Максим Далин - Зловещая долина
Клодия моя, Клодия. Сердце моё. Приказала боссу, сидящему в тылу, пока её группа сражается.
Я распоряжаюсь.
— Только что получил сообщение от ребят. Отравление угаром, тяжёлые ожоги — нужно реанимационное оборудование. Спускайте скорее, ребята на подходе.
Две трети медиков срываются с места и занимаются делом. Бронированная дама смотрит на меня уничтожающе:
— Вы бредите.
Но тут МЧСник кричит, что видит свет в глубине тоннеля. Спасатели бросаются навстречу Галатеям — и я.
Конечно, они не в порядке, мои ребята. У них опалены волосы, ресницы, кожа. У Рыжика содран кусок дермы со скулы, под запёкшейся вишнёвой краской поблёскивает металл черепа. У Клодии, радости моей, закрыт правый глаз — почему? Повреждён сканер? Мне не нравится походка Кевина, кажется, он прихрамывает.
А с людьми всё хорошо — Галатеи вытащили всех уцелевших. Герда несёт троих детишек — двух в руках, одна маленькая девочка висит у неё на спине, обхватив торс ногами, как обезьянка. Аристократ держит на руках обгоревшего полицейского — в прокопчённых лохмотьях едва угадывается форма. Отравившуюся женщину вынес Кевин — она дышит в его ладонь с кислородным фильтром. Остальные цепляются за ИскИнов, но идут более или менее сами.
Их встречают, раскидывают носилки, выхватывают кислородные маски, вытягивают иглами жидкость из ампул, плачет молоденький коп, с обгоревшего срезают одежду, принимают у ИскИнов малышей. Те спасённые, которые в состоянии передвигаться и мыслить, осознают, что оказались вне опасности — и изливают на ребят потоки благодарных слёз.
Но тут уже светло, а адреналиновый выброс, заставляющий искать спасения любой ценой, уже не застит людям глаза.
— Милый, что это у вас? — спрашивает девушка у Рыжика, спрашивает испуганно и озадаченно, показывая на разодранное до каркаса лицо.
— О… поцарапался, — констатирует Рыжик смущённо, почти виновато.
Малышка лет девяти, которую он спускает с рук, с восхищённым ужасом говорит:
— Дяденька, а в тебе мотор? Ты — робот, дяденька?
Её мать, которая только что, обливаясь слезами, бормотала, как Господь должен благословить электронную Рыжикову душу, хватает ребёнка и отшатывается в ужасе. Ага, нашёлся младенец — сказать, что король голый. Становится неожиданно тихо. И все смотрят, как я тестирую сканер в глазнице Клодии. Я понимаю, о чём они думают: шесть неживых железяк спускались за ними в огонь. Имитации спасателей.
Ага, это мы проходили. Увидев нечеловекообразную машину, народ шугается сразу, разглядев в ИскИне нечеловека — шугается чуть погодя. Блистательная имитация позволяет Галатеям спасать даже тех, кто панически боится машин — но страдающие технофобиями всё равно рано или поздно осознают, что имеют дело с мехами.
— Боже мой, — говорит в тишине шустрая бабка, обнимающая молитвенник. — Демоны железные…
Вот и всё. Мне пора забирать ребят, пока не поздно. Потому что фобии — это не худший случай. Для тех, кто не страдает фобиями, чудесные ребята-спасатели, пришедшие на помощь в огне и дыму, самоотверженно рискующие собой за други своя, превращаются в инструменты. В вещи. В неодушевлённые предметы.
— Мы уходим, — говорю я Вальтеру.
— Погодите, — говорит бронированная дама, на секунду отвлекаясь от капельницы. — Они что, вправду мехи? Как любопытно…
Её картина мира, давшая трещину, самовосстановилась. Конечно, люди так не могут. Это просто машины, ну и слава Богу.
Они — просто машины. Совсем просто.
И парнишка, только что смотревший на Герду, как на ангела, сошедшего за ним в ад, уже ухмыляется:
— Шикарная кукла! Скажите, босс, а она и под одеждой такая же человекообразная, а? Детально сделана? Хе, хочу купить себе такую!
Солидный мужчина жмёт мне руку, больше не глядя на ИскИнов:
— Вы делаете очень полезное дело. Хорошие машины… я даже в суматохе подумал, что люди, хе-хе…
Галатей тискают и щиплют, заглядывают им в глаза и чуть ли не в ноздри, лапают на предмет уточнения анатомической достоверности деталей. Старые машины привыкли, выглядят, как лаборанты в обезьяннике, но у новых Ланса-Аристократа и Герды — потерянный вид. Сегодня им весь остаток дня беседовать с Мамой-Джейн — им ещё только предстоит научиться спокойно реагировать на обезьяньи ухватки хумансов, будь они неладны, наши живые родичи!
— Вам заплатят как пожарному расчёту, — говорит Вальтер. — На косметический ремонт твоих машин, хе…
— Поговори с руководством, — прошу я. — Может, купите ребят? Или, по крайней мере, сделаете нас официальным подразделением МЧС? Ты же всё время убеждаешься, что Галатеи очень полезны в вашем деле, Вальтер — ну почему вы все упираетесь? А я вынужден финансировать проект за счёт телохранителей для сильных мира сего, которые норовят превратить ИскИна в резиновую куклу для утех — ну сил же нет продавать ребят извращенцам! Они ведь заточены на то, чтобы защищать и спасать людей… а нам ещё приходится отмахиваться от спецов и военных, которые спят и видят превратить их в солдат!
— Симпатичный ты парень, Робби, — смеётся Вальтер. — Из последних идеалистов. Ну кто же будет работать в одной команде с твоими железяками! А случится какой‑нибудь программный сбой — что будет и кто ответит, а? Нет, министр никогда не разрешит.
А тот типчик с фотокамерой щёлкает и щёлкает. Как Клодия вынула глазное яблоко и протирает объектив очистителем. Как Герда заливает ранку на скуле Рыжика временной дермой из распылителя. Как Кевин задрал брючину и с помощью Герберта пытается протестировать колено… Завтра в какой‑нибудь жёлтенькой газетёнке расскажут о нехватке людей у МЧС и использовании безмозглых железяк в опасных операциях, сообщат, что люди погибли в этом пожаре из‑за нас, и очередной раз известят почтеннейшую публику о планируемом ИскИнами конце света.
Я связываюсь с «Пигамлионом-М».
— Да, Робби, — отзывается Алик-Хамло.
— Домой идём, — говорю я.
— Связь дерьмовая, ни чёрта не слыхать… Да, тут Мама-Джейн спрашивает: что делать с этим мудаком, который запал на Долли? Дать ему пендаля — или пусть тебя ждёт?
— Всё ещё ждёт, — говорю я, чувствуя, как накатывает тоска. — Ладно, пусть ждёт. У него, всё‑таки, есть деньги…
Возможно, Маленькая Долли справится — ведь это такая сложная задача… Как всегда в сложной ситуации — вся надежда на человечность машины.
