Дэвид Марусек - Счет по головам
— От изголодавшегося по любви стива, — мурлыкал очередной стакан. — Может, спляшем шимми у меня в комнате?
Фантазия небогатая, прокомментировала Мариола, хотя что со стива возьмешь.
— Эй, — говорил другой, — ну вы и штучки.
— Я разные танцы знаю, — сообщал третий, — даже двадцатого века. Как насчет горизонтального буги?
Официант, где наш ужин? — осведомилась Элис. Мы есть хотим.
— Да-а! — поддержали прочие, но их заглушили хлопки и топанье во всем зале. Поклонники лулу хотели еще.
Пошли, ребята, сказала наконец Мариола, мы вас научим танцевать шимми. И лулу двинулись к танцполу, крича:
— Уроки шимми бесплатно! — Все дженни, Софи, Хайди, Мак и больше половины компании устремились за ними.
Мэри тоже пошла, но сначала налила Фреду ледяной воды и крикнула:
— Тебе нужно поддерживать водный баланс! — Он понюхал воду — водопроводную, из-под крана, — отставил стакан и заказал себе еще имбирного эля.
За их столами остались только джоанца, джером, двое рассов и трое джерри. Поскольку большинство соседей тоже ушли плясать, открылась возможность голосовой беседы, но Фреду вполне достаточно было просто сидеть и смотреть. Элис и Питер взяли себе два невостребованных дайкири.
— Мне кажется, я люблю тебя, — признался один из стаканов.
— Меня зовут Джонни Кейс, — представился другой. — Ты поспрашивай обо мне, а потом позвони, не пожалеешь.
— Пошла бы тоже потанцевала, — сказал Фред Элис.
— Джоанны не танцуют, — фыркнула она.
— Почему? Это же так весело.
— Джоанны не любят веселиться, — сказал Питер и добавил: — Джеромы тоже, наверное.
— Спасибо, Фред, — Элис похлопала его по руке, — но я лучше посижу тихонько с вами и посмотрю. Вот дают!
Эбби и Мариола набрали целый класс, построив его в две шеренги. Остальные желающие толпились вокруг. Мишели, дженни, келли, изабеллы, лары, урсулы, елены, рут, доры, евангелины — все были просто великолепны, но тягаться с лулу не могли. Только две учительницы танцев заводили по-настоящему. Их точеные коленки, девичьи животики, круглые попки, подмигивающие грудки, лепные шейки и чуть крупноватые носики прямо-таки излучали желание, а самой привлекательной их чертой была неугасимая жажда веселья. Их все радовало, будь то ожидание поезда или искрометный трах-тарарах.
Фреду вспомнилась инспектор Коста. От нее, при всей ее внешней похожести на лулу, удовольствия ждать не приходится.
Он зажмурился, потряс головой. Выходит, наваждение еще не прошло? Что с ним такое? Он открыл глаза и увидел, что Рейли на него смотрит.
Их спокойные переглядки нарушила Элис:
— Эй, кончайте с вашей рассовской телепатией. У меня из-за вас мурашки по коже.
— Последнее время они делают это все чаще, — заметил Питер. — Говорят, это связано с клоновым износом.
Вес каким-то чудом услышал его и отвлекся.
— Что за расистские заявления, Питер? Никакого клонового износа не существует. Постыдился бы!
— Да я пошутил, — забеспокоился Питер, но Вес уже снова вперился в свой турнир.
— Кто тут делает расистские заявления? — спросил новый голос. Фред поднял глаза — это пришла Шелли.
— Пит думает, я страдаю от клонового износа, милая, — проскрипел Рейли.
— Везет же тебе! У меня свой износ, чисто физический. — Она села к Рейли на колени и тут же вскочила снова. — Что это? — Она потрогала экзошины у мужа под скафом. — А запах!
— Наши рассы сегодня влипли в какую-то бяку, но никто не желает об этом рассказывать, — доложила Элис.
— Ох, Рейли. — Шелли села на стул рядом с мужем.
— Да я в полном порядке, — заверил он.
Фред хрюкнул и тут же замолк под проникающим в самую душу взглядом Шелли. Да, вот где настоящий-то секс. Но Шелли и правда устала. Плечи у нее поникли, улыбка еле держалась. Она ведь дежурит сутками, да еще эти поездки туда-сюда. За успех тоже надо платить. Он охотно поговорил бы с ней о ее работе, но это конфиденциальная информация. Где и у кого работает Шелли, стало известно лишь потому, что ее клиентка транслирует свою жизнь — вернее, свои артистические умирания — по собственному каналу Эвернета.
Шелли взяла большую руку Рейли в свои, понюхала и поцеловала.
Питер допил один дайкири и начал другой.
— Гм-м, — сказал он. — Некого Фреда Лонденстейна требуют на танцпол.
Элис стиснула Фреду локоть.
— Быть желанным — один из даров Фортуны.
Он пробрался к ожидающей его Мэри. Вокруг клубился водоворот. Пары и триады, двигаясь против часовой стрелки, отплясывали фокстрот, танго и вальс. Поскольку каждая группа танцевала под свой оркестр, сталкивались они постоянно. Ближе к центру исполняли ча-ча-ча, зум и румбу. Через всю эту толчею неслась вереница конги с лулу во главе. Еще один артефакт изучаемой ими истории танца.
Мэри хотела вальсировать. Фред не слышал выбранной ею музыки, но Мэри напевала ему на ухо, и он послушно выделывал раз-два-три, раз-два-три. Танцем это назвать было трудно, но он испытывал удовольствие, кружась вместе с Мэри. Интересно, что чувствовали бы люди, если бы все танцевали под одну и ту же музыку?
Мэри мысленно проектировала многоярусный торт, и они с Фредом танцевали на самом его верху.
2.19
Жюстина и Виктор объяснили Самсону, как работает Прыжок Мосби, но до него ничего не дошло. Через перила на той стороне стадиона перегнулся молодой человек, персонаж гологолли.
— Его зовут Мосби и он сейчас прыгнет? — спросил Самсон.
— Нет-нет, мар Кодьяк, — сказала Жюстина. — Это Джейсон. Никого из Мосби уже не осталось. Их род угас, а вот Джейсонов много, и им приходится туго. Этот, может быть, прыгнет, а может, и нет. Это зависит от многого. И многие зрители подключатся посмотреть, какое он примет решение. — Об имитированных самоубийствах Жюстина могла говорить сколько угодно, забыв о своей застенчивости.
— От чего же это зависит? — спросил Самсон.
— От жизни, — ответила она, поглаживая кота. — От любви, способности прощать, искупления.
Виктор слушал терпеливо, хотя, очевидно, не разделял пристрастия своей жены к сериалам.
— А сейчас что этот парень там делает? — спросил Самсон. — Если не считать, что он ревет, как маленький?
— Джейсон всегда бурно проявляет свои эмоции. Вообще-то он ждет, чтобы его любимая, Элисон, пришла и уговорила его сойти вниз.
— А заодно чтобы зрителей набралось сколько нужно, — подмигнул Виктор.
Жюстина взглянула на мужа с жалостью. Двое поддельных детей начали ссориться из-за куклы, и она, утихомиривая их, перегнулась через спинку сиденья.
Самсон порадовался, что пришел сюда тайно: уж его-то никто не уговорит сойти вниз. Возможно, этот дурацкий сериал соберет больше народу, чем его собственная лебединая песня. Юмор, что ли, такой у Хьюберта — привезти его туда, где имиты сами себя стирают? Если ментар, конечно, вообще понимает разницу.
— Мама, — сказал один мальчуган, подпрыгивая в кресле, — я писать хочу.
— Кому еще нужно? — спросила Жюстина. Все ручонки дружно взлетели вверх.
— А я хочу кушать, — сказала девочка.
— И я! И я! — закричали все.
— Радости семейной жизни, — снова подмигнул Виктор. И чего он все время моргает, подумал Самсон. Нервный тик, наверное.
— Держи, — вздохнула Жюстина, через Самсона передав Виктору кота вместе с поводком. Кресла, где сидели она и дети, вернулись на загрузочную галерею. Двое мужчин и кот остались над стадионом одни.
— Тихо, Мэрфи, — сказал Виктор. Кот когтил его, переминаясь у него на коленях. Потом залез на спинку кресла и уселся над головой у хозяина.
Высота, похоже, его не пугала. Он агрессивно мяукал, уставившись желтыми глазищами на Самсона. По худобе его можно было принять за бездомного, а морда отдаленно напоминала о сиамской породе.
— Тихо, Мэрфи, — мягко повторил Виктор. — Он не любит чужих, да и меня не очень-то любит — только Жюстину. Ребят он просто не видит.
— Все равно, наверное, приятно, когда он рядом. — Самсон подразумевал, что кот хотя бы реален в отличие от детей. Кое-какой такт у Самсона еще сохранился, но его разбирало любопытство, и уж сегодня-то он себе мог позволить некоторую бестактность. — Ваши дети, кажется… забыл, как называется марка.
— Фракта-дети.
— Да-да. Покупаете новорожденного и растите его как реального. Вскармливаете, подгузники меняете, рассказываете сказки на ночь. Отправляете его в школу, даете ему карманные деньги. Он подрастает, уходит от вас, посылает вам рождественские открытки, ну и так далее.
— В общем, да, только наши-то все сироты. Мы их извлекли из рециркуляторных баков. У моей Жюстины сердце большое, как эта арена, мар Кодьяк.
