Уильям Гибсон - Нулевое досье
– Да?
– Думаю, ей хотелось посмотреть Лондон.
Бигенд поднял бровь.
– Но лондонские полицейские не захотели ей насчет вас помогать. Она сказала, у вас связи. В полиции.
– Вот как?
– Но они спросили ее про вашу машину.
– Что именно?
– Просто любопытствовали.
– А что она хотела от вас?
– Она рассчитывала, получив сведения о вас, узнать больше про Грейси и Фоли. Но как только она поняла, что вы просто конкурент, тоже интересуетесь американскими военными заказами, она перестала вами заниматься.
– Это вы ей рассказали?
– Да. И она перестала вами заниматься.
Наступила пауза.
– Понимаю, о чем вы, – сказал Бигенд.
– Я не рассказывал ничего, кроме того, о чем она спрашивала. Отвечал на конкретные вопросы. Не вижу, как еще можно было поступить.
Вернулся Дзюн с ворохом одежды, которую положил на стол, сдвинув каталоги. Помимо прочего там была пара очень новых светло-коричневых ботинок.
– Встаньте, пожалуйста.
Милгрим встал.
– Снимите куртку.
Милгрим расстегнул молнию на «Сонни» и снял ее. Дзюн надел на него что-то из благоуханного твида, тут же снял и заменил на что-то другое, столь же благоуханное, обошел Милгрима, застегнул на нем пуговицы, кивнул.
– Но почему вы мне тогда ничего не сказали? – спросил Бигенд.
– Снимите, пожалуйста, брюки, – сказал Дзюн. – И рубашку.
– Я боялся, – ответил Милгрим. – У меня тревожный психоз.
Он сел на жуткий лиловый табурет и начал развязывать шнурки. Потом встал, в носках, на пол и взялся за брюки, радуясь, что не должен сидеть и смотреть на Бигенда.
– Может, у вас и тревожный психоз, – заметил тот, – но вы определенно меняетесь.
– Снимите рубашку, пожалуйста, – повторил Дзюн.
Милгрим подчинился. Он стоял в черных носках и трусах из «Галери Лафайет» и чувствовал: что-то изменилось в эти минуты, хоть он и не мог бы сказать, что именно. Дзюн деловито расстегнул клетчатую рубашку, помог Милгриму ее надеть. У рубашки был воротник «визитка», а застегнув перед, Милгрим обнаружил, что манжеты доходят почти до локтя. На них было множество перламутровых пуговиц.
– Вы бывали во Флоренции? – спросил Бигенд, пока Милгрим возился со странными манжетами.
– Во Флоренции?
Дзюн подал ему габардиновые брюки.
– Тоскана в это время года очаровательна, – сказал Бигенд. – Дождь. Солнце более мягкое.
– Вы отправляете меня в Италию?
– Вместе с Холлис. Я предпочитаю, чтобы вы оба пока были там. Кто-то на вас зол. Внутри «Синего муравья» я создам видимость, что вы оба в Лос-Анджелесе. Возможно, это убедит Оливера.
Милгрим вспомнил крик у станции «Банк», набрал в грудь воздуха, но не нашел слов. Застегнул новые брюки. Они были с манжетами, непривычно узкие в щиколотках.
– Сядьте, пожалуйста, – сказал Дзюн, расшнуровывая коричневые ботинки: броги с более узким, чем у традиционных, носом, на толстой подошве.
Милгрим сел. Дзюн встал на колени, надел на него ботинки, подтянул и завязал шнурки. Милгрим встал, переступил с ноги на ногу. Ботинки вроде не жали, но были жесткие, тяжелые. Дзюн протянул узкий тяжелый ремень из кожи того же цвета с блестящей бронзовой пряжкой. Милгрим вдел его в брюки.
– Галстук. – Дзюн протянул ему шелковый галстук в огурцах.
– Спасибо, я их не ношу.
Дзюн положил галстук на стол, помог Милгриму надеть пиджак и убрал галстук ему во внутренний карман. Затем улыбнулся, потрепал Милгрима по плечу и вышел.
– Так-то лучше, – сказал Бигенд. – Для Флоренции. Bella figura[39].
– Я возвращаюсь в Кэмден?
– Нет, – ответил Бигенд. – Вот почему я попросил Фиону взять у вас ключи. Она соберет ваши вещи и выпишет вас из гостиницы.
– Так куда мне ехать?
– Никуда. Будете ночевать здесь.
– Здесь?
– Поролоновый коврик и спальный мешок. Мы за углом от «Синего муравья», но там не знают.
– Что не знают?
– Что я Танки.
– Как это понимать?
– «Танки и Тодзё». Название магазина. Я – Танки, Дзюн – Тодзё. Он гений.
– Правда?
– У него восхитительно провокационное чутье на противоречия, – ответил Бигенд. – Вас он нарядил околосветским аферистом.
– Здесь есть вайфай?
– Нет, – ответил Бигенд.
– Она, Уинни Тун Уитакер, особенно настоятельно просила передать, что Грейси считает вас конкурентом. То есть для него вы враг.
– Я ему не враг, – сказал Бигенд.
– Вы поручили мне украсть модель его штанов.
– Сбор коммерческой информации. Если бы вы не натравили на Фоли русских телохранителей, все было бы куда проще. И не отвлекало бы меня от более важных вещей. Впрочем, я рад, что нам представился случай обсудить вопрос более подробно с глазу на глаз.
– Нечистый на руку полицейский – одно дело, – сказал Милгрим. – Нечистый на руку бывший майор спецвойск, который нелегально торгует оружием? Думаю, это совсем другое.
– Он бизнесмен. Как и я.
– По ее словам, он считает, что способен на все. Она сказала, его учили. В заведениях.
– Он не первый торговец оружием, с которым мне случалось иметь дело, – сказал Бигенд, вставая. Он оправил костюм, который, как заметил сейчас Милгрим, не мешало бы отутюжить. – А пока вы с Холлис сможете походить по музеям, попробовать еду. Она там превосходна.
– Еда?
– Поразительно, что с вами сделали в Базеле. Я поражен. И вижу теперь, что этому всему требовалось время, чтобы устояться.
– Кстати, вы мне напомнили.
– О чем?
– Я очень хочу есть.
– Бутерброды. – Бигенд указал на бумажный пакет. – Курица и ветчина. Зерновой хлеб. Я свяжусь с вами завтра, когда решится вопрос с вашей поездкой. Вас здесь запрут и активируют сигнализацию. Пожалуйста, не пытайтесь уйти. Дзюн придет в половину одиннадцатого или около того. Спокойной ночи.
Когда Бигенд ушел, Милгрим съел два бутерброда, тщательно вытер руки, потом снял новые ботинки, изучил логотип «Танки & Тодзё» на оранжевых кожаных стельках, понюхал их и поставил на белый стол. Серый линолеум сквозь носки холодил ноги. Дверь в помещение магазина, которую Бигенд, уходя, закрыл за собой, выглядела дешевой, пустотелой. Дилер по фамилии Фиш как-то на глазах у Милгрима оторвал тонкую внешнюю панель такой же двери. Внутри оказались пакеты с контрафактным мексиканским валиумом. Сейчас Милгрим приложил ухо к очень похожей панели. Затаил дыхание. Ничего.
Сидит ли там водитель с зонтом и запасом баночек для мочи? Милгрим предполагал, что нет, но все же счел за лучшее убедиться. Нашел выключатель, погасил свет. Постоял минуту в темноте, потом открыл дверь.
Магазин неярко освещали торшеры – цилиндры из белой бумаги. Витрина отсюда походила на большую фотографию в художественной галерее: кирпичная стена через улицу, бледный фрагмент граффити. Внезапно за окном прошел кто-то в черной толстовке с капюшоном. Милгрим сглотнул. Закрыл дверь. Снова включил свет.
Затем, уже не стараясь ступать тихо, прошел в дальний конец и открыл другую дверь, поменьше. За ней оказалась опрятная уборная с очень новыми унитазом и угловой раковиной. Больше дверей не было. Никакого черного хода.
Он отыскал девственно-белый поролон двуспальной ширины, в пять дюймов толщиной, скрученный в тугой цилиндр. Цилиндр был обвязан тремя полосами прозрачной упаковочной ленты с логотипом «Синего муравья». Рядом лежала толстая, неожиданно короткая сосиска из чего-то похожего на темный блестящий шелк и стояла литровая бутылка шотландской минеральной воды без газа.
В ящике стола обнаружились икейская инструкция по сборке и ножницы с прозрачными ручками. Два других ящика были пусты. Милгрим разрезал ножницами ленту и развернул рулон. Поролон распрямился не до конца, и Милгрим положил его вогнутой стороной на холодный линолеум, потом взялся за шелковую сосиску. На одной ее стороне было вышито «Монт-белл». Повозился с пластмассовым замочком, ослабил завязки и вытащил плотно умятое содержимое. Спальный мешок оказался очень легким, очень тонким, эластичным, из такого же блестящего фиолетового материала, что и чехол. Милгрим расстегнул его и расстелил на поролоне. Взял бутылку воды, отнес ее на стол, рядом положил сумку. Придвинул кресло Бигенда, сел, вытащил из сумки мятую куртку. Удивленно глянул на твидовые лацканы нового пиджака, впервые их заметив. Хорошо хоть пиджак закрыл нелепые манжеты. Отложил старую куртку в сторону, достал макбук, зарядный провод, британский адаптер и красный модемчик Холлис.
Электричество в Британии – какой-то особой породы, вилки трехзубые, тяжелые, розетки на стенах – со своими отдельными маленькими выключателями. Какая-то избыточная предосторожность, все равно что надевать подтяжки с ремнем. «Лишняя соломинка», – пробормотал Милгрим, вставляя зарядный шнур в розетку и щелкая маленьким выключателем.
Он погуглил «Танки & Тодзё», узнал, что Дзюн, Дзюнё Марукава, владеет собственным магазином в Токио, что про «Танки & Тодзё» много пишут в сети и что в следующем году на Лафайет-стрит в СоХо открывается американское отделение. Фамилия Бигенда не упоминалась ни разу. Стиль Дзюна автор одной статьи назвал «шок + традиционность».
