Брюс Стерлинг - Схизматрица
— Значит, люди приезжают в эту дыру за сексом?
— Чтобы реализовать свои часы, необязательно являться в банк, мистер Дзе. У Гейша-Банка — филиалы по всем картелям. А еще сюда прилетают пираты — обменивают добычу на компактный теневой кредит. Ну и — ссыльные с других орбитальных миров. Из очень уж невезучих.
Линдсей никак не отреагировал, хотя сам именно к таким невезучим ссыльным и относился.
Значит, задача ясна: выжить. Эта задача чудесным образом очистила сознание от прочих, менее насущных проблем. Заговор презервационистов, политические драмы, инсценированные им в Музее, — вся прежняя его жизнь осталась там, далеко позади. Она — не более чем достояние истории.
Плюнуть и забыть, решил он. Все прошло; осталось там, в Республике… От мыслей этих к горлу подступил комок дурноты. Он будет жить. В отличие от Веры. Константин хотел убить его при помощи перестроенных насекомых. Крохотные, тихие мотыльки — замечательное оружие, в духе времени. Они угрожают лишь плоти человека, но не целому миру. Но дядюшку угораздило случайно взять в руки медальон с феромонами, доводящими этих мотыльков до бешенства, и он погиб вместо Линдсея… Тошнота медленно, но упорно подкрадывалась к его горлу.
— Приезжают еще разочарованные из механистских картелей, — продолжал Рюмин. — Чтобы в экстазе отдать концы. За соответствующую плату Гейша-Банк предлагает самоубийство вдвоем — с партнером из их штата. Называется «синдзю». Многие клиенты, понимаешь ли, считают, что умирать гораздо веселее вдвоем.
Несколько мгновений Линдсей пытался совладать с дурнотой. «Самоубийство вдвоем» доконало его вконец. Перед глазами появилось лицо Веры — странно зыбкое и вместе с тем отчетливое в ярких лучах подхлестнутой наркотиками памяти. Покачнувшись, он упал на бок. Его вырвало.
Наркотики ослабили организм. После отбытия из Республики он еще ничего не ел. Нестерпимая кислота обожгла горло, и он задохнулся, безуспешно хватая ртом воздух.
Рюмин тотчас же оказался рядом. Он надавил костлявыми коленями на грудную клетку Линдсея, и воздух прошел-таки сквозь сведенную судорогой гортань. Перевернувшись на спину, Линдсей судорожно вздохнул. Руки и ноги слегка потеплели. Он попытался вздохнуть еще — и потерял сознание.
* * *Взяв Линдсея за запястье, Рюмин засек пульс. Линдсей лежал без чувств, и на старого механиста словно бы снизошло странное, ленивое умиротворение. Он позволил себе расслабиться. Рюмин давно уже был глубокий старик. А ощущение этого меняет все в окружающем мире.
Кости Рюмина были хрупкими… Осторожно перетащив Линдсея на татами, он укрыл его одеялом. Затем, добравшись до керамического бачка с водой, достал рулон грубой фильтровальной бумаги и вытер рвоту. Точность его движений скрывала тот факт, что без видеоввода старик был почти слеп.
Рюмин нацепил видеоочки и сосредоточился на записи, сделанной с Линдсея. Воспринимать мысль и образы через провода было как-то привычнее.
Кадр за кадром анализировал он движения гостя. Длинные, костистые руки и ноги, большие ладони и ступни, но нескладным его не назовешь. Во всех движениях опасная, зловещая точность — нервная система, очевидно, подвергалась длительной и тщательной обработке. Кто-то не пожалел ни времени, ни денег, чтобы подделать эти расхлябанные легкость и изящество…
Рюмин просматривал запись с сосредоточенностью, наработанной за многие годы практики. Система велика, размышлял он, хватит места тысячам и тысячам образам жизни, тысячам надеющимся на лучшее монстрам… То, что проделали над этим человеком, вызывало в нем печаль, но — ни малейшего страха либо тревоги. Только время может расставить все по местам — сказать, где прогресс, а где глухой тупик. А он, Рюмин, давно уже не берется судить. Даже и когда мог — воздерживался…
Добрые дела редко остаются безнаказанными, но Рюмин никогда не мог от них удержаться и лишить себя удовольствия пронаблюдать результат. Любопытство — вот что заставило его уйти в бродяги. Человек он был весьма одаренный, одно время входил в «совет» колонии, но любопытство подзуживало на неудобные вопросы, подталкивало к неудобным мыслям…
Некогда ему придавало сил чувство собственной правоты. С годами правота как-то перестала ощущаться, но жалость и готовность помочь — остались. Для Рюмина порядочность вошла в старческую привычку.
Гость заворочался во сне. Лицо его задергалось, исказившись в причудливой гримасе. Рюмин удивленно сощурился. Странный парнишка… Хотя — чему уж тут удивляться, мало ли странностей в Системе? Вот если странности выходят из-под контроля — это да. Это становится интересным.
* * *Проснувшись, Линдсей застонал.
— И на сколько же я отключался?
— На три часа и двадцать минут, — сообщил Рюмин. — Дня и ночи, мистер Дзе, здесь не бывает. Поэтому время мало что значит.
Линдсей приподнялся на локте.
— Проголодался?
Рюмин подал ему миску супа. Линдсей взглянул на варево с подозрением. Кружки жира на поверхности, белые комья в глубине… Он сунул ложку в рот — на вкус оказалось куда лучше, чем с виду.
— Спасибо, — сказал он, быстро налегая на суп. — Извини за беспокойство.
— Ерунда. Тошнота — вполне обычное дело, когда микробы Дзайбацу поселяются в желудке у новичка.
— А чего же ты послал за мной камеру?
Рюмин налил супа себе.
— Из любопытства. Я всегда наблюдаю за прибывающими — через радар. Большинство бродяг путешествуют группами; одиночки попадаются редко. Хотелось выяснить, кто ты и что ты. Таким образом я зарабатываю себе на жизнь. — Он доел суп. — Теперь расскажи-ка, что ты думаешь делать дальше.
— Если расскажу, ты мне поможешь?
— Не исключено. А то в последнее время как-то здесь стало скучно.
— На этом деле можно заработать.
— Чем дальше, тем интереснее! А если поконкретней?
— Сделаем мы вот что, — сказал Линдсей, вставая и поправляя манжеты. — Шейперские преподаватели говорили: «Лучшая ловушка для птиц — зеркало». О Черных Медиках я узнал на Совете Колец. Они не были генетически перекроены. Шейперы их презирали, оттого они и замкнулись в своем кругу. Этого обычая они держатся даже здесь. Но они любят, чтобы ими все восхищались. Вот я и стал зеркалом: показал им то, чего они желают. Посулил почет и уважение, которыми они будут облечены в качестве покровителей театра… — Он потянулся за пиджаком. — Ну а Гейша-Банк чего хочет?
— Денег и власти, — объяснил Рюмин. — И еще — сокрушения соперников. А соперники у них — Черные Медики.
— Атака по трем направлениям, — улыбнулся Линдсей. — Именно этому меня и учили. — Улыбка его вдруг исказилась; он схватился за живот. — Суп… Синтетический протеин, да? Что-то мне от него худо.
Рюмин рассудительно кивнул:
— Это — новые микробы. Придется тебе на несколько дней повременить с деловыми свиданиями. Понос у тебя, мистер Дзе.
Глава 2
Народный Орбитальный Дзайбацу Моря Спокойствия
28.12.15
Ночей на Дзайбацу не было вовсе, и это придавало страданиям Линдсея некий вечный, вневременной оттенок.
Антибиотики помогли бы почти сразу, однако рано ли, поздно, а с новой микрофлорой все равно придется осваиваться. Между приступами Рюмин от нечего делать развлекал его местными сплетнями и анекдотами. Все вместе они складывались в историю — сложную и безрадостную череду предательств, мелких свар и бесцельной борьбы за власть.
Самой многочисленной из группировок Дзайбацу были фермеры-водорослеводы, народец мрачный и фанатичный, замкнутый, невежественный, не чуждавшийся, по слухам, и людоедства. Далее следовали математики — прошейперская группировка, большую часть времени проводившая в рассуждениях на предмет теорий бесконечных множеств. Маленькие купола были населены каперами и пиратами: Раскольники Гермеса, Радикалы Серого Тора, Гранмегалики, Союзные Эклектики и прочие, менявшие названия и облики столь же просто, как просто они резали глотки. Меж собой они грызлись постоянно, но ни одна группировка не смела бросить вызов Черным Медикам или же Гейша-Банку. В прошлом подобные попытки предпринимались; ужасные легенды о них еще сохранились в памяти общества.
Живущие за Стеной тоже занимали свое место в весьма разнообразных мифах. Утверждали, что живут они в джунглях разросшихся мимоз и сосен, с виду уродливы, у каждого на руках по два больших пальца, и все они от роду поголовно глухи.
Кое-кто заявлял, что за Стеной нет вообще ничего человекоподобного, а только набор саморазмножающихся программ, достигший ужасающей независимости.
И конечно же, вполне допускалась возможность тайного вторжения и захвата застойной территории — пришельцами. Вокруг данной концепции пышным цветом расцвела целая отрасль постиндустриального фольклора, построенного на аргументах весьма остроумных. Прихода пришельцев с иных звезд рано или поздно ожидали все. Явление их должно было открыть новую эпоху — наподобие современной версии Царствия Божьего.
