Уильям Гибсон - Нулевое досье
– Куда мы едем? – спросила Хайди непривычно тихим голосом. Она сидела на полу, спиной к другому черному полотнищу в передней части фургона.
– Скоро узнаем, – ответил Гаррет. Он уже установил ноутбук и теперь сидел как бы за невидимым компьютерным столом.
– Куда рванул Аджай?
– Туда же, куда едем мы, – сказал Гаррет. – Но с Чарли.
Все внутри пахло герметиком и новой электроникой.
Снаружи захлопнулась дверца водительской кабины.
– Садись рядом с Хайди, – распорядился Гаррет. – Там поролон.
Холлис села.
– Ошизеть, – сказала Хайди. – Клаустрофобия.
– Что клаустрофобия?
– У меня.
Водитель завела мотор, и фургон поехал прочь от «Кабинета».
«Идет», – безмолвно сказала Холлис хорьку. До этой секунды она не знала, что заключила с ним сделку.
– Ты никогда не говорила, что у тебя клаустрофобия.
– Фудзивара сказал, это из-за муйла. Я ведь потому к нему и пришла. Думала, мне просто хочется избить кого-нибудь в котлету, представляешь?
– А на самом деле не хотелось?
– Когда он научил меня клеить модельки, я успокоилась, и тогда он объяснил, что я просто не хочу ощущать себя взаперти.
– Ты доклеила Бюстохода? – Холлис подумала, что Хайди за разговором будет легче перенести замкнутое пространство.
– Деталек маловато, – скорбно ответила та.
– ОВП[57] есть? – спросил кого-то Гаррет. Его наушники были воткнуты в черную коробочку, подключенную к осьминожьей галактике телефонов, и он говорил с несколькими людьми на лаконичном языке полушифра.
– А у нас? – спросила Хайди.
– Тише. Не отвлекай его.
– Ты понимаешь, что он делает?
– Нет. Но что-то сложное.
– Сестра Аджая сделала из него белого клоуна. Выемку в носу исправила актерской замазкой. Высветлила волосы в цвет поноса и таких же налепила по бокам.
– Гаррет хочет, чтобы Аджая приняли за Милгрима.
– Это я поняла. Зачем?
– Похитили звездного программиста, который что-то делал для Бигенда. В обмен требуют Милгрима.
– На кой он им?
– Вообще-то, – сказала Холлис, – это из-за того, что ты запустила дротиком в их человека, после того как Милгрим уже устроил ему какую-то пакость.
Минуту Хайди сидела, сцепив на коленях белые пальцы с обломанными черными ногтями и очень серьезно глядя на Холлис.
– Прикалываешься?
– Нет.
– Они что, мудильеры?
Холлис, придумывая ответ, увидела, что Хайди с трудом сдерживает смех, и тихонько ткнула ее кулаком в бок.
– Ура, – объявил Гаррет, приглушая все телефоны. – Скрабс[58]. Модель работает. Оптимальное место. Если ветра не будет.
– Какая модель? – спросила Холлис.
– В Университете Колорадо нам составили модель. Скрабс – идеален. Извини меня.
Он убрал руку с коммутатора и принялся что-то печатать. Фургон замедлился, посигналил, перестроился в другой ряд, немного постоял, снова поехал.
– Что происходит? – спросила Хайди.
– Думаю, условились о месте обмена, – ответила Холлис. – И я так поняла, нам оно нравится.
– И они получат уродскую версию болливудского хахаля, – пожала плечами Хайди.
– Ты же вроде старалась не вляпаться?
– Старалась.
– Тебе лучше?
– Ага. – Хайди запустила руку под куртку и потерла ребра, – но если я не вылезу нахер из этой душегубки, накатит снова.
– Мы сейчас куда-то приедем, – сказала Холлис.
– Нет пока, – говорил кому-то Гаррет. – Но она в воздухе.
Он что-то произнес на незнакомом Холлис языке и умолк.
– Что это был за язык? – спросила она, когда фургон снова поворачивал.
– Каталанский, – ответил Гаррет.
– Не знала, что ты на нем говоришь.
– Я могу сказать только очень грубые слова про его матушку. – Гаррет выпрямился. – Извини. – Некоторое время молчал. – По плану, – сказал он наконец. – Пока оптимально. – Снова помолчал. – Ценю ваше предложение, но спасибо, нет. Держите их подальше. Вне района действий. У меня там много всего. Ваши будут только мешаться под ногами. Нет, не обсуждается. – Он заглушил звук. – Козел.
– Кто?
– Говорит, заказал частную «скорую помощь». На Харли-стрит дежурят врачи, на случай, если с Чомбо что-нибудь случится.
– Я об этом не подумала.
– А я подумал. У нас наготове свои медики. У Биг-Энда в «скорой» были бы не только врачи, но и команда, чтобы скрутить Милгрима.
– Он знает, где все будет?
– Они сначала звонили ему.
– Насколько это плохо?
– Не знаю, – ответил Гаррет. Он снял руку с черной коробочки и тут же улыбнулся. – Молодчина. Отлично. Над ней. Дай мне координаты. Четверо? Идут от нее? Сдай назад, спустись. Приближайся в двух футах от земли, так чтобы тебя закрывала машина. Мне нужны номер, марка, модель. Убедись, что внутри никого нет. Но без ИК, а то отразится от стекла, и они увидят.
– Инфракрасный, – перевела Хайди.
Верхний плазменный экран зажегся осциллоскопическим зеленым. Гаррет убавил яркость.
Холлис и Хайди сдвинулись на поролоне, чтобы лучше видеть экран. Картинка с движущейся камеры, абстрактная, нечитаемая. Затем появился британский номерной знак, словно записанный роботом на морском дне.
– Умничка. Теперь приподнимись и дай нам заглянуть внутрь. Потом за ними. Тот, что со свертком, – Грейси. Найди его и не выпускай из виду. – Гаррет снова тронул коробочку, повернулся. – Сверток нам не нравится, – сказал он Фионе и вновь стал смотреть на зеленый экран.
78
Эль Лисицкий
– Хотите минеральной воды? Или фруктов? – спросил мальчик-водитель. – Корзинка рядом с вами.
Милгрим, сидевший на полу за пассажирским сиденьем, только сейчас заметил корзинку. Он наблюдал, как пингвин бьется о люк в крыше, и гадал, что будет, если тазер сработает сам по себе.
– Там есть круассан? – спросил он, наклоняясь над корзиной.
– Нет, к сожалению. Яблоко, банан. Креветочные галеты.
– Спасибо, – ответил Милгрим и положил банан в карман куртки.
Вообще-то, ему хотелось спросить водителя, куда они едут, в ночь, с пингвином, наполненным гелием и раскрашенным аэрозольной краской. Однако он не спросил, поскольку подозревал, что водитель понятия не имеет. И более того, что это входит в его обязанности: очень хорошо вести машину, знать город, быть вежливым и понятия не иметь, куда они едут. Так что Милгрим не стал ничего спрашивать. Куда бы они ни ехали, это место, которое выбрал Гаррет, и возможно, там будет Фиона.
На круговой развязке пингвин немного наклонился набок. Милгрим чувствовал, что юноша ведет очень аккуратно, ничего не нарушает и, вероятно, едет на скорости ровно на два километра меньше разрешенного максимума. На памяти Милгрима так ездили на наркосделки люди, от которых он совершенно не ждал аккуратной езды. Собственно, все сегодня напоминало такую сделку, хотя прежде при этом ему не предлагали фрукты и минералку.
Наушники на юноше больше всего походили на деталь пинбольной машины, причем лапка, которая в пинболе толкает шарик, служила микрофоном. Он иногда тихонько в него говорил, правда чаще всего отвечал «да» или «нет» либо повторял названия улиц, которые Милгрим тут же забывал. Из этого Милгрим заключил, что юноша теперь знает, куда им ехать.
И внезапно, без всякого предупреждения, оказалось, что они на месте.
– Где мы? – спросил Милгрим.
– Уормвуд-Скрабс.
– Тюрьма?!
– Литл-Уормвуд-Скрабс, – пояснил водитель. – Прямо отсюда переходите дорогу, идете прямо в заросли. Он просил вам сказать, она будет под камуфляжной тканью, так что, возможно, сразу не разглядите.
– Фиона?
– Он не сказал, – ответил юноша строго, словно не желая иметь с этим больше никакого дела. Потом встал, быстро обошел машину и открыл Милгриму дверцу.
Милгрим притянул пингвина пониже и боком выбрался из машины, думая про себя, как все-таки радостно держать за веревочку летающего пингвина. Замечательное открытие – газы легче воздуха. Интересно, из чего делали первые аэростаты. Из лакированного шелка, наверное, решил он и почему-то вспомнил дворик в «Салон дю вэнтаж».
Пока Милгрим вылезал из машины, водитель держал пингвина. Его рубашка призрачно белела в свете ближайшего фонаря. Милгрим ощущал вокруг большое открытое пространство, совершенно аномальное для Лондона. Другая сторона дороги была темна и пуста.
– Парк? – спросил он.
– Не совсем. Идите прямо через дорогу. – Водитель махнул рукой. – Не сворачивайте. Там найдете ее.
Он вручил Милгриму петлю на нейлоновой леске, к которой был привязан пингвин.
– Спасибо. И за банан тоже.
– На здоровье.
Милгрим перешел дорогу, слыша, как фургон у него за спиной завелся и уехал. Он продолжал идти. Через траву, через асфальтовую дорожку, снова по траве. Все странное, заброшенное, трава разной высоты. Никакой ландшафтной архитектуры городских парков. Пустырь. Трава была мокрая, хотя он не помнил дождя. Роса, наверное. Милгрим чувствовал ее через носки. И все равно броги «Танки и Тодзё» были лучше обычных ботинок приспособлены для ходьбы по траве. Он представил, как идет куда-нибудь с Фионой, по такому же открытому, но менее страшному месту. Интересно, понравилось бы ей? Любят ли мотоциклисты ходить пешком? А он сам? Милгрим остановился и посмотрел на лондонское небо: светящееся, чуть лиловатое. Все огни самого большого города Европы озаряли ночь, затмевая звезды, кроме нескольких самых ярких. Он поглядел назад, на обыденную геометрию многоквартирных домов за ярко освещенным шоссе, и снова на пустырь. Ему подумалось, что здесь можно затариться. Не верилось, чтобы в таком большом городе в таком месте не торговали наркотиками.
