Тед Уильямс - Море серебрянного света
— Технически, — сказал Стэн Чан после короткого молчания, — это должен был быть разговор, где ты спрашиваешь меня "как тебе эта великая встреча, Стэн?" Я имею в виду, что мы только что проговорили двадцать минут об официантке, которую я не помню.
— О, Господи Иисус, Стэн, извини. — Она поглядела на тарелку с пирожками, потом вызывающе взяла еще один. — Я действительно… Я не забыла, просто… У меня так давно не было подруги, столько дел, то одно, то другое. Я и забыла, какой это ужасный наркотик. Если она любит меня, должна ли я волноваться, что означает эта маленькая вещь… О, черт побери, я опять начала. Скажи мне, когда это опять произойдет, пожалуйста. Мне уже тошно слушать саму себя.
— Вот почему ты и я такие хорошие партнеры. Мы одинаково думаем об очень многом.
— Умри, китаеза.
— Я на тебя никогда не обижаюсь, коза, охотящаяся за лимоном.
— Я очень рада, что мы высказались до конца.
Стэн счастливо кивнул, потом помрачнел. — Боюсь, что мы подходим к главному событию вечера.
— То есть им это не понравилось. — Она потратила время на рассказ о официантке еще и из-за плохого предчувствия о встрече Стэна с боссами их отделения.
— Не только им это не понравилось, они достаточно ясно дали понять, что думают, будто пара заурядных охотников на убийц должна держать свои носы подальше от дел, в которых они ничего не понимают.
— То есть от дела Реального Убийцы.
— Да.
— Ты спросил их о Реальных Жертвоприношениях? О Короле Артуре и Граале?
— Да, и они сообщили мне, что сами думали об этом много лет назад, и в конце концов выбросили на помойку. Проверили всех ученых, занимающихся Артуром, все списки Парсивалей, всех чудиков, интересующихся Вагнером, каждый уголок, о котором можно было подумать. Должен признаться, мне показалось, что они действительно проделали большую работу.
— И в конце сказали "проваливай".
— Это замечательно суммирует их точку зрения, Скоурос. Они уже однажды решили, что Мерапануи не имеет ничего общего с их серийным убийцей. И капитан была там — я говорил об этом? Она считает, что скорее всего этот мелкий негодяй, Банчи, перепутал даты, когда говорил о том, что видел Джонни Дреда на улице уже после даты его предполагаемой смерти, и вообще она поинтересовалась, почему мы так много времени уделили этому случаю, которому в конце концов уже пять лет и который — вот ее собственные слова для нас, Скоурос — "мертв, как хорошие манеры". — Он пожал плечами.
— Капитан… — Каллиопа наклонилась вперед, мысли о плечах Элизабет, с которых скатываются сверкающие капли воды, быстро исчезли, когда она сообразила, что Стэн пытается сказать ей. — Мой бог. Неужели это означает?..
Стэн кивнул. — Да, боюсь, так оно и есть. Она сказала, что мы должны затихнуть и позабыть об этом деле. Она спросила, нашли ли мы хоть одно настоящее свидетельство, что Джонни еще жив, и я должен был признаться, что нет.
— Но… черт побери. — Каллиопа неуклюже задвигалась. Да, конечно, они не нашли твердого свидетельства, которое можно было бы предъявить прокурору. Она почувствовала себя так, как если бы кто-то ударил ее дубинкой в живот. Все дело было выстроено на предположениях — что-то вроде параноидальной фантазии, которая связывала воедино тысячи узлов сети. Но она знала, что это не было фантазией чистой воды — здание стояло на основании. И Стэн это знал, тоже.
— Неужели ты не спорил?
— Конечно спорил. — На мгновение в его глазах вспыхнула настоящая боль. — Кем ты считаешь меня, Скоурос? Но она указала мне, что пока мы посвящаем так много времени расследованию событий пятилетней давности, людей все время убивают, самым различным образом, и в отделении не хватает людей, чтобы расследовать все эти случаи. С ней трудно спорить.
— Да уж. Прости, Стэн. Ты единственный, кто должен услышать это. — Она нахмурилась, вынула кусок льда из коктейля и потерла им по столу так, что остался мокрый след. — Даже хорошо, что меня там не было. Я, скорее всего, начала бы кричать на нее.
— Ну, быть может в этот полдень ты сделала что-нибудь другое хорошее? Кроме того, что пригласила человека воспользоваться твоим душем?
Она мигнула. Да, больно — несмотря на неоплаченные сверхурочные, когда она засиживалась допоздна, ее раздражало, что она ушла на полчаса раньше, чтобы застать конец смены Элизабет в Вонди Бейби. — Чан, честно, я не весь день пыталась затащить ее в кровать. Но если они собираются отнять от нас Мерапануи, нет смысла много говорить о том, что я обнаружила, потому что я нашла не слишком много.
— Не собираются отнять — уже отняли.
— Ты хочешь сказать… мы вне?
— Как то, что сейчас 18:00. — Стэн не часто обнаруживал свои настоящие чувства, но сейчас его подвижное лицо стало свинцовым. — Все кончено, Каллиопа. Прости, но капитан совершенно ясно сказала об этом. Мерапануи возвращается обратно в файл с "нераскрытыми делами", а мы с понедельника возвращаемся к работе над самыми последними уличными убийствами. — Он слабо оскалился. — Мы могли бы разобраться, партнер. но не уложились по времени.
— Блин. — Каллиопа не собиралась плакать, тем более перед Стэном, но от волны злости и разочарования, пробежавшей по ней, глаза заслезились. Она ударила куском льда по столешнице, лед сломался в ее руках, ударился о салфетницу и упал на пол. — Блин.
Других слов у нее не было.
ОНА испытывала странные ощущения, вламываясь в чью-то систему. Всегда чувствовала себя здоровенным мужиком, вероятно потому, что большинство хакеров и кракеров(* человек "взламывающий" (обходящий систему защиты) программы) были мужчинами.
И грабители, тоже. И исследователи. И насильники, естественно.
Она сама не могла понять, почему так происходит, но невозможно было отрицать извращенное удовольствие, которое Дульси испытывала всякий раз, находя лазейки в защите чей-то системы.
Сейчас она медленно исследовала код на машинном языке, и не только потому, что Джи Корпорэйшн имела все обычные системы защиты, но скорее из-за того, что по-настоящему важные данные, которые она искала, были похоронен под огромной грудой кодов ВР. В результате взлом хранилища данных Джи Корпорэйшн казался ей еще более дерзким, чем обычный налет: информация представлялась в виде старомодных страниц папок, стоящих в шкафах, различные секции огромной системы напоминали комнаты в почти бесконечном здании. Не то, чтобы Дульси беспокоила эта имитация настоящего мира, но, если бы она захотела и проникла немного дальше, вся система раскрылась бы перед ней как игра, виртуальное представление ворот и сводчатых дверей, зорких стражников и всего такого. Неужели только потому, что за пятьдесят лет жизни в онлайне Феликс Жонглер нашел время снабдить все привычной человеку внешностью? Или в этом есть что-то еще, более сложное и важное?
Может быть он как Дред, подумала она. Не слишком грамотный, когда дело касается высоких технологий, но хочет иметь доступ ко всему, потому что доверяет только самому себе.
Если все эти рассказы о его возрасте правда, то это имеет смысл, потому что Жонглер был уже стариком, когда началась Эра Информации.
Она убрала вопросы о Жонглере в сторону — быть может понадобятся впоследствии — но идея выбила несколько интересных искр. Быть может у Жонглера тоже есть невидимое хранилище данных, как у Дреда, и можно найти к нему ключ? Совершенно тривиальная мысль, и технари вроде Дульси Энвин обычно даже не думают об этом — с ней такого не может произойти. Прошло несколько дней, как она порылась в тайнике своего работодателя, но то, что она нашла там, все еще зудилось внутри.
Не сейчас, сказала она себе. У меня есть работа с файлами Жонглера. И я уверена, что не хочу, чтобы Дред сжег меня.
Но не только это, сообразила она — она хочет поразить его. Сделать что-то такое, что докажет самоуверенному и эгоистичному Дреду, что он нуждается в ней.
Ну, даже если он самый жестокий и холодный сукин сын в мире, он сам не в состоянии проникнуть в файлы Джи Корпорэйшн. А я могу. И проникну.
И она проникла, в конце концов, хотя это и заняло почти двадцать четыре часа.
Ни один из паролей или другой информации, которую Дред дал ей, не помог ни на грош. Так что она вернулась к своим старомодным методам, и тихо радовалась, что была готова. Но даже с самым лучшим оборудованием, которое могли предоставить деньги и теневые связи, потребовалось много терпения. Несколько раз она выходила из здания, чтобы размяться и погулять — но ненадолго, несмотря на необходимость в свежем воздухе и свете солнца: уж больно неприятными были окрестности — и однажды забылась на пару часов в ужасном сне, в котором она бросила по длинным больничным коридорам в поисках какого-то маленького животного, но белые коридоры были пусты и поиск казался бесконечным.
