Майкл Гаррисон - Свет
— Восхитительно, не правда ли? — сказала Шрэндер. — А ведь тут везде так.
Эд не это хотел сказать. Он имел в виду, что забрался дальше, нежели планировал.
— Не уверен, что знаю, где я сейчас.
— А ты прикинь, — сказала Шрэндер с некоторым удовлетворением, — я тоже! Тут столько всего, правда?
— А-а-а, — протянул Эд, — ты же Сандра Шэн.
— И она тоже. Да.
Эд собрался с мыслями. «Пока что, — подумал он, — достаточно просто держать себя в руках. Смирись с этим». Но Шрэндер показалась ему рассудительной и сочувствующей, и вскоре он расслабился. И почувствовал, что должен приложить следующее усилие; поразмыслив немного, он догадался.
— Ты ведь из K-ультуры, правда? Вы не исчезли, ребятки. Вон оно что. — Он глянул на нее с затаенной робостью. — Что ты такое?
— О, — сказала Шрэндер, — вряд ли ты поймешь ответ. Кем бы меня ни считали, других таких, как я, больше не осталось, это уж наверняка. — Она вздохнула. — Все хорошее рано или поздно заканчивается, Эд.
Эд не придумал ответа.
— Как ты себя чувствуешь? — только и смог он спросить. — В смысле — вот в этом облике?
— О, превосходно. Отлично себя чувствую.
— Тебе не одиноко? Ты не терзаешься?
— Разумеется. Конечно же одиноко. Мне малость не по себе. А кому бы не было на моем месте? Но, Эд, были у нас славные деньки, их-то не отнять!
Она с явным воодушевлением поглядела на него.
— Жаль, что ты не застал нас. Мы вот точно так и выглядели, правда, я бы не прочь побольше ленточек заиметь. — Она рассмеялась. — А что под пальтишком, я тебе не покажу.
— Готов побиться об заклад, ты выглядишь обалденно, — сделал ей комплимент Эд.
— Но я там не совсем Нина Волдыриха. — Она задумалась, и, вероятно, на более долгий срок, чем рассчитывала.
— О чем бишь я? — спросила она Эда.
— О славных деньках.
— О да, Эд, были у нас славные дни, были! Жизнь для нас текла точно так же, как для вас, ну, может, немного лучше. В один момент все словно на пирушке в раю, и тут же — быстрый переход из блаженных грез к реальности. Ну, ты в курсе. Ад кромешный. Мы на этой пирушке несколько перемен блюд высидели. И видел бы ты, чего мы добились, Эд! Мы кроили меню по своему желанию. Код у нас был как ручной. Мы получили все ответы, каких вы, люди…
Она осеклась и указала в небо.
— А потом наткнулись вот на это. Говоря начистоту, Эд, мы словно лбом о стенку на полной скорости влетели. Когда мы явились сюда, эта штука была стара. Те, кто побывал тут до нас, — они успели одряхлеть, а мы еще на свет не родились. Мы жадно набросились на их идеи, так же как сейчас вы. Мы попытались раскусить этот орешек…
Шрэндер, казалось, передернула плечами.
— …и ничего у нас не вышло. Но, Эд, ты бы нас видел! Мы научились кое-чем управлять. Восхитительное было времечко. А в итоге мы ничего особенного не добились. Ну потолкались, посуетились, и все.
Она склонила голову и нацелила длинный костяной клюв на Тракт. Затем опустила его к пыли у своих ног.
— О, я не жалуюсь, — произнесла она. — Даже сейчас все отлично. В смысле это ж было приключение, наше собственное. Мы без этого не могли. — Вот в этом вся засада, Эд. Мы в это вляпались. Мы увязли по самые помидоры в том, чем стали.
— Тебе этого не хватает, — сказал Эд.
Раздался вздох Шрэндер.
— Да, — признала она. И добавила: — Мы запутались. Так бывает с этой штукой. Она отшвыривает. Она калечит. Сердца разбивает. И наши тоже: она сломила наш интеллект, нашу способность к постижению. В конце концов наш запал угас.
Последовала пауза; оба размышляли о пределах возможного, и Эду это было приятно, поскольку он всю жизнь положил на то, чтобы отодвинуть их.
Ощутив, что пауза слишком затянулась, он нарушил молчание:
— И что тогда случилось?
— Эд, ты не отвлекайся. Не теряй нити. Стоит признать: мы кое-что упустили. Но этот факт сам по себе послужил нам указанием. Нам Тракт недоступен; ну мы и решили создать нечто, способное туда пробиться. Я последняя из своего племени, Эд. Ты прав: меня оставили следить за исполнением проекта.
Шрэндер умолкла.
Помолчав, добавила устало:
— Я давным-давно устарела, Эд.
Эд чувствовал горечь и тяжкое одиночество в ее словах. Как смягчить эти чувства у чужака? Обнять за плечи? Сказать: «Мне жаль, что ты вышла в тираж?» Шрэндер, наверное, поняла, о чем он думает, потому что спустя миг бросила как ни в чем не бывало:
— Да ладно, Эд. Не стоит напрягаться.
Затем, собрав силы, величественным жестом обвела низкие холмики развалин, необъяснимые артефакты в пыли, припавший к поверхности, подобно злому демону от технологии, K-рабль, чьи системы источали радиацию, а оружейные установки бесцельно крутились из стороны в сторону, словно фиксируя потенциальные угрозы где-нибудь эдак в сотне световых в обе стороны по Пляжу.
— Я обитала в этих развалинах, в этих объектах и многих других, по всему гало. В каждом из них — частичка меня, и все эти частицы суть я. Когда ЗВК стали внедрять K-технологию, я переселилась в навигационное пространство этого корабля. Я его похитила. Располагая его математичкой и пользуясь мостиком как биологическим коннектором, я действовала в четырнадцати измерениях, не исключая четырех измерений времени. Я растянулась до пределов гало, я металась взад-вперед во времени, как йо-йо. Я стала вмешиваться в развитие событий.
— Зачем?
— Потому что мы хотели создать тебя, Эд. Мы тебя построили, начиная с аминокислот. Мы предположили, чего именно нам не хватает, и создали твоих предков такими, чтобы они произвели на свет именно то, чем нам стать не под силу. Долгосрочный проект, старше всех в этой части Пляжа. Наверное, не такой заметный, как солярная инженерия. Но разве она принесла плоды? Оглянись вокруг: навряд ли, сказала бы я. Мы считали, что стоит рискнуть, Эд. Проект получился элегантным и низкотехнологичным одновременно, и, что еще интереснее, мы позволили Вселенной вмешаться и оставили кое-какие моменты на волю случая. И все это время я за ним присматривала.
* * *Тракт Кефаучи.
Сингулярность без горизонта событий. Место, откуда изливаются покореженные и нарушенные законы природы, подобное дешевой цирковой лавке: инвентарь фокусника, ненадежными экспонатами разложенный в ретровитрине, может сработать, а может и не сработать. Логически рассуждая, ловить тут нечего, но и оставить попытки не получится. Просто не получится.
Зрительная кора Эда, возбудясь не слабее ионной пары в устройстве Тэйта — Кэрни, визуализировала галлюцинаторные символы игры в кости на мерцающем небосклоне. Он увидел дымчато-призрачных Близнецов, Лошадь, клипер в облачной башне. Эмблемы удачи и неудачи нависали над астероидом, чья поверхность — если она была тем, чем казалась, — уходила прочь, в общем ровная, покрытая тонкой белой пылью. Там и сям торчали развалины приземистых прямоугольных построек, сточенные до шишек трехсантиметровой высоты неведомыми аблятивными силами Тракта. Рай для entradista. Повсюду угадывались очертания артефактов поменьше, скрытые слоями пыли, и каждый стоил бы небольшого состояния в квартале закройщиков Мотеля Сплендидо.
Он попытался представить себя артефактом.
Нагнулся и приник ухом к поверхности. Он слышал, как совсем рядом напевами церковного хора звучит K-од.
— Ты все еще там, — прошептал он.
— Там, внизу, и во всех остальных местах. Так чего ты хочешь, Эд?
Эд разогнулся.
— Чего я хочу?
Шрэндер рассмеялась.
— Я же тебя сюда не на прогулку привела, — сообщила она. — Знал бы ты, чего стоит, в термодинамическом смысле, просто сохранять тебе жизнь в этом… — она запнулась, подыскивая подходящий термин, — невероятном месте, ты бы описался от страха. Честное слово. Нет, Эд, я бы с радостью устроила тебе обычную экскурсию, но не могу себе позволить подобной расточительности.
— Ну и что? — отозвался Эд.
— Не будь наивен, Эдди. Ты только делаешь вид, что не торопыжка. Тебе же на месте не сидится. Иначе закиснешь. И что в том будет хорошего?
Эд усмехнулся. Он начал лучше понимать Шрэндер.
— Ты и в том твинк-баке побывала, — сказал он, хмыкнув. — Рита Робинсон! — припомнил он. — Готов поклясться, ты и Ритой Робинсон была.
Он подошел к скелету, опустился на колени в пыли и коснулся коричневатых костей. Приподнял полоску побелевших лохмотьев, что пристала к грудной клетке, и позволил ей медленно упасть, наблюдая, как тащит ее вниз слабая гравитация.
— А что с ним произошло? — спросил он.
— А-а! — махнула рукой Шрэндер. — Это Кэрни.
— Кэрни? — повторил Эд. — Иисусе! Тот самый Кэрни?
— Се человек, предавший сам себя, — молвила Шрэндер, — в точности как я и говорила. Он подавал большие надежды, но и перепугался сильнее всех остальных. Я видела, как он возгорелся из ничего, Эд, а потом внезапно погас, совсем как свет. О, я знаю, что ты сейчас скажешь. Они с Брайаном Тэйтом привели вас сюда. Без Кэрни у вас бы не было квантовых машин. И крупномасштабных параллельных вычислений. А без этого вы бы ни за что не нашли дороги сюда. Но, Эд, в конечном счете он меня разочаровал. Его слишком напугало то, что он узнал. Мне бы не стоило приводить его сюда, но я себя чувствовала его должницей.
