Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ)
– Вы присядьте, господин подполковник, водички попейте, успокойтесь, – улыбнулся я, наливая в стакан воды. – Поставили бы мой эшелон на первый путь, глядишь, и идти было бы короче, не ломая ноги о шпалы.
Воду он пил жадно, искоса поглядывая на приведший его конвой. Все же хоть и хорохорится и права качает, а побаивается.
– Вы свободны пока, – отпустил я егерей, сказав эту фразу по – рецки.
Поглядел на интенданта. Покачал головой и спросил.
– Ваша фамилия будет Шперле?
– Истинно так. Подполковник интендантской службы Йозе Шперле.
– Тогда все правильно. Вас вызывали повесткой. Вы не явились. Поэтому пришлось осуществить привод для беседы. Но привод это еще не арест. А беседа пока не допрос.
Выложил на стол планшет, раскрыл его. Под целлулоидной оболочкой там у меня не карта, а с одной стороны указ о создании чрезвычайной комиссии, с другой – рескрипт о назначении меня королевским комиссаром в нее. Специально так сделал, чтобы не трепать такие важные документы. Ламината тут нет, и долго еще не будет.
– Читайте.
Чиновник быстро пробежал глазами оба документа и расплылся в улыбке. Даже глазки довольно заблестели.
– Так бы сразу и сказали, молодой человек, что вы и есть тот самый Кобчик из окружения принца, а то в повестке указан какой-то никому не известный барон, – откинулся интендант на спинку кресла. – Я только одного не понял, что означает фраза «право внесудебной расправы» в рескрипте его величества?
– А то и означает, подполковник, что в условиях военного времени, обнаружив саботаж и пособничество врагу, я имею чрезвычайное право расстрелять саботажников без суда и следствия. На месте. Армия испытывает трудности со снабжением боеприпасами. Если я усмотрю в этом факт саботажа, виновные будут расстреляны незамедлительно перед строем. Дабы другим не было повадно. Время дорого в наступлении, чтобы изводить его на судебные церемонии.
– А как же штрафные роты? – удивленно посмотрел на меня интендант.
– Какие штрафные роты? – в свою очередь удивился я. – Не знаю никаких штрафных рот. Я сам только что с передовой. Нет там никаких штрафных рот. Но вызвал я вас вот по какому делу… От вас требуется справка о движении и обороте вагонов на узловой станции за последние две недели.
– Ну,… такое так сразу и не скажешь, господин королевский комиссар. Надо бумаги поднимать… Я же сам вагоны не распределяю. У меня для этого подчиненные есть специально этому обученные.
Подполковник почувствовал себя уверенней «в своей луже», стал вальяжным и несколько покровительственным в тоне.
– Там очень сложная документация для неспециалиста. Если вы позволите, то мы изготовим вам такую справку дня через три.
– Это непозволительно долго, господин подполковник. Вы мне к завтрашнему утру предоставите все копии документов по этому вопросу. Подпись ваша и исполнителя. Печать.
– А это зачем?
– В дело подшить.
– В какое дело?
– Уголовное. О фактах саботажа на железной дороге в прифронтовой полосе.
– Ах, на железной дороге… – облегченно выдохнул интендант. – Нет вопросов. Завтра копии у вас будет. Что еще от нас требуется?
– Объясните мне, зачем вы сначала разгружаете амуницию, а потом снова грузите в вагоны перед отправкой на фронт.
– Очень просто. У нас сейчас два основных фронта. Северный и Южный. Два получателя. Снабжение войск, которые сдерживают окруженные группировки противника, идет с фортов. Номенклатура довольствия одинаковая и часто для обоих адресатов находится в одном вагоне. Вот и приходится сортировать.
– Непонятно только зачем эти манипуляции проводить с боеприпасами, которые расходуются в день вагонами?
– По общей инструкции.
– Инструкцию. Ее копию. Также мне предоставите.
– Но это внутренний документ, господин комиссар. Гриф «Для служебного пользования».
– Вам дать снова почитать указ о создании чрезвычайной комиссии? Нет? Все дела которые мы ведем, имеют гриф «Особой государственной важности». Все младшие грифы им поглощаются. Вместе с инструкцией я жду от вас также копии всех руководящих документов касаемых движения вагонного парка. В том числе и трофейного. И учтите… Если вы будете противодействовать комиссии, то мы вас отстраним от дела а документы нужные просто изымем. С обыском. Только вот последствия для вас будут печальными, так как любое противодействие будет квалифицировано как саботаж. А теперь идите. К утру жду документы на этом столе.
С этим напутствием я его и отпустил.
А вот начальника сортировочной станции мне и приглашать не пришлось. Сам пришел. А я-то совсем забыл о такой должности. Собирался вызывать начальника вокзала. Но мне популярно пояснили, что вагонами ведает сортировка, а вокзал пассажирами.
На четырнадцатый день наступления, согласно календарю, грянул первый настоящий осенний дождь. Затяжной, проливной и холодный. Небо все заволокло плотными тучами. Дирижабли перестали летать, и мы остались без глубокой зафронтовой разведки.
Аршфорт неутомимо гнал нас вперед, пока почвы окончательно не раскисли. К середине месяца наши войска отбили еще пятнадцать километров железной дороги. В качестве бонуса нам достался крупный разъезд на восемь ниток запасных путей. С довольно крупным поселком, который другой околицей упирался в речной порт с рыбоконсервным заводом и пивоварней, что сильно подняло в войсках боевой дух.
Но пиво холодной осенью не самый полезный продукт и я настоял у Аршфорта на обязательной выдаче винной порции всем войскам на открытой местности. По сто грамм в день. «Наркомовские» так сказать. В чем меня активно поддержали корпусные лекари. Им также не улыбалось получить массу простудных заболеваний в личном составе.
К этому времени рецкие горнострелковые бригады пробились к железной дороге и перерезали ее в тылу царских войск до самой реки. Группировка полковника Куявски все же попала в окружение. Как он ни старался этого избежать. А порт с городом сели в сухопутную блокаду. Но как-то коряво выходило. Враг рассечен, но сопротивлялся активно, имея подвоз боеприпасов по реке как от устья пароходами, так и с другого берега лодками по ночам.
Сельскую местность в Приморье взяли под контроль отогузкие конники, вылавливая остатки мелких царских гарнизонов. Пленных некуда было девать, потому что гать работала только в одном направлении днем и ночью и не справлялась с потребным потоком грузов. От нас же экспедиционные части по – прежнему были отрезаны группировкой полковника Куявски.
Ситуация грозила вылиться в патовое состояние. Несмотря на проливные дожди, подкрепления стали поступать в Приморье в основном не к нам, а к рецам и отогузам через гать, пока она еще проходима. А то зальет все, и болота поднимутся, затопив переправу. А обкладывать приморский город надо сразу, пока враг не нагнал морем подкреплений и не построил сухопутной обороны. Портовый город как и везде хорошо прикрыт только с моря.
Ставка короля запросила у императора поддержку имперского флота, чтобы блокаду Щетинпорта сделать полной. Или хотя бы почти полной, учитывая то, что правый берег Цыси все еще в руках царцев. И такой приказ был отдан. В море загрохотали большие пушки трех флотов. С переменным успехом потому как четвертой стороной конфликта стала погода – туманы, дожди и шторма.
В нашем корпусе, несмотря на нормально функционирующую железную дорогу, начались проблемы с боепитанием. Точнее проблемы были с вагонами, которыми подвозили снаряды и патроны. Их количество медленно, но неуклонно сокращалось.
Собрав документы и проконсультировавшись с первым квартирмейстером, я напросился на аудиенцию к командующему.
– Ваше превосходительство, данный вопрос требует моего прямого участия как комиссара ЧК. Саботаж надо пресекать сразу и в корне. Иначе скоро нам не только стрелять, но и есть будет нечего. Зарываться в землю по такой погоде – хуже не придумаешь, тем более в местных глинистых грунтах. Кто-то крадет наши вагоны и с этим преступным деянием пора кончать.
– Не думаю, – возразил мне комкор. – Скорее это обычное наше головотяпство. Кто у нас идет в интенданты? Те кому не хватает храбрости и ума служить в строю.
И вот тут я показал ему царскую полевую кухню моей конструкции, которую заранее подогнал к его домику.
– Это тоже, ваше превосходительство, можно объяснить обычным нашим головотяпством? Судя по шильдику, эта кухня – самовар сработана в Ракове в механических мастерских железнодорожного депо даже раньше, нежели документация на них пришла на наши заводы. Я это точно знаю, так как такая кухня – самовар это мое изобретение, прошедшее через имперский комитет. Прогнило где-то в империи…
Аршфорт почесал кулаком усы. Крякнул недовольно. Но ничего не сказал.
