Уильям Гибсон - Периферийные устройства
– Что это там впереди?
– Трейлер Бертона. «Эйрстрим» тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.
Год в столетии, еще более раннем, чем то, в котором она несла его по тропе, показался Недертону немыслимым, невозможным.
– Они все так выглядели?
– Как так?
– Как будто у ассемблеров испортилась программа.
– Это гермопена. Дядька, который поставил его сюда, залил все снаружи. Для тепла и чтобы вода не просачивалась. А вообще они блестящие и обтекаемые.
– Если понадоблюсь, я здесь, – сказала сзади Такома.
– Спасибо.
Флинн взялась за ручку на помятой металлической двери, утопленной в личиночную оболочку покрытия. За дверью оказалось помещение, которое Недертон помнил по их первому разговору. Зажглись маленькие огоньки, цепочками, в чем-то желтовато-прозрачном. Такое же тесное пространство, как в дальней каюте гобивагена, только ниже. Узкая кровать с металлической рамой, стол, кресло. Кресло двинулось.
– Кресло движется, – сказал Недертон.
– Хочет, чтобы я на него села. Черт, совсем забыла, как эта сволочь раскаляется.
– Сволочь?
– Трейлер. – Она поставила его на стол. – Надо приоткрыть окно.
Заскрипела рама. Потом Флинн открыла белый шкафчик, стоявший на полу, достала сине-серебристую металлическую с виду емкость, закрыла шкафчик.
– Теперь моя очередь не предложить тебе выпивку. – Она потянула за кольцо на емкости, отпила из получившегося отверстия.
Кресло снова двинулось. Флинн села в него, лицом к Недертону. Оно загудело, заскрипело, умолкло и замерло.
– Ладно, – сказала Флинн. – Так у вас любовь?
– У кого?
– У тебя с Даэдрой.
– Нет, – ответил он.
– Но была?
– Нет.
Флинн глянула него:
– Вы занимались этим делом?
– Да.
– Значит, любовь. Или ты урод.
Он задумался, потом сказал:
– Я очень ею увлекся…
– Увлекся?
– Она чрезвычайно привлекательна. Внешне. Но…
– Что?
– Я, наверное, урод.
Флинн снова глянула на него. Вернее, напомнил себе Недертон, на его лицо в планшете «Полли».
– Ладно, если ты это хотя бы понимаешь, ты уже лучше большинства здешних кадров.
– Кого?
– Парней. Элла, моя мама, говорит: чудны́х навалом, чýдных не видать. Хотя не такие уж они и чудны́е, просто заурядные.
– Я, наверное, чудной, – сказал он. – По крайней мере, мне хочется думать, я не такой, как остальные здесь. То есть там. В Лондоне.
– Но в общем, тебе нельзя было заводить с нею отношения, потому что вы вместе работали?
– Да.
– Расскажи мне.
– Про что?
– Как все было. А когда я перестану понимать, о чем ты, я тебя перебью и буду задавать вопросы, пока не разберусь.
Она глянула на него очень серьезно, но не сердито.
– Хорошо, – сказал Недертон.
101. Обычная человеческая история
Разговор с Уилфом на время отвлек Флинн от того, что она подумала про Грифа и Лоубир и во что сама не могла поверить. История его отношений с Даэдрой – такая обычная и человеческая, несмотря на кучу заморочек из будущего, – странным образом успокаивала.
Флинн по-прежнему толком не понимала, чем Даэдра зарабатывает на жизнь и как связана с правительством Соединенных Штатов. Выходило что-то вроде звезды софт-порно и одновременно перформанса, про который им рассказывали в предвыпускном классе на истории искусств, с примесью дипломатии. И еще Флинн так и не въехала, какова роль Штатов в мире Уилфа. По его рассказу выходило, они что-то вроде Коннера, только в масштабах государства и без чувства юмора. Впрочем, Флинн подозревала, что это уже и сейчас примерно так.
Из трейлера все трое отправились домой, где Дженис натушила зеленого горошка с ветчиной и луком. Ужинали за кухонным столом вместе с Леоном и мамой. Мама спросила Такому, как ее зовут и чем она занимается. Такома как-то очень ловко ответила, ничего толком не объяснив про свою работу. Флинн видела, что мама это поняла и не обиделась. Она вообще была в куда лучшем настроении, после того как убедилась, что ее не отправляют с Литонией в Северную Виргинию.
Обратно ехали таким же кортежем по совершенно пустой дороге.
– Должно быть больше машин в такое время дня, – заметила Флинн.
– Очень просто: сейчас легче перечислить, что в округе не принадлежит «Сольветре». Обе стороны дороги – твои. Из того, что «Сольветра» не купила, большей частью владеет «Мега», чем-то – частные лица, остальным – Матрешка.
– Кукла?
– Конкуренты. Так мы их называем в «ККВ». Штаб-квартира в Нассау, – видимо, туда они в первый раз вышли из будущего, как «Сольветра» в Колумбию.
Они въехали на окраину города, и Такома начала что-то говорить по беспроводной гарнитуре, заставляя конвой совершать неожиданные повороты, насколько вообще колонна такого размера может делать что-нибудь неожиданно. Видимо, цель была – подъехать к торговому центру сзади, не привлекая внимания луканов за желтой лентой, которую натянули подчиненные Томми из управы шерифа. Луканы вообще никогда не прорывались за желтую ленту, это как-то помогало им в судах. Многие даже специально получили юридическое образование, чтобы защищаться от исков, которые неизменно вчиняли им муниципалитеты. И еще они всегда протестовали молча, тоже из каких-то непонятных юридических соображений. Стоят, держат оскорбительные плакаты и ни слова не говорят, только в глазах горит злорадный огонь. Флинн грустно было думать, что люди могут так себя вести.
В городе, по крайней мере, хоть кто-то ездил. В основном, правда, сотрудники «ККВ», косящие под местных. Ни одного немецкого автомобиля. Те, кто торгует подержанными джипами, могли бы закатить шикарный корпоратив для рабочих на мексиканской фабрике.
– Ты всю жизнь рыжая? – спросила Флинн у Такомы, чтобы не думать про луканов.
– Нет. На день больше, чем работаю в «ККВ», – ответила Такома. – Пришлось обесцветить в ноль, прежде чем красить.
– Мне нравится.
– А моим волосам – нет.
– И контактные линзы тогда же надела?
– Да.
– Иначе вы с сестрой были бы так похожи, что люди бы замечали.
– Мы тянули соломинки, – сказала Такома. – Я проиграла, а не то бы она стала блондинкой. Она была блондинкой в детстве, оттого такая рисковая. Так что, может, оно и к лучшему, что не стала.
Флинн глянула на черный экран «Полли», гадая, где сейчас Уилф.
– А ты правда нотариус?
– Да. А еще дипломированный бухгалтер-ревизор. И у меня для тебя лежит бумага на подпись, чтобы превратить ополчение твоего братца из культа личности в зарегистрированную охранную фирму.
– Мне надо первым делом поговорить с Грифом. Без посторонних. Поможешь мне?
– Конечно. Советую пойти к Хуну. Там есть столик в нише, помнишь? Я попрошу его зарезервировать. Иначе ты не будешь знать, кто за ближайшей синей пленкой.
– Спасибо.
Машина остановилась за фабой, между двумя внедорожниками, из которых вылезали ребята Бертона, в черных куртках и все, кроме Леона, с «булками».
– Готова? – спросила Такома, глуша мотор.
Флинн подумала, что ни к чему не была готова с той самой ночи, когда взялась подменить Бертона. К такому не подготовишься. Наверное, как вообще к жизни.
102. Имплант
Когда Недертон подошел к палатке Тлен, Оссиан уже ждал. Под мышкой у него был футляр палисандрового дерева. Угрюмый трехосный «бентли» куда-то делся.
– Тлен у себя? – спросил Недертон.
Перифераль Флинн стояла рядом и смотрела, как он говорит. Недертон разбудил ее, если так можно выразиться, после того как Тлен позвонила и попросила привести ее на встречу.
– Задерживается, – сказал Оссиан. – Скоро подойдет.
– Что это? – спросил Недертон, глядя на деревянный ящик.
– Изначально – футляр для пары дуэльных пистолетов эпохи Регентства. Пошли внутрь.
В шатре Тлен привычно пахло отсутствующей пылью. В полутьме светились агатовые шары дисплея. Недертон придвинул периферали стул, она села, глядя на Оссиана. Тот поставил палисандровый футляр на стол. Затем театрально, с видом продавца, расстегнул бронзовые защелки, выдержал эффектную паузу и откинул крышку.
– Временно деактивированы, – сказал он. – Впервые с тех пор, как покинули колясочную фабрику.
Ящик был обит внутри зеленым фетром. В одинаковых углублениях лежали два пистолета; ало-кремовый витой узор на коротких дулах придавал им сходство с леденцами или с игрушками.
– Как они так точно вошли в гнезда?
– Пришлось переделать внутренность футляра. Надо было в чем-то их транспортировать. Не хотелось просто класть в карман, при всей уверенности, что они деактивированы. Пришлось хорошо поломать голову, чтобы их выключить, но все получилось: ассемблеры вылетели всего один раз, при тебе. Зубов отправил «бентли» к специалисту. Пришлось клонировать пять метров кожи, чтобы починить обивку.
– Лоубир они нужны, потому что их трудно отследить?
– Скорее, потому, что это оружие террористов. Не огнестрельное. Убивает не снаряд за счет кинетической энергии. Направленное роевое оружие. На языке профессионалов – «мясоед».
