Сергей Извольский - Седьмой Круг
Да, это была волшебная прогулка. На все предметы как будто навели резкость, – я одинаково отчётливо различал маленькую родинку в уголке пухлых губ сидящей на скамейке с книгой на коленях девушки и вывеску «Трактиръ» (былым по синему) более чем в сотне метров от меня на другой стороне бульвара.
И всё-таки это была Москва. Да, совершенно другая, малоэтажная, тихая, сравнительно немноголюдная и сильно уменьшившаяся в размерах. Но Москва. Недаром говорят, что первое впечатление обманчиво. Уже через час, когда я присел на первую попавшуюся скамейку где-то на Сретенском бульваре отдохнуть и выкурить сигарету, какой-то с изрядного похмелья босяк нахальной московской скороговоркой попросил у меня пятак на поправку здоровья и не отставал до тех пор, пока не был совершенно чётко ясно и конкретно послан по матушке и в определённое место. После чего исчез, поглядев, как он выражался, на «барина» с явным уважением.
Чёрт его знает, может, я и дал бы ему тот пятак, будь он у меня. Но в тот момент в моих карманах лежало только три довольно простеньких золотых перстня не самой низкой пробы, купленных специально к этому дню в ювелирном магазине. Общий вес перстней составлял больше 27 граммов и ещё через час, проголодавшись и решившись (а чего, спрашивается, терять?), я обменял их на пятнадцать рублей ассигнациями и одну царскую золотую десятку с портретом императора Николая II на аверсе и двуглавым орлом на реверсе в первой попавшейся ювелирной лавке. Теперь у меня были деньги, и до вечера я успел с громадным удовольствием посетить один трактир 1-го разряда и один летний открытый ресторан в Лефортовском парке.
Н-да, вкусно можно было истратить пятнадцать рублей (золотую десятку я разменивать не стал) летом 1912 года в Первопрестольной! Не говоря уже о том, что сам факт траты денег в малознакомом городе – а в моём случае и в малознакомом времени! – всегда сближает того, кто тратит с тем, кто (или что) получает. Тратил я, получала Москва. И уже ближе к десяти часам вечера, когда закатные лучи солнца, пробившись сквозь листву деревьев Лефортовского парка, окрасили шампанское в моём бокале в тёмно-золотистые тона, мы с Москвой сблизились настолько, что я уже совершенно не понимал, как можно было несколько часов назад считать этотгород чужим, другим и вообще находящимся чуть ли не в ином мире. И потом, в светлых летних московских сумерках, неторопливо пересекая мост через Яузу и двигаясь по направлению к Елоховской церкви, я размышлял о том, что вот эта моя способность перемещаться во времени будет, пожалуй, гораздо интереснее и заманчивее просто умения мгновенно преодолевать любые расстояния. С точки зрения пользы себе и людям. Господи, сколько тайн истории можно раскрыть! Не всей, конечно, но, начиная со времён изобретения фотографии – точно. А уж о материальной пользе и говорить не приходится. Интересно, сколько нынче стоит золотая царская десятка, лежащая в моём кармане?
Разбудил меня настойчивый звонок в дверь. Накануне, проведя ещё один день в Москве 1912 года, я лёг за полночь. И теперь, открыв глаза, сразу понял, что ещё очень рано и я совершенно не выспался. Кто бы это мог быть… Вообще-то в Москве не принято ходить в гости без предварительного телефонного звонка. Тем более, в такую рань. Я поглядел на часы. Восемь. Чёрт знает что.
В дверь продолжали звонить.
Может, случилось что? Блин, как вставать не хочется…
Я встал, накинул на голое тело и халат и пошёл к двери.
– Кто там?
– Леонид, это я, Михаил, папа мальчика Кости, для которого вы достали лекарство. Откройте, пожалуйста!
Разумеется, я открыл. На пороге стоял Михаил, за спиной которого маячил необъятный телохранитель Дима.
– Можно войти? – спросил папа Кости.
– Да, входите. Что-то с Костей?
– Всё по порядку. Дима, жди меня здесь.
– Понял, – голос у могучего Димы оказался неожиданно тонким, и я не удержался от улыбки.
Мы прошли на кухню.
– Присаживайтесь, – сказал я, начиная нутром понимать, что с Костей все, скорее всего, нормально, а этот ранний визит мало приятного мне папы не сулит ничего, кроме проблем и неприятностей. – Вы меня разбудили.
– Так ведь днём вас не застать, – улыбнулся он. – Вот я и решил приехать пораньше. Чтобы, так сказать, наверняка.
– Так с Костей все хорошо?
– Да, спасибо. Лекарство помогло, как и ожидалось. Я к вам по другому делу.
– Ясно. Тогда подождите минуту – я умоюсь.
– Хорошо, умывайтесь, – разрешил он.
В ванной комнате я пустил воду и глянул на себя в зеркало. Оттуда на меня хмуро смотрел несколько встрёпанный, но уже совершенно проснувшийся довольно ещё молодой человек в тёмно-синем банном халате. Небритый.
– Спокойствие, – я постарался ему улыбнуться. – Только спокойствие. Как учил нас Карлсон, который живёт на крыше. Мы, конечно, не Карлсоны, но тоже кое-что умеем.
Я почистил зубы, умылся, не торопясь побрился и вернулся на кухню.
– Чай, кофе?
– Кофе, если можно.
– Отчего же нельзя?
Обычно дома я варю для себя кофе в джезве, но сейчас достал с полки растворимый.
– Итак? – я поставил перед ним полную чашку и уселся напротив. – Я вас слушаю.
Некоторое время он молчал, попивая мелкими глотками кофе и глядя на меня своими прозрачными бледно-голубыми глазами.
Меня помаленьку стала забирать злость. Какого…
– Леонид, – сказал он наконец. – Нам известно, что вы очень э-э… необычный человек. И в этой связи…
– Одну минуту, – перебил его я. – «Нам» – это кому?
– Значит, вы признаете, что человек вы необычный?
– Ерунда какая-то… каждый человек чем-то необычен.
– Вы прекрасно знаете, о чём я говорю.
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Вы, может, и знаете о чём говорите. Я же пока ни черта не понимаю. Опять же, вы не ответили на мой вопрос. Готов повторить. «Нам» – это кому?
– Нам – это мне и моим, скажем так, друзьям.
– Вот уж не думаю, что могу быть интересен вашим друзьям. – я сделал глоток кофе и закурил. – Или у них тоже больные дети, которым срочно нужно достать редкое лекарство?
– Нет. С их детьми, слава богу, всё в порядке.
– Рад слышать. А что же тогда у них не в порядке? Учтите, что бы это ни было, я вряд ли смогу им помочь.
– Почему?
– Потому что я не Санта-Клаус и не Дед Мороз. А также не добрый волшебник. Мне вполне хватает собственных забот.
– Ну, насчёт волшебника, вы, Лёня, пожалуй, прибедняетесь.
– Вы о лекарстве?
– Не только.
– ?
– Хорошо. – он поставил чашку на стол и наклонился ко мне. – Я предполагал, что вы не сразу пойдёте на контакт, поэтому буду откровенен…
– Давно пора, – я растянул губы в резиновой улыбке.
– Так вот. Мне всё известно о ваших необычайных, я бы даже сказал фантастических способностях. Неужели вы думали, что подобные вещи можно долго хранить в тайне? В общем, я предлагаю вам сотрудничество.
– Не понимаю о чём вы говорите, – я постарался как можно более естественно пожать плечами. – Какие такие фантастические способности? Извините, Михаил, но вас кто-то ввёл в заблуждение.
– Бросьте, Лёня. Я уже понял, что личность вы вполне самостоятельная и собственную свободу цените весьма высоко. Что ж, я сам такой и поэтому весьма вас за это уважаю. Но. Мне не очень хочется в этом признаваться, однако, вы меня сами вынуждаете. За вами велось наблюдение, Лёня. С того самого дня, когда мы расстались у больницы. И это наблюдение выявило любопытнейшие вещи.
– Интересно какие?
– Например, мне дословно известен ваш разговор с Машей в японском ресторане. Мой человек прятался за дверью в подсобку и все записал. Техника нынче такая, что позволяет это сделать без особого труда. Ну, а после разговора он, разумеется, последовал за вами и записал уже на видео ваше исчезновение со скамейки в парке. Достаточно? Могу ещё добавить. Хотите расскажу о вашей командировке в Ростовскую область и о тех странных событиях, которые там произошли? Разумеется, странных лишь для тех, кто не в курсе дела. Для вас, например, эти события странными не были, поскольку вы сами в них участвовали самым непосредственным образом. Кстати, вам большой привет от Ковригина.
– Спасибо. Вы знакомы с Ковригиным? Мне почему-то казалось, что вы, так сказать, по другому ведомству.
– Я много с кем знаком. Что же касается ведомства… Вам ли, Миша, как журналисту весьма уважаемого издания не знать, что в наше время и в нашей стране все так переплелось, что сам чёрт ногу сломит, определяя по какому, как вы изволили выразиться, ведомству проходит тот или иной гражданин. Скажу ещё раз. Я представляю очень и очень могущественные силы. Силы, с которой даже как-то не принято спорить и от предложения которой не принято отказываться.
– Понятно, – я закурил вторую сигарету. – По-моему, я знаю название этой силы… Послушайте, Михаил, а вам не кажется, что вы нагло нарушаете права личности?
