Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину
— Почему?
— Потому что здесь у нас есть свой мир и это единственное место, где мы можем его обрести.
— Раньше ты говорил совсем другое.
— Раньше я думал по-другому, я надеялся, что друзья мне помогут, но теперь у них совсем другие дела. Понимаешь, любимая, им уже не нужен настоящий живой мир, они прекрасно чувствуют себя среди нематериальных сущностей. Наше Средиземье — это своего рода детская песочница, в которой разумы зарождаются, растут, крепнут, а потом наступает момент, и они уходят. Для наших друзей этот момент настал.
— А как же ты? Мне всегда казалось, что ты развиваешься быстрее, чем Сссра.
— У меня есть ты и есть Долгаст. Я не могу бросить вас в Средиземье и уйти в вечное странствие.
— Почему? Думаешь, я не смогу воспитать Долгаста одна?
Я набрал в грудь побольше воздуха и решительно выдохнул:
— Не сможешь. Мне, наверное, не стоит тебе это говорить, но ты давно перестала быть автономным субъектом.
— Как это? Разве такое бывает?
— К сожалению, бывает. Когда субъект устраняется от активной деятельности, он перестает быть субъектом. Видишь ли, система делает разумных субъектами не потому, что она стремится породить как можно больше разума, а только для того, чтобы экономнее расходовать свои ресурсы. Если, будучи субъектом, ты тратишь больше, чем если бы ты была отражением мира в глазах другого субъекта, ты перестаешь быть субъектом. Если я уйду, ты перестанешь существовать.
— Почему ты раньше не говорил мне этого? — воскликнула Нехалления.
— Я не хотел тебя огорчать. Ты сделала свой выбор, когда перестала учиться магии и сосредоточила усилия на воспитании Долгаста. Честно говоря, я не сразу понял, что с тобой происходит, а когда понял, это уже произошло. Почему я не сказал тебе? Не знаю… Мне казалось, что тебя вполне устраивает такая жизнь, ведь для счастья вовсе не обязательно стремиться к совершенству, Мезония не права, есть и другие пути. Ты выбрала свой путь, и я не вправе осуждать твой выбор.
— Такой путь меня больше не устраивает! Я никогда не смогу спокойно жить, зная, что ради меня ты отказался от собственного счастья!
— У меня нет собственного счастья. Мое счастье — это ты. И еще Долгаст.
— Так не бывает! Как ты не понимаешь? Я отказалась жить ради себя, я посвятила свою жизнь другим — и что получилось? Я опустилась настолько, что перестала быть субъектом!
— Tы не опустилась!
— А что же тогда со мной произошло? Если система больше не считает меня разумным существом, разве это не деградация? Я больше не представляю ценность для системы, а что со мной будет дальше? Что случится, когда я перестану представлять ценность для тебя?
— Этого никогда не будет!
— А если будет? Да пусть даже не будет! Разве ты не понимаешь, что ты выбрал путь, который ведет в тупик! Ради тебя я отказалась от собственной жизни, а теперь ты отказываешься от собственной жизни ради меня. Думаешь, с тобой не произойдет того, что творится сейчас со мной? Нет, дорогой мой, это не самопожертвование, это коллективное самоубийство. Улавливаешь разницу? Ну почему ты ничего не говорил мне раньше?
Нехалления заплакала, а я неподвижно стоял, тупо глядя прямо перед собой, и моя голова медленно наполнялась сумбурным бредом.
— Что я должна сделать, чтобы снова стать субъектом? — спросила Нехалления. — Учиться высшей магии?
— Например.
— Так учи меня! Давай начинай прямо сейчас!
— Прямо сейчас не стоит, занятия магией предполагают сосредоточенное спокойствие…
— Значит, я успокоюсь и займусь!
— А кто займется Долгастом?
— Разве одно другому мешает? Кстати, насчет Долгаста… Он ведь не станет субъектом, пока не вырастет, правильно?
— Правильно.
— Ты можешь сделать, чтобы он вырос быстрее?
— Как это?
— Ты хозяин мира или кто? Ты говорил, что высшая магия позволяет делать почти все, правильно? Так сделай, чтобы Долгасту было не два года, а десять.
— Но его душа… Нет, я могу изменить возраст его тела, но что станет с его душой?… Нет, Нехалления, это невозможно. Я не буду играть с душой нашего сына. Даже не проси.
— Хорошо, — согласилась Нехалления, и я заметил, что она успокоилась. — Тогда давай учи меня высшей магии Мы можем начать прямо сейчас.
— Нет, милая, мы начнем не сейчас, а чуть позже, — мягко возразил я, — и не здесь, а совсем в другом месте.
18
— Здравствуй, учитель, здравствуй, Нехалления! — поприветствовал нас Леверлин. — Учитель, я понял, как работает катапульта и как работает зеркало.
— Молодец! Что ты еще понял?
— Я подхожу к концу второго раздела. Эта высшая магия — потрясающая вещь! Думаю, я уже смог бы повторить твой подвиг с мантикорами.
— Ты разобрался с мыслеобразами?
— Да, уже с месяц тому назад.
— Тогда ты прав, ты смог бы повторить этот… гм… подвиг. К тому времени я знал примерно столько же, сколько ты знаешь сейчас.
— Но ты тогда сделал себя неуязвимым!
— Ты тоже можешь… Хотя погоди, ты, наверное, еще не успел прочитать про управление разумными душами.
— Не успел.
— Тогда тебе не стоит считать себя сверхчеловеком. Твоя сила заметно выросла, но еще не достигла максимума. Кстати, абсолютной силы ты никогда не достигнешь.
— Это понятно. Абсолютной силы достичь невозможно, это доказал Илион Дейлский. Сможет ли абсолютно сильный собрать такую груду камней, которую сам не сможет разгрести?
— Ты путаешь абсолютную силу и абсолютное могущество. Впрочем, это не отрицает правильность вывода. Кстати, где Дромадрон?
— Отлучился в Хоббитанию на пару дней. Когда у него получилось заклинание катапульты, он не смог удержаться, чтобы не посмотреть, что творится в его родных краях. Ты вроде не запрещал ему этого?
— Не запрещал. Ладно, пусть путешествует. Леверлин, Нехалления тоже будет изучать высшую магию.
— Разве она не владеет ею?
— Примерно в том же объеме, что и ты, — сказала Нехалления. — В свое время Хэмфаст начал меня учить, но я родила Долгаста, и мне стало не до того. А теперь я хочу продолжить обучение.
Леверлин совершил сложное движение, которое заменяет при аннурском дворе учтивый поклон.
— Для меня большая честь… — начал он, но Нехалления перебила его.
— Не стоит упражняться в красноречии ради меня, — сказала она. — И вообще, мне не терпится приступить к делу.
Леверлин вопросительно взглянул на меня, я одобрительно кивнул, и тайный правитель Аннура, Ангмара, Хазга и Серой Гавани потрусил вслед за моей женой, его спина выражала самые противоречивые чувства. С одной стороны, ему следовало двигаться сзади почтенной дамы, а с другой стороны, он должен открыть дверь, к которой приближается Нехалления, а для этого ему нужно ее обогнать, но делать это невежливо, особенно в узком коридоре и особенно когда на руках у дамы слдит ребенок, которого можно нечаянно толкнуть… Короче, я оставил их вдвоем разбираться в тонкостях аннурского этикета.
19
— Здравствуй, Хэмфаст! Почему ты один? Где Сссра? — спросила Натка, и ее лицо напряглось в тревожном ожидании.
— Сссра ушел. И не надо притворяться, что он тебе нужен.
Плечи Натки безвольно опустились, а лицо помертвело.
— Что теперь? — спросила она. — Ты меня убьешь?
— Да что ты заладила: убьешь, убьешь! Сколько раз можно повторять — я не собираюсь тебя убивать! И вообще, я уже забыл о том, что было между нами в Арканусе. Собственно, я пришел не за этим, я пришел сказать тебе, что Сссра навсегда покинул этот мир.
— Он не мог… — всхлипнула Натка, — он не мог так сделать. Он говорил, что любит меня…
— Он говорил так, чтобы усыпить бдительность одного… гм… человека. Если бы тот человек не думал, что у Сссра есть в Средиземье любимое существо, он никогда не позволил бы твоему другу открыть канал в другой мир. Сссра использовал тебя так же, как ты использовала меня в Арканусе, и это одна из причин, почему я больше не злюсь на тебя. Мне тебя даже жалко.
— Прости меня, — тихо пробормотала Натка. — Я никогда не думала, что, когда предает любимый, это так больно. Я ведь на самом деле влюбилась в Сссра.
— Да? — удивился я. — А мне показалось, что ты его использовала, чтобы получить доступ в круг высших сил этого мира.
— Вначале я и сама так считала. А потом, когда я поняла, что Сссра совсем не такой великий и ужасный, каким он пытается казаться… Он такой добрый…
— Не трудись объяснять, я понял тебя. Кстати… если тебе неприятно, можешь не отвечать. Сссра превращался в человека, когда… ну…
— В человека или в эльфа. Мы пробовали делать это и в основных обликах, но это невозможно, у мужчин-драконов…
— Я знаю, потому и спросил. Но это так, ерунда, не бери в голову.
