Уильям Гибсон - Нейромант (сборник)
И где-то совсем рядом – смех, который не был смехом.
Молли он больше не видел.
ВанкуверИюль 1983Выражаю благодарность Брюсу Стерлингу, Льюису Шайнеру, Джону Ширли, Хелден. А также Тому Мэддоксу, изобретателю термина «ЛЕД». И многим другим, они знают за что.
Спалить Хром
Рассказы
Оти Уильямс Гибсон, моей матери, и Милдред Барниц, ее закадычной подруге и моей, с любовью посвящается
Брюс Стерлинг
Предисловие[24]
Если верно, что поэты – непризнанные законодатели мира, то фантасты – шуты при его дворе. Мы – те самые Мудрые Дураки, которым позволено кувыркаться, куролесить, бормотать пророчества и чесаться на публике. Мы можем играть Великими Идеями – будучи родом из дешевого плебейского чтива, мы кажемся всем безвредными.
А фактически фантасты имеют все возможности дать обществу пинка – мы обладаем влиянием, но не отягощены ответственностью. Ведь очень немногие полагают, что нас стоит принимать всерьез; тем не менее наши идеи пронизывают культуру, бурля в ней невидимыми, как фоновая радиация, пузырьками.
И все же с горечью надо признать, что в последнее время НФ развлекала публику довольно халтурно. Все формы массовой культуры неизбежно проходят через стадии кризиса и упадка; общество чихнет, а у нее, у культуры, уже воспаление легких. Поэтому стоит ли удивляться, что фантастика в конце семидесятых была столь растерянной, погруженной в самое себя и застойной.
Уильям Гибсон – одна из наших лучших ласточек, предвещающих счастливые перемены.
Его карьера совсем коротка, но кто будет спорить: он из тех писателей, чье творчество определило литературный облик восьмидесятых. Его поразительный дебютный роман «Нейромант», завоевавший все премии нашего жанра за 1985 год, показал, что Гибсон не имеет себе равных в умении играть на обнаженных нервах общества. Воздействие было живительным – жанр начал пробуждаться от своей догматической спячки. Выбравшись из анабиоза, научная фантастика решительно меняет мрачную пещеру на ослепительное солнце, дабы воочию убедиться, в чем состоит нынешний Zeitgeist.[25] Мы жилисты, голодны и, уж конечно, настроены совсем не благодушно. С этого момента все пойдет по-другому.
Сборник, который вы держите в руках, включает в себя всю существующую на сегодня[26] короткую прозу Гибсона. Это редкий шанс увидеть поразительно стремительное развитие крупного писателя.
Курс, который он намеревался взять, виден уже в первом опубликованном им рассказе – «Осколки голографической розы» (1977). Фирменные особенности Гибсона видны сразу: сложный синтез современной поп-культуры, высоких технологий и изощренной литературной техники.
Во втором своем рассказе, «Континуум Гернсбека», Гибсон сознательно избрал мишенью образы, приковылявшие к нам из традиционной НФ. Это сокрушительное разоблачение гернсбековской «scientifiction» со всей ее примитивной наукообразностью и технократичностью. Мы видим здесь писателя, который знает свои корни, но набирается сил для радикальной реформы.
Первым большим успехом Гибсона стали рассказы из серии «Муравейник»: «Джонни Мнемоник», «Отель „Новая роза“» и невероятный «Сожжение Хром». Опубликованные в журнале «Омни», они явили уровень воображения и художественной насыщенности, существенно поднявший планку для жанра в целом. Эти плотно сбитые причудливые истории стоит прочесть не один раз, чтобы по достоинству оценить их безжалостную мрачноватую страстность, их изобретательно выстроенный антураж.
Триумф этих произведений был основан на блистательном и внутренне непротиворечивом образе вероятного будущего. Трудно переоценить всю сложность подобной попытки, от которой столько лет уклонялись столькие фантасты. Их интеллектуальная слабость и стала причиной широчайшего распространения постапокалиптических сюжетов, фантазий в стиле «меча и колдовства» и неувядающих космических опер, в которых галактические империи так удобно соскальзывают назад, к варварству. Возникновение этих поджанров – результат стремления писателей избежать необходимости описывать реалистичное будущее.
Однако будущее, которое мы видим в рассказах серии «Муравейник», вполне узнаваемо – основой ему служит современная нам действительность. Это будущее многогранно, всеобъемлюще и напрочь лишено наивности. Оно выведено из совершенно нового набора исходных точек: не из стершейся от постоянного употребления формулы, построенной на роботах, космических кораблях и чудесах атомной энергии, нет, оно опирается на кибернетику, биотехнологию и коммуникационные сети – назову лишь несколько.
В своих экстраполяциях Гибсон пользуется методами, позаимствованными из все той же классической «твердой» научной фантастики, но вот воплощение их – это чистейшей воды «новая волна». Вместо обычных бесстрастных всезнаек «твердой» НФ с их техническим образованием и каменными ребрами его героями сплошь и рядом оказываются неудачники, мошенники, изгои и безумцы, бороздящие житейские моря под пиратским флагом. Его будущее мы видим изнутри – так, как в нем живется, а не как сухой мысленный эксперимент.
Гибсон кладет конец весьма распространенному гернсбековскому архетипу Ральфа 124С41+ – героя из породы рафинированных технократов, что обитают в башнях из слоновой кости и осыпают бедных туземцев благословениями супернауки. В произведениях Гибсона мы оказываемся на улицах и в переулках, где, чтобы выжить, нельзя бояться пота и ободранных кулаков, где высокие технологии являются постоянным подсознательным фоном: «жизнь… похожа на бестолковый эксперимент в области социального дарвинизма; зевающий от скуки исследователь ни о чем не думает, а знай себе поддает жару».[27]
Большая Наука в этом мире – не источник милых чудес из рукава мистера Волшебника, а могучая, определяющая действительность сила. Она подобна вездесущей радиации, которая вызывает мутации в людских толпах, она похожа на набитый до отказа Всемирный Автобус, бешено несущийся вверх по экспоненциальному склону.
Эти рассказы рисуют моментально узнаваемый слепок современного мира со всеми его конфликтами. Экстраполяции Гибсона с нарочитой ясностью выставляют на всеобщее обозрение подводную часть айсберга социальных перемен. Этот айсберг зловеще-величаво скользит сейчас по поверхности конца двадцатого века, но очертания его темны и необъятны.
Многие фантасты, оказавшись лицом к лицу с этим подстерегающим нас монстром, опускали руки и предсказывали кораблекрушение. И хотя никто не может обвинить Гибсона в благодушии, он легко нашел выход из тупика. И в этом еще одна отличительная черта новой, нарождающейся школы фантастики восьмидесятых годов: ей наскучил Апокалипсис. Гибсон не теряет времени на то, чтобы грозить обществу пальцем или умывать руки. Он неукоснительно держит глаза и уши открытыми и, как справедливо замечал Альгис Будрис, не боится тяжелой работы.
И еще один признак показывает, что Гибсон плоть от плоти современной НФ, для которой характерен рост единомыслия и взаимопонимания: это та легкость, с которой он сотрудничает с другими авторами. Настоящий сборник украшают три произведения, написанные в соавторстве. Редкое удовольствие доставит читателю «Принадлежность» – мрачная фантазия, пронизанная безумным сюрреализмом. «Красная звезда, зимняя орбита» – это еще один рассказ о ближайшем будущем с детально прописанным аутентичным антуражем, рассказ, которому присущ глобальный мультикультурализм, типичный для фантастики восьмидесятых годов. Наконец, беспощадный «Поединок» – это жесткое переплетение в одном рассказе жизни городского дна и высоких технологий в классической гибсоновской пропорции один к одному.
В прозе Гибсона слышится отзвук десятилетия, которое наконец обрело собственный голос. Он – не истеричный революционер, а практичный монтер, открывающий затхлые коридоры жанра свежему ветру новой информации: культуре восьмидесятых с ее странной, все усиливающейся интеграцией технологии и моды. Ему близки эксцентричные и неторные направления литературного «мейнстрима»: Ле Карре, Роберт Стоун, Пинчон, Уильям Берроуз, Джейн Энн Филлипс. И он приверженец того, что Дж. Г. Баллард очень точно назвал «невидимой литературой», – этого всепроникающего потока научных отчетов, правительственных документов и специализированной рекламы, который на неощутимом для нас уровне формирует всю нашу культуру.
Научная фантастика на подкожных жировых запасах перезимовала долгую зиму. Мощная волна молодых честолюбивых новаторов, в которую столь органично влился Уильям Гибсон, пинками разбудила жанр и погнала его на поиски свежей пищи. И всем нам это пойдет только на пользу.
