Дмитрий Старицкий - Вверх по течению
Обзор книги Дмитрий Старицкий - Вверх по течению
Дмитрий Старицкий
ВВЕРХ ПО ТЕЧЕНИЮ
1
«Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…» — только и смог я что подумать этой цитатой, ошалело оглядываясь вокруг. Что дальше там у поэта?.. Не помню. Сам я Данте не читал, так, краем глаза зацепил эту цитату в книге, которую увлеченно читала моя девушка Олеся. Автор — Сергей Сезин, название «Холод речных вод». Она и мне эту книгу подсовывала, но я дальше первой страницы так и не сподобился. Не успел. Теперь уже и не успею.
Своих же мыслей не было. Никаких.
Одно охудение. А вместо слов матерные междометия.
На месте подмосковного, насаженного еще при Сталине аккуратными рядочками березового леса меня окружали ели не ели, сосны не сосны, какой-то неведомый мне их гибрид. Зато какой! Деревья в обхвате были не меньше двух метров, а верхушек не было видно из-за густых хвойных ветвей. Правда, эти деревья до секвой недотягивали, но все равно реально впечатляли.
День в самом разгаре, а тут сумрачно. Только редкие солнечные лучики проскакивают до земли. Как на картине Шишкина «Луч света в темном бору» — кажется, так она называется.
Ярко-зеленый мелкий мох на выпирающих из земли мощных корнях.
Травы нет — только ковер из шишек и старых иголок вокруг, скрывающий грибы. Зато какие грибы! Я такие боровики только в детстве видал. Наткнулся на один, пошел по кругу и собрал всю дюжину. Белый — гриб астрологический. Растет кругами по двенадцать штук. Собрал я эту дюжину крепеньких совершенно не червивых грибов, и корзинка почти кончилась. Можно возвращаться назад.
Вот только куда?
Заблудился ты, Савелий Митрич. Как бог есть, заблудился. Даже не заметил как.
Савелий Дмитриевич Кобчик — это я. А так по-простому, по-домашнему — Савва. Мне двадцать лет, почти двадцать один, и я студент Тимирязевской сельхозакадемии. Той, что в Москве. Второй курс. Ну, дурак был, загулял после первого курса на отвязанной свободе в столице и оказался в армии, приобретя совсем мне не нужную профессию башенного пулеметчика БТР и до кучи специальность молотобойца в мехмастерских мотострелковой бригады — вот это умение дома всегда мне пригодится. Теперь доучиваюсь. Ибо очень важно мне доучиться именно здесь.
Я ведь деревенский. Точнее — кулацкий. Дед мой с отцом и дядьями еще при Горбачеве умудрились выделиться из колхоза в фермеры, на отдельный хутор, право на который в девяностые годы прошлого века пришлось им отстаивать даже с оружием в руках. То свои же деревенские из зависти хотели пустить красного петуха «кулакам буржуинским», то чечены залетные сначала вежливо предложили сдавать им весь урожай за полкопейки, а потом приехали большой бандой нас на это конкретно нагибать, потому как первый раз были непритязательно посланы моим батей в пешее эротическое путешествие.
В этот момент я и появился на свет несколько преждевременно. Под грохот восьмизарядных помповых ремингтонов двенадцатого калибра. В аккурат в день памяти преподобного святого Саввы Вишерского, которого московские рейдеры взяли себе в покровители, это случилось 14 октября 1993 года.
Мужики наши от чеченцев отбивались, а бабы у матери в это время роды принимали. Сами. Какой роддом, когда тут такое творится? Вот так вот… Считайте, родился я в бою. Чем и горжусь.
Чичи нас больше не беспокоили, у них свои терки обнаружились, посерьезней борьбы с неуступчивыми хуторянами. У нас ведь как: есть чечен у власти — есть чеченская мафия. Скинули с Олимпа чечена — и нет чеченской мафии. Чеченцы в наличии, никуда не делись, даже бандиты чеченские есть, а мафии их нет. Такой вот парадокс.
После того как мои предки от чеченских бандитов отбились, то и бывшие односельчане откровенно побаивались нас чепать.[1] Для других же бандитов, более ленивых, мы слишком на отшибе жили.
А там и вертолетный полк, который из Азербайджана вывели вместе со всеми частями обеспечения, нас под свое крылышко взял. Не за просто так, естественно. За гарантированные поставки овощей им на лётную кухню. Тогда совсем спокойно на хуторе стало, потому как проехать к нам домой было реально только через выносное КПП этого полка. А другой дороги к нам не было.
Через год после появления в соседях вертолетного полка вдовый старший прапор ОБАТО[2] мою старшую сестру-перестарка замуж взял, и совсем нам хорошо стало. Отпала надобность молдаван нанимать на сбор урожая — прапор солдат пригонял, сколько нужно. Только и наказывал нам кормить их хорошо. Чтоб бойцы довольные были.
И с горючкой проблем у нас не стало.
И с теплой одеждой. Зять нас всех как летчиков одел с головы до ног. В кожу и овчинные куртки. Унты допотопные из собачьего меха времен спасения челюскинцев и те где-то умудрился достать. Вот и сейчас я по лесу рассекаю в рыжем летном кожане и летном же камуфляже, в юфтевых сапогах. Только синяя беретка на голове с китайского рынка.
Вот только где я сейчас нахожусь? Не пойму никак, хотя с ориентированием на местности у меня всегда было неплохо.
После сбора урожая солдаты батальона аэродромного обслуживания нам же что на хуторе надо и строили, да наперебой, чуть не в драку. С нами же интересней, чем на посту скучать, аки караульному псу на периметре аэродрома, да и денег мы им подкидывали за труды. Меньше, чем молдаванам, конечно, но… могли бы вообще ничего не платить, по армейским понятиям. Иной раз мы им и самогонки наливали, когда их начальства вокруг не было. Все равно продукция того свинарника, что они построили, почти полностью уходила на пропитание летного состава. А в ответ нам, кроме денег, совсем задаром полкан отдал все объедки и помои с целого полка — хрюшек кормить, и самосвал ЗИЛ-130 выделили для этих нужд, можно сказать, персонально и безвозмездно. Водитель с этого «зилка» даже на контракт после службы остался… с прицелом на мою младшую племянницу, так сказать, нам в зятья намылился.
Так что у нас на хуторе, считай, если по учебнику, родственная община создалась. Или, если точнее, то колхоз на родственной основе. Одна малая семья — мама, папа, дети — такое хозяйство ни за что не вытянут. Даже той толпой, что у нас на хуторе живет, можно все сделать — сохранить, посадить, обработать… Легко! Но вот собрать полностью урожай в одиночку даже у больших колхозов не получалось. Даже в хваленой Америке, где семейная ферма по площади равна нашему среднему колхозу, урожай убирают мексиканцы-нелегалы, которые кочуют там круглый год с юга на север и обратно. А иначе никак. Не зря на Руси сбор урожая всегда страдой называли. От слова «страдать».
После киндерсюрпризовского дефолта на заначенных под матрасом баксах родаки мои нехило приподнялись и техникой хорошей обзавелись по дешевке. Ее чуть ли не даром тогда отдавали, только за доллары. А что? Экономия — это, считай, чистая прибыль. Грех было не воспользоваться ситуацией.
А полк нам еще и землицы своей прирезал, которой его немерено оделило государство. Задаром — лишь бы картошки да капусты им от нас на весь год хватало. Платили-то вертолетчики нам за овощ по расценкам Минобороны… Но и КамАЗ нам, и пару уазиков — «головастик» и «буханку», у себя списанные, продали они нам за рубли по тем же расценкам, додефолтным. Если вдумчиво посчитать все ништяки, что нам же в неофициальный зачет от летунов шли, даже не учитывая почти дармовой труд солдат на сборе урожая, то и цены московского рынка вам покажутся смешными. Такой вот симбиоз образовался между нами и вертолетчиками. Смычка неба и земли. И все довольны, что характерно.
В общем, как вырос я, как закончил школу с теми же полковыми офицерскими детишками, так меня папаня в сельхозакадемию и наладил. Чтоб, значит, по науке нам дальше хозяйствовать, а не просто как бог на душу положит. Даже платить за мое образование он был готов. Но я напрягся и поступил на бюджет, понимал уже, что лишних денег в семье не было, хотя деревенские совки и считали нас богачами и «ксплататорами». Ну, это понятно, у кого совсем ничего нет, тому и железный рубль — капитал.
Зеленую революцию готовил отец в одном отдельном хозяйстве. Даже страусов завел. Мы с ним за этими страусами, которые к нашим холодам уже привычные, в Финляндию зимой катались.
Выгодное это дело оказалось — страусы. Намного выгодней курятины по деньгам, и, что очень важно, ухода за этой экзотической птицей оказалось меньше. Мясо страусовое сортовое охотно брали московские рестораны (а несортовое мы сами с удовольствием трескали). За шкурами страусов и перьями красивыми очередь стояла из жаждущих — начиная от мелких производителей дорогой гламурной галантереи до «Мосфильма».
Так что через год кур у нас осталось всего полтора десятка несушек — только на яйца, самим прокормиться. От такой дури, как покупной майонез, мы уже давно отказались — сами делаем. Как и кетчуп с аджикой.
