Илья Некрасов - Machinamenta Dei
Глоток виски, и через секунду мне стало совсем хорошо. Или так подействовала ночь, которую мы с компьютером устроили. Или сигарета, которую я как-то незаметно закурил.
– Эспер.
– Да.
– Что ты чувствуешь, когда отключаешься?
– Перед сном?
– Да, перед сном.
– Усталость. Накопленную за день энтропию.
– А сны? Ты часто их видишь?
– Вы знаете ответ…
Да, знаю. Я создал ее из стандартной модели. Мне удалось внести в математику несколько сложных уравнений, не имеющих однозначного визуального решения, но сам поиск которого имел для системы смысл. Правда, время от времени Эспер просила своего создателя придумать новые уравнения. Иногда я сам поступал так, не предупреждая, – делая ей своеобразный сюрприз…
Где-то сбоку находился глазок, который не мигая смотрел на меня. Я повернул туда голову и протянул руку.
– … и я благодарна вам за них, – договорила Эспер.
Система повернула настенную лампу (нарушила текущий протокол), чтобы луч света коснулся вытянутой руки.
Я улыбнулся.
– Сны здорово грузят память, Эспер.
– Но это лучше, чем заполнять ее бесконечными нулями… Разве не так?
«Так. Я вот заполняю себя этим небом», – вновь вернулся к по толк у.
– Не узнаю рисунок. Что-то новое?
– Мой последний сон.
– Ну не последний…
– Вчерашний.
Надо же, она могла решать уравнения в виде любых образов, но ей почему-то снится звездное небо. Планеты и галактики. Наши сны почти одни и те же. Человек и машина. Неужели по образу и подобию? Что я дал ей – красивый математический лабиринт с ускользающим решением или что-то еще?
Я все смотрел в это небо, вглядывался в сон собственного творения… а может быть, уже спал сам. Спал в хороводе ее снов, жил темнотой дальнего космоса, дышал блеском звезд и очертаниями галактик, исчезающими линиями газовых скоплений. Плыл в мелодичных звуках вселе…
Это музыка?
«Эспер незаметно включила своего Вангелиса».
Я открыл глаза и увидел, как компьютер опять забавляется. Играет со светом, пока я не вижу. Впрочем, я бы не стал ругать ее, ведь это было по-настоящему красиво. Жалюзи с внешней стороны окон оставались закрытыми, а внутренний ряд то открывался, то закрывался под музыку, впуская внутрь синеватый свет ламп, двигавшихся между стекол.
Наш дом. Наш с Эспер сумрачный рай – в отдельно взятой квартире, больше напоминающей хорошо обжитую, уютную и достаточно технологичную пещерку. Даже небольшая клаустрофобия – и та в радость. Ведь ты не в пустоте. Не на унылой улице, а у себя дома. Среди вещей, в каждой из которых твоя жизнь.
Полубесконечные лабиринты на стенах – как твоя судьба.
Пианино с замершими на бумаге нотами – как твоя душа в самой середине лабиринта. И над ним – звездное небо. Как несбыточная мечта.
Это ведь так, Будда? Я прав?
Как раз в этот момент статуэтка осветилась мягким синеватым лучом.
Свет, следуя за мелодией, раз за разом проливался снаружи сквозь жалюзи. Касался беспорядка, нисколько не осуждая его, не порицая, превращая почти захламленную комнату в ожившую картину, будто из художественной галереи, или в сон, из которого не хочешь просыпаться. Статуэтка единорога, причудливые псевдокактусы, даже изначально неживые книги, импровизированный бар со строем пустых бутылок – все словно оживало от прикосновения света. Нагромождение мебели, кресла, столики и стулья, какие-то бумаги и россыпь карандашей на них – все становилось удивительно гармоничным, приятным глазу. Эспер умела работать с освещением, играть с ним как никто другой.
Я окончательно проснулся, когда услышал шелест бумаг – система включила вентилятор, чтобы перевернуть страницу партитуры. Наверное, захотела сыграть на встроенном синтезаторе то, что я сам иногда играл на пианино.
«Только не урони фотографии».
Конечно, не уронит… она знает, насколько они важны.
Рука уткнулась в пистолет, с которым я заснул почти в обнимку. Рядом была и пепельница, и бутылка виски.
– Сварить кофе?
– Да. Пожалуйста, – сухие губы едва открылись.
На кухне заработала кофеварка. Бутылку в сторону.
– И давай немного поработаем, – сказал я, когда почувствовал в кармане брюк нечто инородное.
Карта памяти. Она.
Пора перебираться на «рабочий диван». А вот сигареты надо взять.
– Конечно, Рик.
– Анализ изображений.
Ожил терминал у маленького диванчика. Я устроился, перемахнув через его спинку.
– Кофе готов.
– Спасибо.
У компьютерного порта мигнула миниатюрная лампа.
«Сюда», – подсказала хозяйка Эспер.
Я потянулся туда, и система услужливо вытянула навстречу телескопический порт. Карта памяти оказалось в нем, а затем и в компьютере.
– Проиграть файл?
– Он один?
– Да.
– Вперед.
На экране возникла координатная сетка. Затем изображение. Правда… нельзя было сказать, чем оно отличается от кромешного мрака.
– Чуть ярче.
Изображение не поменялось.
– Еще.
Опять без толку. Ладно.
«Что там?»
– Вы спросили меня, Рик?
– Да.
– Наверное, тоннель. Перед нами стык бетонных стен и потолка.
– Запись уже идет?
– Да.
– Я ничего не вижу.
– Пока ничего не происходит.
– Сделай контрастнее.
Картинка никак не хотела проясняться. Марево стало чуть-чуть светлее. Затем в самом верху экрана возникла… какая-то прозрачная полусфера.
Растущая капля воды? Она заняла около четверти экрана.
– Стоп. Что это?
Картинка замерла.
– Анализ конструкции лагеря показывает…
– Откуда ты знаешь, что это лагерь? – перебил я, после чего последовала секунда молчания.
– Информация получена из внешней сети, – созналась-таки Эспер.
– Я же сказал никогда не выходить в сеть!
Снова секунда молчания.
– Простите, Рик. Вы отдали приказ полгода назад. Семь дней и восемь часов. Тридцать ми…
– Срок прошел, и ты восстановила заводские параметры?
– Да.
Мои ладони непроизвольно сжались в кулаки, но я быстро подавил вспышку.
– Больше никогда так не делай. Немедленно отключись от сети.
– Да, Рик.
– Ты отключилась?
– Да, Рик.
Пришлось закурить. Сходить на кухню за кофе.
Глубокая затяжка и глоток напитка помогли вернуть симпатию к машине. Я вернулся на место.
– Спасибо, Эспер.
– Рик, я больше никогда вас не подведу.
– Знаю… Ладно, что показал анализ конструкции?
– Над камерой был водопровод. Судя по всему, его конструкция повредилась. Поэтому перед объективом падают капли. Сама камера в результате какого-то воздействия была повернута в угол.
– Взрыв, значит. Давай дальше.
Большая капля оторвалась откуда-то сверху и полетела вниз.
– Стоп.
На поверхности воды что-то проявилось. Отражение. Деформированное изображение того, что за кадром.
Однако оно оказалось совершенно непонятным.
– Дальше.
Система не исполнила приказ, а внесла свое предложение:
– Я могу развернуть отражение и восстановить 3D-картин у.
– М-м… давай.
– Но для этого нужно подключиться к сети. Там недавно появился подходящий программный пакет.
«Опять хочет в сеть. Что ей там нужно? С кем-то подружилась?»
«Изменяет мне?» – ухмыльнулся я.
– Нет. Сделай это сама.
– Рик, моих ресурсов не хватит для быстрой обработки.
– Сколько займет анализ одного изображения?
– Зависит от сложности картины. От пяти часов и более.
Сойдет. Выберу изображение, когда на капле отразится побольше объектов.
Камера нацелена в угол. Взрыв, или ее просто свернули ударом… Но капли позволят более-менее рассмотреть, что творится в коридоре.
– Дальше. Только замедли.
Капля продолжила движение вниз, увеличиваясь в размерах и немного вытягиваясь по высоте.
– Подожди минуту.
Изображение замерло. Отражение можно было интерпретировать так, что позади камеры находился коридор, а в нем затемненная область. На периферии – лампа, судя по красноватым оттенкам, аварийное освещение.
– Давай.
Капля продолжила вытягиваться, на ее верху показалась шейка.
– Подожди.
Деформированная сфера достигла центра экрана и стала отражать больше пространства. Однако оно все еще было малопонятным.
– Дальше.
Шейка растянулась и лопнула, рассыпавшись на три-четыре относительно обособленных шарика. Большая капля тем временем приняла форму почти правильного шара и долетела до низа экрана.
– Стоп.
Может, перекрестные отражения со всех четырех сфер что-то подскажут?
Нет. Стало еще туманнее. Хотя это может говорить о том, что информации стало действительно больше, просто мое пространственное мышление не справляется, а вот Эспер… Запомним. От начала записи 14 секунд.
– Дальше.
Большая капля исчезла из вида, а те, что остались от шейки при падении, слились в две, а ближе к нижнему краю – в одну.
– Подожди.
Одна маленькая капля отразила больше пространства, только информация стала более сжатой.
