творение.
— Творение? Вы хотите сказать… он тоже эксперимент?
— Как и все мы, Шериф, как и все мы.
— Он живой или машина? — поинтересовалась Мэгги.
— Живая машина — очень подходящее определение для многих организмов, но вы, очевидно, разделяете живое и механическое, а я…
— Да хватит вам! — рявкнул Шериф. — Мы и так знаем, что вы шибко умный. Уже поняли. Но вы назвали его сыном. А дети — это не научный проект. Что тут за история?
— Кришна говорил: «Сильные не впадают в отчаяние, Арджуна, потому что им не завоевать ни небес, ни земли», — выкрикнул Юла, колотя Чистотца кулаками. — Соберись же!
Выхватив из-за пояса «хеклер-кох», Шериф прицелился в хозяина Каньона.
— Оставьте его в покое. Вы уже достаточно вреда причинили.
— Если я не ошибаюсь, Шериф, вреда вы мне можете причинить не больше, чем я ему, — невозмутимо отозвался Юла.
— Вы уже ему навредили.
— Тогда стреляйте. Или это просто метафорическая пушка?
— Хватит! — заорала Мэгги. — Хотите выяснять, кто круче, так делайте это как следует. А вот ему действительно хреново, и ваши гребаные пушки тут ничем не помогут!
— Хорошо сказано, миссис Кейн. — Юла поморщился. — Ему нужен Слепой Лемон.
— Тот старик? Который вообще не человек?
— Никогда нельзя недооценивать силу блюза, Шериф.
— Разве не вы сделали и его тоже?
— Я его инициировал. Но он сам себя создал.
— Как такое может быть, если вы его изобрели?
— Нас всех кто-то «изобрел». Но тому, что знает он, научить нельзя.
— Он уже идет! — крикнула, глянув в окно, Мэгги. — Его большой скунс ведет! Вы собираетесь пустить сюда эту газовую бомбу?
— Уолт может ходить где хочет. А вот Витгенштейн — другое дело. Поможете Слепому Лемону подняться по лестнице, миссис Кейн?
Как это ни удивительно, Мэгги повиновалась без возражений, хотя к тому времени, когда она вернулась, ведя за руку Слепого Лемона, за плечом у которого висела акустическая гитара, она готова была взорваться.
— Этот железный гад меня лапал! Запустил руку прямо под юбку!
— Отличная попка! — старчески хохотнул Слепой Лемон. — Ха!
— Ах ты слепой грязный робот!
— Попка в руках держащего, девочка. Хе-хе.
— Пошли, — скомандовал Юла. — Оставим Слепого Лемона делать свою работу.
Лысый хозяин Герметического каньона вывел их за дверь и вниз по лестнице. Обе створки двери были открыты, чтобы внутрь смог попасть Уолт Уитмен, занявший почти весь вестибюль, его мохнатый хвост скрывался в гостиной, которая, как заметил Шериф, уже несколько погрязнела с тех пор, как они поднялись. Краска поблекла и местами облупилась, а обои в цветочек начали отваливаться. Сверху доносились гитарные переборы, то суровые, то нежные, и голос Лемона — молодой и усталый одновременно. Шериф казался еще более ошарашенным, чем раньше.
— Слепой Лемон так и будет ему просто петь?
— Да. И ничего «простого» в этом нет.
— При всех ваших технологиях, медикаментах и еще бог знает чем?
