Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта
Звонил уехавший на дачу муж.
Обрадованная Вера нажала кнопку.
— Да, Пашенька?
— Верунчик! Прости меня, а? Я был не прав. Все моя глупая ревность, но ты же знаешь, как я тебя люблю! Давай мириться!
— Да! Да! Давай! — почти закричала девушка с облегчением. — Я тебя тоже очень, очень люблю!
Слава богу! Не придется коротать вечер в одиночестве.
— Я сейчас приеду! — обрадовался Паша.
— Нет-нет! — испугалась Вера.
Надо было сначала решить проблему с Андреем.
Неизвестно, каким образом…
— Почему? — удивился муж.
— Я тут в пробке, Пашенька! Меня нет дома! Давай я сама приеду? Собственно, я уже еду! — застрекотала девушка, не давая мужу опомниться.
Наконец машины тронулись.
— Едешь? Ко мне? Да ты моя прелесть! — растаял Паша.
Вера ехала в противоположном направлении.
— Только тут очень-очень большая пробка! Встала, как проклятая! — продолжала кричать Вера, влетая в город на скорости сто километров в час.
— Ничего, дорогая. Я пока…
Связь прервалась.
Вера проехала развилку и остановилась у обочины.
Она перегнулась в промежуток между передними сиденьями, пытаясь растормошить эссенса.
— Андрей! Андрей, проснись! Ты где живешь?
Андрей лежал, как мертвый.
Вера задумалась.
…Тогда они подвозили Стаса. Где обитает Андрей, осталось неизвестным.
А Стас живет на улице Юности, в новой высотке…
Вера еще не приняла никакого решения, но ключ в зажигании уже повернула.
Выехала на центральный проспект, затем — на улицу Юности. Отвезти Андрея к Стасу проще, чем подвозить в больницу. Там не избежать объяснений.
Квартиру она, конечно, не знает. Знает лишь то, что Стас живет на последнем этаже.
Но в башне не меньше четырех квартир на площадке. На что она надеется?
Вот и дом. Вера завернула во двор, к самому подъезду.
Остановив автомобиль, вновь взглянула на Андрея.
Все глухо.
Она вышла из машины и задрала голову.
Вон он, последний двадцать третий этаж. Замок на входе, конечно, кодовый.
Время позднее, и вероятность, что кто-то выйдет или войдет, — призрачно мала.
«Думай, Вера, думай»! — энергично потирая виски, забормотала девушка.
Вспомнила! Стас говорил, что с балкончика видно новый город. Значит, две квартиры отпадают: из их окон четырнадцатый-двадцатый районы не увидишь…
Вера нерешительно подошла к двери.
«Квартиры 1 — 192», — прочитала она.
Разделить в уме сто девяносто два на двадцать три было делом нереальным. Пришлось действовать методом подбора, и «четыре» через несколько минут получилось.
— Значит, сто девяносто первую и сто девяносто вторую, без вида на новые районы, отметаем… Остаются две…
Вера отошла на несколько шагов и еще раз задрала голову.
Ну да, все правильно. У тех окна на правую сторону, а надо — на левую…
Если, конечно, расположение квартир по часовой стрелке. А то сейчас строят так, что…
И время — двенадцатый час. Люди ведь и спать могут.
Вера на секунду зажмурилась, потом решительно вернулась к подъезду и набрала «189». Она готовилась услышать долгие гудки, а потом сонное бормотание и отборную ругань.
«Если не получится, поеду в больницу», — вздохнула девушка. Времени мало, Паша опять начнет подозревать ее во всех смертных грехах…
— Да-а? — услышала она довольно бодрый мужской голос.
— Здравствуйте! Я ищу Стаса!
— Его дома нет, — заявил тот же голос.
Какая удача! Она угадала квартиру! С первого раза! Но что дальше?
Что делать?!
— Ой, мне он очень, очень нужен! Вы даже не представляете — как!
— А вы кто?
— А вы?
В домофоне хрюкнули.
— Его брат!
Вера на миг запнулась. Братья ведь могут и не знать всех приятелей друг друга.
— Понимаете, у меня тут… проблема. Тут его друг, в машине, Андрей. Вы знаете Андрея?
Домофон задумался.
— По-моему, нет. А что случилось-то?
Вера в отчаянии топнула ногой.
— Да разве сразу объяснишь…
— Поднимайтесь! — согласился брат, домофон запиликал. Вера потянула за ручку и проскользнула в подъезд.
Скоростной лифт быстро домчал ее на последний этаж. Дверь квартиры «189» была приоткрыта, из нее выглядывал молодой светловолосый парень в очках, весьма похожий на Стаса.
— Заходите…
Вера вошла в прихожую, здороваясь с высокой, довольно полненькой темноволосой девушкой.
— Понимаете, там внизу друг Стаса. Он без сознания и не может сказать, где живет. А мне домой надо, меня муж ждет…
Кирилл мало что понял из этой каши, кроме одного: Стас действительно не помешал бы.
— Сейчас я ему наберу, — прервал он Верины причитания, вынимая телефон. Все с надеждой ждали.
— Короткие гудки! Это уже что-то. Четверо суток был недоступен… Пошли посмотрим на этого Андрея.
Вера, Кирилл и девушка спустились во двор.
В машине, которую Вера даже не закрыла, все так же полулежал на заднем сиденье эссенс.
Кирилл распахнул дверцу и просунул голову в салон.
— Поджатый, что ли?
— Нет, он трезвый. Он… чуть не утонул. Я его не очень хорошо знаю, всего один раз видела со Стасом…
Стаса, впрочем, Вера видела ничуть не больше.
— Я бы его в больницу отвез. Сейчас еще раз попробую Стаса набрать…
Кирилл снова поколдовал с телефоном и через некоторое время уже орал в трубку:
— Ну где тебя носит, а? Да щас еще, очень надо мне волноваться. Тебя здесь девушка ждет и парень…
— Андрей, скажите, что — Андрей, — Вера прыгала вокруг, пытаясь крикнуть прямо в телефон.
— Да не знаю я его, Андрей какой-то… Андрей, да… Да чего ты орешь, кретин? Приезжай и забирай своего друга, ты где? А… Ну, давай, ждем. Сейчас будет, минут через пятнадцать…
Последнее было сказано уже Вере.
…Когда ровно через четырнадцать минут к подъезду подлетела зеленая «Мазда» одного из служащих Конторы, доставившая Стаса и Артура, Андрей был еще жив.
ГЛАВА 11
Рождение и смерть
Нить за нитью, за цветом цвет, радугой — бесконечность,
И становится тканью свет, сея себя беспечно…
Нить за нитью, за стоном стон, мягкий узор вплетаю,
Станет частью живого он, центром, началом и краем…
Нить за нитью, за гранью грань плавно перетекает,
Нет таких глубоких ран, что терпением не сшивают…
Мир за миром, за нитью нить, путь в лабиринте снов.
Тот, кого нельзя воскресить, может родиться вновь.
Нить за нитью, плетется шелк, волшебен его узор.
За плотиной речной поток, спокойствие вечных гор,
Сила того, что не дать не мог…
Жизнь — это просто шелк…[1]
…Мы привезли Андрюху в абсолютно бессознательном состоянии, я даже подумал — все, не успели. Не было ни пульса, ни дыхания, и Петер — я видел — открыл уже рот, чтобы сказать, что…
Но Артур заявил, что ему наплевать. Он — Как был, в камуфляже — уселся перед лежащим на полу Андреем в позу лотоса и соединил руки над головой. По его телу словно пробежала молния. Электрический разряд. А потом в правой руке откуда-то появился длинный тонкий предмет. Словно светящийся луч. И он этим лучом…
Уверяю вас: зрелище не для слабонервных, когда человека на твоих глазах прошивают насквозь. Никаких нитей на этот раз я не видел, зато луч в руках Артура так и мелькал, проходя через бездыханное тело эссенциалиста.
Чисто фэнтези…
И хотя маг молчал, я слышал его слова про шелк…
А потом — клянусь, не вру — услышал уже два голоса.
«Что ты видишь»?
«Горы, черная-черная вода и белые лотосы. Я плыву»…
«А сейчас»?
«Ночное небо и месяц. Пытаюсь достать его…»
«Что слышишь»?
«Серебряный песок пересыпается в часах…»
«Где ты»?
«Не вижу себя…»
«Смотри лучше, ну»!
«Я — песок…»
«Хорошо. Дальше?»
«Горы сомкнулись в кольцо».
«Что внутри кольца?»
«Город. Лабиринт».
«Какого цвета?»
«Бирюзовый. Бирюзово-серебристый».
«Как тебя зовут?»
«Андрей».
«Хорошо, Андрей. Здесь Артур, возвращайся».
Андрей открыл глаза.
— Ура-а-а! — грянул ликующий вопль сразу нескольких голосов.
Артур. Петер. И я.
И Андрей.
Когда он очнулся наконец, с меня такая тяжесть свалилась!
Андрюха — менеджер, спортсмен, любитель музыки, кумир девчонок. Эссенциалист.
Мой друг.
Артур возился с ним час или больше, «сшивал паутину», как он сказал. Вязать узлы нельзя, можно только вплетать нити. С самого Артура градом льется пот, но счастлив, как ненормальный. Нарушил он Стандарт или нет — теперь уже неважно.
Не у кого спрашивать…
Андрей мне тоже ужасно обрадовался. Да и не только мне. Он, кажется, упивался сознанием того, что просто живет, все время тряс нам с Артуром руки и твердил: «Спасибо, парни!»
