Люси Сорью - 17 - Prelude
Синамура-младший печально кивнул головой.
— И можно проверить?
— Да.
— А, ну и пускай. Правда — значит правда. — все так же тихо и без особого энтузиазма высказался я. — Вы, э-э, тут так и будете всю ночь стоять и проникаться драматичностью момента, или мы уже полетим?
— Бро, ты чего? — всполошился ни с того, ни с сего, Лейдзи. — Чего не так-то?
— Спокойно, без пены. — я повернулся и встретился с ним взглядом, в котором ясно читалось недоверие, растерянность и еще что-то, уже не настолько понятное. — Лично я спокоен, и я хочу убраться отсюда. Я многого прошу?
По правде говоря, я сейчас тоже перебывал в некоем смятении, но уже что-то внутри меня остановило попытавшийся выплеснуться наружу поток эмоций.
Брат недоверчиво посмотрел на меня еще раз, а потом махнул рукой и пошел к "Буззарду". Я сделал приглашающий жест рукой и последовал за ним. Лэндлайт, все еще поддерживаемая верным Линдсеем за плечи, побрела следом, а вот Синдзи еще постоял, а затем быстрым шагом подошел ко Второму:
— Здесь что-то не то.
— Логично, что здесь что-то не то, я сам это вижу! — раздраженно бросил тот, забираясь в кабину, устраиваясь в ложементе и начиная приводить конвертоплан в готовность к взлету. — Не каждый день, мать вашу, генетических родственников встречаешь…
— Я не об этом. — неожиданно сурово произнес Синамура. — Там в кратере что-то не то. Кусок поверхности не разбитый, а гладкий, как зеркало.
— На подставу намекаешь?
— Нет. Стекло тут и было, в остальных местах оно разбитое, как положено, а здесь поработали нанитами. Просто здоровенный кусок стекла без щелей или еще чего-то, идеально прямоугольный…
Второй на мгновение задумался, а затем натянул и застегнул шлем.
— Полезай внутрь. Мы взлетаем. — Синдзи кивнул и исчез, а брат обратился ко мне: — Натягивай шлем, переключайся на тепловизор и осмотрись хорошо. Тут, кажется, что-то есть.
Я кивнул и послушно надел шлем. Повернул колесико на правом виске, переключившись сначала в режим ночного видения, а затем — теплового. Подкрутил другое колесико, на левом виске, приближая картинку. Все это можно было сделать голосом, но я решил обойтись без него.
Прямо впереди, под поверхностью кратера, пылало яркое, желтое с оранжевым, пятно. Я тут же перебрал в голове все возможные обьекты, которые могли бы так отражаться в тепловизоре, и тут же понял, что в этом нет нужды.
Такой тепловой выход дает только электролитическая ячейка. Все-таки, холодный синтез может считаться таковым лишь по сравнению со старшими собратьями — токамаками. Иначе и нужды не было бы ставить в эш-ка такие мощные системы охлаждения, и поездки в появляющихся нынче повсюду нюклеобусах не напоминали бы поход в сауну.
— Там электролитическая ячейка. — сообщил я. — Низкотемпературного ядерного синтеза, как положено.
— Долбаный ты морским коньком, точно. — подтвердил Лейдзи; видно, он тоже посмотрел через тепловизор. — Там эш-ка?
— Не-а. — я переключился на рентгеновский спектр и увидел то, что увидел: под кратером в сложенном состоянии находилось нечто металлическое и конусообразное, примерно два на два метра. — Вот черт.
— Что?
Конус пришел в движение, а стеклянная поверхность, необычно ровная и гладкая, рассыпалась на разлетевшиеся во все стороны осколки. Я поспешно открутил зрение обратно и выматерился: из-под стекла, уже выставив вверх ствол гаусс-орудия, вылазил боевой робот.
***
Боевой робот был четырехметрового роста, с тонким торсом и широкими плечами. Непропорционально узкое тело покоилось на трех массивных ногах, заканчивавшихся колесами. Из плечей выскочила приплюснутая голова — овал с четырьмя глазами-камерами; в груди помещался радар. Из "рюкзака" с аккумуляторами на спине вылетели провода от электролитической ячейки, и робот выкатился наружу из кратера, с легкостью перевалив через его стенку. Правая рука у него заканчивалась трехствольным пулеметом, а левая — трехпалой перчаткой с мономолекулярными когтями, которые может и потеряли свою остроту, но были достаточно массивными, чтобы пробить насквозь автомобиль или легкую бронемашину. И будто бы этого было недостаточно, на вращающемся спонсоне на левом плече была смонтирована небольшая гауссовка — не больше переносной пехотной.
Так или иначе, одно попадание из любого орудия робота — и "Буззард" в считанные миллисекунды сверзился бы с небес на землю.
— Так-так-так, похоже кто-то здорово хочет видеть нас на том свете… — забормотал Лейдзи, двумя движениями изменив наклон двигателей. — Интересно только, почему именно здесь… А, неважно! Так, вы там все пристегнулись?!
Роботу надоело ждать, и он развернулся в нашу сторону. Гауссовка на плече с громким щелчком встала на позицию для стрельбы.
Рукоять управления огнем сама скользнула мне в руку, и вокруг нее расцвели пояснения: вот эта кнопочка отвечает за стрельбу, вот это предохранители, здесь пуск НАР, здесь пуск управляемых, вот эта фиговина дублирует нашлемное наведение… Времени я терять не стал — двинул указательным пальцем вперед, снимая пулемет с предохранителя, развернул прицел в сторону робота и вдавил гашетку. Шестиствольный "хитати-спрингфилд" оглушительно зарокотал, а уже было собиравшийся выстрелить робот понесся в сторону, уходя от двадцатимиллиметровых пуль.
Заревели двигатели "Буззарда", сотрясая всю летающую машину; конвертоплан рванулся назад и вверх, набрал высоту и остановился, зависнув в одном месте. Я продолжал поливать боевого робота пулеметным огнем. Тот все-таки извернулся и открыл огонь из своего пулемета.
Второй дернул V-45 в сторону, и горизонт резко сместился набок: очередь пролетела под левым крылом. Двигатели потянули конвертоплан чуть выше — 75 метров! А тем не менее, гаусс достанет нас и здесь.
— Второй!
— Ракеты давай!
Щелк — предохранители с НАРов сняты, робот в перекрестии прицела на лобовом стекле. До выстрела из гауссовки — считанные секунды, а скорость у снарядов небольших гауссов и неуправляемых ракет примерно одинаковая.
Палец зажимает кнопку пуска, из-под крыльев с рёвом срываются ракеты — я держал кнопку до тех пор, пока все двенадцать ракет не ушли.
— Ракеты ушли! — двигатели разворачиваются, "Буззард" рывком смещается ниже, высота 45. Там, где был робот, расцветает клумба огненных цветов; снаряд гаусса пролетает над нами, выпущенный в последний момент.
"TARGET DESTROYED" — сообщают буквы на лобовом стекле.
— Х-ха! Получай! — радостно выкрикнул Лейдзи. Я отпустил рукоять — пулемет под носом конвертоплана безжизненно обвис.
Казалось, что земля пыталась уйти у меня из-под ног. Вернее, пол кабины, но неважно.
Выражаясь проще, я устал. Тут же возникла идея застрелиться — дурацкая, но показалась она мне очень даже недурственной.
Как я уже говорил, звезды сошли с ума и только то и делали, что благоволили первому встречному. Дикие гипотезы Лейдзи подтвердились, а к его невозможной в принципе истории отнеслись вполне здраво, будто бы она тоже имела право на существование. Люция Лэндлайт, полковник "Анубис-Хед", да еще и из "Шакал-Фараона", ни с того, ни с сего оказалась нашей с Лейдзи генетической родственницей. Последний факт, хотя какой он факт, был вообще неудобоваримым, и я, похоже, отказывался принять его категорически. Но свое непринятие сдерживал.
Как-никак, мои проблемы — они только мои, и я их разрешу как-нибудь сам.
Пока я подводил итоги(мне так нравилось выражение "подводить итоги" — было в нем что-то такое холодное и отстраненно-машинное), брат уже успел развернуть конвертоплан и больше того, полным ходом направлялся обратно. На часах было как раз 02:58. Пока туда-сюда, будет уже четыре утра, на Востоке вылезет из-за горизонта Солнце, а планета продолжит неспешно вращаться вокруг своей оси. Один оборот — двадцать четыре часа.
А с проблемами, как я уже сказал, мы разберемся.
Спать охота. Транспортный отсек словно умер, до того тихо. Лейдзи сосредоточенно молчит, мертвой хваткой сжимает рукоять штурвала, глаза под забралом бегают туда-сюда, а за ними поспевают красные точки лазеров на зрачках.
Брат чего-то явно недоговаривал — чтобы понять это, моих мозгов хватало. Интересно только, чего? Оказалось же, что он не чушь порол, один я только не хотел его слушать. "Он вообще", кисло подумал я, "дело говорит. А я только истерить могу почем зря, что самое обидное".
Ну, в этот раз обошлось без этого. Наверное, это был признак развития тех зачатков самоконтроля, которые я в себе почему-то придушил. А ведь за подобные концерты в любой уважающей себя фирме, я уже даже про корпорации не заикаюсь, меня давно бы уволили без права восстановления. А увольнение и так, хвала взаимообогащению культур, делает человека парией и отсылает в самую глубину немаленького конкурса на рабочие места. Людей на Земле — десять миллиардов, на Орбите — всего миллион двести тысяч с лишним. Орбитальные, кстати, в своем конкурсе учитываются все, это на маленькой голубой жемчужине около миллиарда безработных, а все потому что живут в нецивилизованных жопарях. Ходят в сеть с персональных, боже милостливый, компьютеров, еще тех что с клавиатурой-мышкой-светодиодным дисплеем, загаживают воздух ДВС, а чудеса дополненной реальности видели только в старых фильмах.
