Михаил Соловьев - Апокалипсис on line
Неожиданно ощутил неизвестное доселе состояние давления стен.
Следом появились ощущения замурованности, раздавленности, время остановилось
окончательно, и началась схватка с разыгравшимся воображением.
Представьте себе, что вы лежите на кровати и отсутствие часов и окон не
позволяет вам определить, в какой части дня вы находитесь..
Вокруг вас настолько мощные стены и двери, что без постороннего вмешательства
отсюда не выбраться.
В голове услужливо появляются мысли, что о вас забыли, или в окружающем мире что-то
произошло, т.е. больше никто сюда не придёт.
Теперь умножим все это на реальную ситуацию — война нескольких сетей за контроль
над миром, ваше участие в этом процессе и безрадостные перспективы при любом
победителе.
Картинка могла расшатать и более подготовленную психику.
Я еле сдерживался, чтобы не заорать, не спрыгнуть с кровати и не начать дубасить
чем попало в двери.
Как ни странно, не сделать этого мне помогала мысль, что время остановилось.
Я просто не мог пошевелиться, потому что этого неспешного течения больше просто
не было, и наступил покой…
Все стало меняться, когда появились звуки.
Сначала послышался странный щелчок, и стало ясно, что открывается входная дверь.
Удивиться какому-либо движению при отсутствии времени я не мог — мои собственные
биологические часы отсутствовали.
Запустить их удалось лишь появлением вялой мысли о том, что я должен-таки
принимать какое-либо участие в событиях.
Шевелиться не получалось. Затекло все туловище.
Пришло понимание, что борьба с клаустрофобией вогнала организм в какой-то транс.
«Интересно сколько, я так пролежал?» — выскочила на поверхность первая емкая
мысль встречая заходящие в комнату фигурки.
Чжао сяньшен оказался сухопарым стариком в расшитом золотыми драконами халате.
— Мне сыказали, что ты пролежался сутыки без движения? — начал он беседу.
Тело нестерпимо ныло. Хотелось одновременно есть, спать и вымыться.
Появилось знакомое состояние разглядыванья мозга посторонними.
— Мы и ранише, — продолжал Чжао, — Заымечали, что у тебя есть какие-то
непонятыные сывойства, не присуещие обычыным лудям. Чито это было сегодня?
— Не знаю, — честно ответил я, — По-моему, это фокусы мозга. Он в определенные
периоды жизни начинает менять время персонально для меня.
— А чито произошло сейчасы?
— Наверное, началась клаустрофобия. Просыпаешься неизвестно где. Дверь заперта.
Окон нет. Сколько проспал, неясно. Начали давить стены, и показалось, что про
меня забыли. Наверное, чтобы я не бесновался, мне остановили время.
— Кыто?
— Я не знаю. Организм. Что-то вроде предохранителей в системе.
— Хорошо, — не отводил от меня глаз Чжао, — Теперь сымотри на это.
Он щелкнул пультом, и на экране появилась картинка со спутника.
Серо-зеленая карта приблизилась, чуть повернулась. Я узнал на экране свой «Крузак»
и себя самого. Вот только двигался я необычайно быстро.
Саня Рубан, помогал мне закидывать в открытую заднюю дверцу тела и по сравнению
со мной выглядел как улитка.
— А шито было с тобой зыдесь? — поинтересовался Чжао.
Я рассказал, что в период опасности у меня ускоряется время и окружающий мир
движется очень медленно.
— Сымотри еще, — улыбнулся глава клана и щелкнул по пульту.
Это оказалось задержание в Новосибирске.
В изолирующем противогазе я выглядел точно не человеком, тем более что бежал по
немыслимой траектории.
«Пятнашки» со спецназом меня впечатлили. Оказалось, что я почти проскочил
оцепление и только футбольный подкат одного из бойцов удержал меня на месте.
Моя хохочущая физиономия среди бесстрастных спецов в масках смотрелась и вовсе
не к месту.
— Вы любое перемещение отсматриваете через спутник? — поинтересовался я,
сообразив, что наша операция почти на грани краха.
— Пока неты, — устало сказал Чжао, — Только когда они над месытом. Бывают
пробелы. Как ты освободилися? — задал он ключевой на сегодня вопрос.
Произносил он его деланно безразлично, но я четко уловил сверлящее внимание.
Отвечал улыбаясь.
— Так же, как и ваш товарищ. Юрий Леонидович. Нас одним штурмом и вызволили.
Сказал и лихорадочно стал соображать, что говорить дальше. Но старина Чжао
ничего не спрашивал. Он сидел, откинувшись в кресле и гонял ручкой по столу
какую-то фиговину.
Заговорил только через несколько минут:
— Как вы отнесетися, если мы исследуемы ваши организма? — не поднимая глаз
спросил Чжао, — По нашымы данным такие сывойства можыно выработати толико
тыренировыками, а у васы это от природы.
— Я отнесусь к этому нормально, — смекнул я выгоду от предложения, — Желательно
только исследовать без оперативного вмешательства и химии поменьше.
— Программу вам уже определили, — неожиданно прозвучала за моей спиной чистая
русская речь, — Режим содержания тоже.
Я обернулся. Метрах в двух от меня стоял улыбаясь мужчина в белом халате лет
сорока.
— Меня зовут Андрей, — сообщил он, протягивая руку, — Жалко мы упустили
последнее проявление ваших свойств по остановке времени, но ничего, я думаю,
нагоним.
— Получится ли? — задумчиво протянул я, — У меня все это происходит
непроизвольно.
— Смоделируем, — уверенно произнес жутковатую фразу эскулап, — Хотя не думаю,
что это понадобится. Уверен, ваши свойства проявляются постоянно и нужно только
это проконтролировать.
Глава 43.
Я шел обратно, а в моей голове еще стоял дядюшка Чжао, молчаливо решая мою
судьбу.
На его месте я бы расширил круг вопросов и в конце концов постарался бы запутать
оппонента. Он этого делать не стал.
«Почему?» — спрашивал я себя.
Ответ очевиден: не хотел пугать подопытного кролика, которым я на сегодня стал.
Режим моей жизни теперь определял новый знакомый Андрей.
После беседы с Чжао мы с ним прогулялись в обеденный зал.
Потом он показал свою лабораторию и рассказал, что исследованиями необычных
возможностей человека занимается давно.
Оказалось, Андрей — главный разработчик препаратов, позволяющих повысить
выносливость, агрессивность и многое другое. Помимо этого его интересуют скрытые
свойства человеческого организма.
Основной идеей исследований была энергетика и персональная биохимия объекта.
На мой вопрос, как исследуется химическая составляющая, он закатал рукав и
показал несколько проколов в области локтевого сгиба.
— Себя я взял за эталон, — сообщил Андрей, — За нулевую отметку. Мои сверх-способности
прежде всего в аналитическом складе ума. Для исследований приходится подвергать
испытуемого углубленному изучению, тогда как внешние данные можно изучать,
наблюдая лишь за составом крови.
Выслушав его, я немного успокоился и поинтересовался судьбой своих товарищей.
Андрей от прямого ответа уклонился.
Тогда я спросил о свободном перемещении для себя.
Оказалось, уже сегодня меня переведут из карантина в стационар и там появится
определенная степень свободы.
Оставшись в комнате один и собирая вещи, я стал рассуждать:
«Основной объект, интересующий Чжао — мамочка Игоря Джоновича. Второй, скорее
всего, я. Рубан и Ольга, материал вторичный, и поэтому до прибытия Юрия
Леонидовича про них можно не спрашивать. Теперь сам Чжао. Что ему о нас известно?
— последний вопрос был ключевым для определения дальнейшей судьбы коллектива, —
Если он расшифровал наши замыслы, то в любом случае будет вести игру до конца и
сто процентов заманит бывшего товарища в ловушку. Это в том случае если все
плохо. Если все хорошо, то через несколько дней я получу возможность с ними
общаться».
Щелкнула дверь. На пороге стоял улыбчивый китаец в просторном одеянии темного
цвета. Он кивнул головой и сделал приглашающий жест.
Лаборатория Андрея располагалась на одном этаже с моей палатой. В ней так же не
было окна, зато на стене висели круглые часы и стоял малогабаритный телевизор.
Российских каналов оказалось два.
Я чуть не зарыдал, когда в «Вестях» показали родной Иркутск.
Режим жизни был изложен в листке над кроватью: завтрак, два часа в лаборатории,
сон, обед, отдых, еще два часа обследований и ужин. Ночные обследования раз в
два дня.
Теперь мне кровь из носу нужен был «Малыш».
Информационная блокада начинала давить, вгоняя в некое подобие клаустрофобии.
