Дебра Дриза - Мила 2.0
О моем? Нет, о нашем. Нам нужно подумать о нашем будущем. Мы через столькое прошли вместе, несмотря ни на что. Она не могла вот так всё бросить, я ей не позволю.
Из-за меня она…
— Не нужно было вообще забирать меня оттуда. Тогда ничего этого не случилось бы.
Ее светло-голубые глаза загорелись лихорадочным огнем:
— Ты думаешь, я жалею, что сделала это? Правда? Не жалею. Ни капли. Сначала я сомневалась, что справлюсь… но я ошибалась.
От этих слов я ощутила одновременно тепло и пронизывающий холод. Потому что эта несущая бред женщина была не похожа на мою маму. На мою спокойную, рациональную маму. А это могло означать только одно…
Ком в горле начал стремительно увеличиваться, и я отвернулась, уставившись в темную глубь реки Потомак. Злясь на саму себя за неспособность сдерживаться. Какая это была глупая идея — создать андроида, который умеет плакать. Яростным движением руки я стерла со щек бегущие по ним капли.
Услышав долгий, судорожный вздох, я развернулась к маме и увидела, как ее побледневшие веки медленно опустились.
— Нет! Не закрывай глаза!
Ее пальцы, прежде такие сильные и теплые, холодили мне руку.
Критическая кровопотеря: Возможно.
Остановка сердца: Возможно.
Отказ органов: Возможно.
На этот раз голос меня совершенно не успокоил. Да поняла я, поняла. С медицинской точки зрения, все объяснялось так: произошла потеря крови, и сердечная мышца из-за нехватки кислорода будет сокращаться теперь все слабее, пока не остановится полностью. Но в голову пришло другое, ненаучное объяснение: мамина душа покидала тело, отходила в лучший мир.
И хотя разум настаивал на первом варианте, мне отчаянно хотелось верить во второй.
— Мила, — тихо позвала мама. На ее бледном как мел лице появилась слабая улыбка. — Я знаю, тебя волнует, что ты воспринимаешь мир не так, как обычные люди. Но… — она прервалась, тяжело дыша, а потом стиснула зубы. — Нет двух людей, которые видят мир абсолютно одинаково, понимают всё одинаково, не важно, рождены они были или созданы. Мы можем… можем… — Ее голос сошел на нет, ресницы дрогнули и снова опустились. Мама с усилием вдохнула, из-за чего красная струйка, текшая из ее раны, превратилась в реку. На одном дыхании мама договорила:
— Мы можем только пытаться понять друг друга.
С закрытыми глазами она дрожащей рукой потянулась к шее и обхватила овальный камешек. Якобы подарок от папы на мое рождение. Мама дернула, но сил у нее осталось так мало, что цепочка не поддалась.
— Сейчас помогу. — Я взяла ее руку в свою и потянула. Цепочка порвалась так легко, словно была бумажной.
Мама вложила кулон мне в руку. Ее голос опустился до хриплого шепота.
— Найди Ри… Ричарда Грейди. Он знает…
Последнее слово мама выдохнула еле слышно, после чего ее голова свесилась на бок. Ее рука обмякла, и в этот момент я почувствовала, будто внутри меня что-то умерло вместе с ней.
В небе пронзительно кричали птицы, возвещая о скором приближении рассвета. Шумел Потомак. Из какой-то пекарни доносился аромат пончиков. А здесь, на грязном асфальте, сердце моей мамы, такое человеческое, перестало биться.
— Мы же команда, забыла? — Но мой сдавленный шепот коснулся ушей, которые уже не могли его услышать.
В моей груди разорвалась дыра, и из нее полилась едкая смесь тьмы, и боли, и чувства потери, которая наполнила меня до краев — казалось, кожа вот-вот лопнет от этого ужасного давления. В горле снова встал ком, и было больно, так больно, что я подумала, что никогда больше не смогу ни глотать, ни говорить, ни смеяться, ни петь, никогда больше не произнесу ни единого звука. Да и зачем? Мы всегда были вместе, мама и я, а теперь вдруг это стало не так.
Я оказалась одна в почти совсем не знакомом мне мире, который был голым и пустым.
Без нее все было голым и пустым.
Я не пыталась прощупать несуществующий пульс, не стала лихорадочно делать искусственное дыхание и массаж сердца, не забросила ее в машину и не помчалась в больницу.
Ничто из этого не помогло бы ее вернуть.
Вместо этого я пригладила ее красивые шелковистые волосы, убрав пряди со лба. Потом я свернулась калачиком рядом с ней. Обняла ее за талию, прижалась щекой к ее щеке. Ее кожа по-прежнему пахла розмарином.
Я закрыла глаза. Попыталась представить, что на самом деле мы сейчас лежим на диване дома в Клируотере. Смотрим какую-то дурацкую передачу по телевизору. Она спрашивает у меня, как дела в школе, а я отвечаю, что хорошо.
Если б только я могла силой желания перенестись в эту реальность, сделать ее правдой.
Но я не могла больше притворяться. Все было неправильно, совсем неправильно. Мамина кожа была еще теплой, но не двигалась от мерного ритма дыхания, не постукивал под кожей пульс. Ничто внутри не шевелилось.
После смерти мама стала больше похожа на меня, чем была при жизни.
Тут меня пронзила ужасная мысль, и я вскочила. Нельзя было оставлять ее здесь. Они найдут ее, и тогда… Что, если они отправят ее тело в лабораторию для своих экспериментов?
Может, мама и хотела дать мне шанс на нормальное будущее, может, и умерла ради этого, но я не верила, что она позволила бы им сделать подобное с кем-то другим. А я не позволю им сделать это с ней. Ни за что.
Если бы у меня был выбор, я бы осталась здесь, рядом с маминым телом; тут меня и нашли бы. Бросить ее казалось неправильным, предательским поступком. Но я точно знала, что мама не захотела бы, чтобы я осталась. Она совершенно ясно дала это понять. Она рискнула всем, чтобы подарить мне свободу, и, если я откажусь от этого дара, получится, что она погибла зря.
Мама хотела, чтобы я боролась за себя.
Чтобы я жила.
Только я никогда не думала, что мне придется все это делать в одиночестве.
Вдалеке раздался резкий сигнал автомобиля, напомнив мне, что находиться здесь небезопасно. Этот обветшалый квартал, выходивший к реке, выглядел укромным местом, но он находился буквально в паре минут езды от центра города. Здесь меня в любой момент могли обнаружить Холланд и его приспешники. Или даже люди из «Вита Обскура», кто его знает. Ради выполнения маминого последнего желания мне нужно было спастись бегством. Но ради нее самой нужно было сначала кое-что сделать.
Мгновение я смотрела на неподвижное тело мамы, наблюдая, как ветерок ласково треплет ее пряди. Переполненная унынием, я убрала волосы с ее бледного лица. Затем я поспешила в сарай.
Через несколько минут я уже привязала найденный в нем ржавый якорь к маминому телу при помощи стартер-кабелей, которые я обнаружила в багажнике машины. Легко подняв маму с земли, я понесла ее к реке. Прочь от видневшихся вдали зданий, прочь от Вашингтона. Прочь от Холланда.
Я донесла ее до самого берега, посмотрела вниз на бурлящий поток.
Невыносимо было думать о том, что знакомый запах розмарина навсегда канет в мутную воду. Что река примет маму и уложит на дно, и я больше никогда не увижу ее голубые глаза, ее мягкие волосы, ее стройное, но сильное тело. Я знала, что она мертва, что жизнь, что бы это ни было такое, покинула телесную оболочку, которую я держала в руках. Я знала это, но все равно прошептала:
— До встречи, мама.
Я снова взглянула на темную непрозрачную воду, и мои руки крепче сжали тело. Как я могу это сделать? Вот так выбросить ее в реку, словно никому не нужный мусор? Мама заслуживала лучшего конца. Настоящих похорон, с друзьями, пришедшими ее проводить, цветами, священником, который сказал бы последние слова. Таких, какие она создала в моей памяти для «папы».
Потом я представила себе, как Холланд находит ее, увозит обратно в подвалы своего жуткого комплекса, и содрогнулась. Я не могла этого допустить. Этот человек лишил нас даже достойных похорон.
Сделав глубокий вдох, я в последний раз вгляделась в знакомые черты. А потом я бросила искалеченное тело в голодный поток, и почувствовала себя так, словно вырвала из груди свое сердце и бросила его следом, потому что ничто другое точно не могло бы вызвать такую боль. Но, по крайней мере, Холланд до мамы уже никогда не доберется.
Я отвернулась до того, как ее тело ушло под воду, пытаясь принять доводы своего разума. Сейчас я с готовностью предоставила андроиду в себе полный контроль — что угодно, лишь бы заглушить боль. Мамы не стало, и созерцание реки не приблизит меня к выполнению ее последней просьбы. Мне нужно было уходить отсюда.
А еще мне нужна была помощь.
Глава тридцать девятая
Засунув часть денег из конверта в карман, а часть — в кроссовку, я спрятала машину и пошла пешком. Учитывая ее состояние и то, что ее номер и марка к этому моменту уже были известны всем полицейским штата, она выдала бы меня с головой.
![Дебра Дайер - Избранник из мечты [Невеста сердится]](/uploads/posts/books/20936/20936.jpg)
