Семнадцатая жена - Страда Дион
Марк Говард скучал за бессмысленным разговором: невыносимый Роджер Грэйг вновь завёл свою излюбленную тему про мировой заговор. Мимо прошумела Кристина, герцог обменялся с ней быстрым взглядом. А она наверняка отпустила в их адрес какую-нибудь колкость. Несносный разрушитель заговоров — да конечно они есть, но только совсем не в том виде, как он себе представляет, и всё равно нормальные люди из врождённого чувства самосохранения этому не верят, а умные молчат дальше. Ведутся только политические и общественные фрики, считающие, что лучше быть первым среди убогих, чем последним среди люди разумных. Сам Сэр Говард являлся официально признанной оппозицией — слишком неудобных вопросов не задавал, громкими заявлениями не бросался, слухи не пересказывал. И его слушали, а иногда допускали быть услышанным. Герцог знал многое, а догадывался ещё о большем, мистеру Грэйгу некоторые факты и во сне бы не померещились, но разумнее было молчать. Когда враг настолько силен, приходится пребывать в тени, вынося на свет божий лишь те обвинения, для которых собраны все неопровержимые доказательства и только предварительно обезопасив себя во всех вопросах. Иначе быстро станешь всеобщим посмешищем, в обществе которого даже телеведущие и журналисты будут держаться отчуждённо, всем своим видом являя жертвенность идеалам журналистики, во имя которых приходится общаться с вот такими больными людьми.
Совсем рядом ударил залп фотовспышек — Дмитрий и Калиса пожимали друг другу руки на фоне экзотического скверно-сладко пахнущего куста. Захотелось попросить обоих замереть и позвать скульптора, созданный по их подобию шедевр был бы достоин площади перед любой надгосударственной организацией, декларируя в благородном камне самые лучшие намерения. Даже голуби облетали бы его стороной. Если бы не бизнес и жажда власти, и мистер Иден и мисс Фокс сделали бы прекрасную творческую карьеру. Пели бы трио с Юлией Девил, и все бы радовались. Может, их просто не взяли в художественную школу?
После парада цветных революций и гражданских войн на Ближнем Востоке, в Восточной Европе, Латинской Америке и Африке мир зажил по-новому, создав тепличные условия для подобного рода частных монстров. Семь лет назад США сами признались, что более не в состоянии контролировать другие континенты, поскольку назрели серьёзные проблемы с контролем своего собственного, на фоне деградирующей мировой экономики, и глобальное сообщество распалось, собравшись в кружки по интересам вокруг региональных лидеров. Каждый заперся в своей прачечной и перестирывал собственное бельишко, не имея ни времени, ни желания копаться в чужой грязной корзине. Россия осваивала свой собственный рынок и разворачивала вооружения, непрерывно конфликтуя с отстроившим флот Китаем на полях БРИКС из-за загрязнениясибирских рек и промышленного шпионажа. Сохранившие авианосцы США по живому сплетали воедино свои расползающиеся штаты на фоне острой нехватки денег после обрушения доллара. А Европейский Союз, который, наконец, объединился, присыпав тальком бурлящий Балканы, и в очередной раз в мировой истории договорившись о разделе территории бывшей Украины, претворял в жизнь фееричную националистическую политику, сгоняя всех не европейцев в гетто и рабочие лагеря. Иран собирал вокруг себя новую Персидскую империю, непрерывно воюя с фанатиками на всех границах, Индия исподтишка портила жизнь и ему и Китаю, и только Африка так и оставалась Африкой, став вместе с Океанией и государствами Карибского бассейна рассадником корпоративных войн. Именно здесь сосредоточились закрытые города с самыми охраняемыми и высокими небоскрёбами, где коммерческая тайна стоила дороже сотен жизней. Корпорация Иден, однако, и здесь смогла выделиться, организовав своё государство под боком у вымотанных европейцев. Когда каждый лидер был занят проблемами своего пятачка земли, пытаясь сохранить свою шаткую власть, не вмешиваясь в дела соседей, это позволило в обделённых чрезмерной государственностью местах творить всё, что угодно. И теперь, два самых сильных хищника вышли из болота на зелёный газончик цивилизованного мира, дабы заявить о своём праве: охотиться в удовольствие.
Герцог Норфолк резко дёрнул головой, выплывая из варева мыслей, Роджер Грэйг всё также развенчивал мифы и срывал покровы с тёмных тайн цивилизации, остальные политики и бизнесмены с равнодушным видом разговаривали небольшими группами, позировали для журналистов, но в большей части с нетерпением смотрели на часы, усыпанные бриллиантами всех цветов. Все ждали, когда же начнётся программа сегодняшнего вечера и главное — программа сегодняшней ночи. Большие и нетерпеливые, избалованные дети, что им проблемы всего мира? Главное удачно устроить свои собственные мелкие дела и потом как следует отдохнуть. Остальное может исчезнуть, в сей же момент, пожалуй, устроенный Дмитрием и Калисой спектакль сослужил всем хорошую службу — отвлёк общественность от проблем и необходимости поиска решений, внушив простым людям уверенности, что о них, наконец, позаботятся. Вот по залу прокатился радостный вздох, на сцену поднялся Михаэль Флайшер, а это значит, что скоро все буду избавлены от официальной риторики и насладятся балетом, цирком, оперой и, конечно же, Юлией Девил, ну куда же мы все без неё любимой.
Зал, наэлектризованный, словно воздух перед летней грозой, готовой разразиться в душную ночь и принести спасение измотанному городу, вскипевшему за день асфальту дорог, зажатых между бетонных и стеклянных великанов, ждал её. Свет плавно мерк, погружая пространство портера и амфитеатра во тьму, лишь редкие огоньки греющих свечей на столиках освещали низ застывших лиц, сжатые в предвкушении губы. Перед сценой уже давно было освобождено место от мебели, но люди подходили всё ближе, спускаясь с дальних мест, официанты отнесли в сторону несколько огромных вазонов с цветами. Роберт Аденауэр, помощник Михаэля, равнодушно наблюдал за действом с дальнего столика, он ждал карнавал цветов, знаменитое и роскошное шоу, которое должно было начаться после этого номера программы, но наступающее действо обещало быть очень длинным.
Воздух сотряс дальний гром барабанов, и зал ответил ему единым вздохом. Рокот нарастал и приближался, гроза уже нависла над людьми, и всей силой стихии обрушились молнии: гитарные аккорды перекрыли барабаны, их звуки стали глухими, а вскоре отступили. Стихли и электрогитары, «Золотой Дворец» наполнил дождь — чистый и прозрачный звук фортепиано, это был подлинный инструмент, а не синтезатор. Кристальная, тонкая мелодия заполнила каждого, не оставив равнодушными даже людей вроде Роберта, совершенно равнодушных к творчеству тёмной дивы. В божественную гармонию подлинного звука плавно вступили вернувшиеся ритмичные удары барабанов, и в тускло освещённый круг сцены вступила она, Юлия Девил. По залу пронёссяпорыв восторга на всех языках и сразу стих, перекрытый разлившимся по залу голосом. Платье певицы, сотканное из тысяч нитей паутины, обволакивало её стройную фигуру, в нём Юлия и была на открытии вечера, окружённая свитой с неизменными цепями. Но теперь певица парила в воздухе, держась на цепях, составлявших паутину за её спиной, безумную и роскошную в своём сюрреалистическом узоре. Тысячи людей замерли, слушая прекрасный голос, который мог петь на каком угодно мёртвом языке и на любую тему, про упадок, тщетность или смерть, это было не важно. Его переливы, достигавшие высокого сопрано, тонкого и проникновенно, спускались до низких и грудных нот, исполнение, равного которому не существовало. Но Юлия Девил не была бы собой, если бы изумительный голос не был в оправе изощрённых декораций и шоу. Дав зрителям насладиться голосом, не отвлекаясь ни на что постороннее, дива закрутила фантасмагорическое представление.
Зал озарился ярчайшим свечением, исполинская люстра в раз засияла громче Солнца, грянули вспышки и сцену окутали всполохи холодного огня. Капель фортепиано смолкла, была раздавлена громыхнувшими ударными и затмившими за ними все звуки гитарными аккордами. Как пришёл свет, так же резко вернулась тьма, всё свечение погасло, зрителям едва давали секунды переключить чувства от столь ярких и безумных перепадов звука и света. Сцена озарилась иллюминацией, ослабевшие цепи резко натянулись, под содрогнувший стеклянный купол зала треск синтезаторов, и распались на звенья, освободив пленницу, сошедшую на поднявшийся пьедестал. Если до этого Юлия Девил была певицей, непревзойдённой исполнительницей, то теперь она стала самой песней, самими словами, хлынувшими водопадом старо французского на поклонников, заполнившими весь «Золотой Дворец» и весь лайнер. Пьедестал с тёмной дивой продолжал подниматься, заполнившие сцену танцоры бросились разматывать неизменные цепи вокруг него. Юлия поднялась над сценой на метра три, а у её ног завертелась сатанинская карусель. Держась за вращающиеся на дикой скорости цепи, вокруг верха пьедестала вращались танцоры, наполняя зал безумными звуками и смехом. Синее и красное пламя лизало пространство, его отблески плясали по всему «Золотому Дворцу», ярко-жёлтая вспышка озарила всё и в её свете, совершив немыслимые кульбиты, танцоры спрыгнули с вращающихся цепей в зал. И всё опять погрузилось во тьму.
