Андрей Фролов - Бинарная плащаница
– «Место, где Всесострадающий делится силой», – ответил девушке Шигеру. И добавил, хмыкнув под нос: – Только не проси меня произнести это на здешнем диалекте…
– На позиции! – приказал Хуго, едва филин описал над долиной два разновеликих круга и вернулся к стоянке «Термитов», плавно опускаясь на землю. – Кодо, за руль.
Стукнувшись кулаками, Бакли и Назанин легким бегом устремились в окрестные холмы – сначала держались вместе, но на первом же распадке свернули в противоположные стороны. К тому времени, когда одинокий багги достигнет ворот монастыря, долину и подъезды к «Месту, где Всесострадающий делится силой» будут прикрывать два дальнобойных «Чероки».
Энквист запрыгнул на пассажирское сиденье, махнул рукой. Бригелла завел мотор. Осторожно, стараясь пылить как можно меньше, вывел «Термита» к пересохшему руслу ручья, когда-то спускавшегося в долину. Поплутал среди кустистых барханов, все еще не спеша давать полный ход. И лишь когда в наушниках прозвучал голос Бакли, подтвердившего занятую позицию, рванул вперед, уже не маскируясь.
Долина оказалась похожей на пустую овальную тарелку, чуть вытянутую к северу и югу. С трех сторон ее дугу все еще обрамляли наследники старинных приморских сопок, в ложбинке между которыми группа и оставила «Термитов».
Кряжи выглядели жалко, навевая образы инопланетных пейзажей из стереофильмов, но кое-где лес все же отказался сдаваться, напоминая о былом величии чахлыми рощицами. На восток – к стремительно подступившему четыре года назад океану, – убегала настоящая пустыня, волнистая и безжизненная.
Выскочив на днище «тарелки», Кодо прибавил скорость. Комплекс розовых строений, набухший почти в центре долины, принялся надвигаться. Стала видна зеленая черепица, золотой орнамент на скатах и водостоках, терракотовые колонны, поддерживающие воротную арку и перекрытия галерей. На каждой без исключения крыше восседала невысокая золоченая статуя, изображавшая то ли цветок, то ли лучистое солнце.
– Настоящий форт, – прокомментировал Бригелла.
Сказал в ларингофон. Бьющий в лицо пыльный ветер, от которого укрылись платками в стиле «ограбление поезда» и бесцветными очками в пол-лица, обычную фразу разобрать бы все равно не позволил.
Хуго молча кивнул, мысленно соглашаясь с напарником. Место, где Всесострадающий делился силой со своими последователями, сделало бы честь многим фортециям старины. Прямо по курсу «Термита» лежал квадрат розовых стен с единственным выходом на запад, усиленный по углам массивными башнями, а за ним виднелись приземистые внутренние постройки, способные пережить попадание мелкокалиберного снаряда.
– Налет кочевников пересидеть позволит, – снова подал голос Шигеру, не уточнив, кочевников какого именно исторического периода имеет в виду.
А затем багги, размахивая длиннющим пыльным хвостом, вырулил к хийду, сбросив скорость и ко входу подкатив уже с заглушенным двигателем. Сидящие внутри «горностаи» терпеливо опустили головы, позволяя колкому красноватому бурану обогнать машину и растаять, оседая на плечах, конструкции легкого транспорта и створках ворот.
Те оказались огромными – то ли чтобы проходила целая колонна паломничающей паствы, то ли штурмовой танк класса «Ти Рекс». В правой створке, ближе к центру, виднелась калитка, обрамленная золотистым узором. Напротив дверцы Шигеру и остановился.
Отстегнувшись, Энквист вышел из открытого внедорожника, не спеша передвигать винтовку с груди на бок. Свесил с «Чероки» расслабленные руки, правой придерживая за шейку приклада так, чтобы было удобно вскинуть.
Кодо, выбравшись следом, обошел машину, усаживаясь на высокую подножку, с которой только что спрыгнул командир. Свое оружие Бригелла поставил между ног, задумчиво посматривая по сторонам.
Едва пыль осела, внутри храмового комплекса громыхнул засов.
Видимо, вовсе не миролюбием умели побеждать получающие силу Всесострадающего, раз забабахали стены в четыре метра высотой и позапирали входы? Или кочевые банды, наплодившиеся после Перерождения, до сих пор продолжали терзать Поднебесную своими налетами?..
Калитка раскрылась, выпуская двоих монахов. Бритоголовые, смуглые, с азиатским разрезом глаз, они были похожи, словно братья. В общем-то, они и были братьями, служители неприемлемого Хуго культа, ищущие прозрение вдали от мирской суеты.
Того, что выглядел постарше, венчал причудливый головной убор; его спутник лысину не покрывал. Оба были одеты в серые рабочие куртки и оранжевые туники без рукавов, поверх которых намотали по три метра темно-красной ткани, будто бы выпачканной в местной пыли.
– Приветствую путников у стен нашего монастыря, – сказал старший на болийском диалекте китайского, заставив «балалайку» Энквиста на секунду задуматься.
– Мир вашему дому, – подбирая в переводчике наиболее простые фразы, ответил швед.
– Что привело вас? – с легким поклоном поинтересовался монах в желтой шапке. – Зачем с вами оружие?
– Мир неспокоен, уважаемый. – Хуго чуть заметно поклонился в ответ. – Чтобы пересечь степи Приморья, недостаточно доброго слова.
– Мир всегда был неспокоен, – мягко парировал старший священнослужитель. – Но Будда Шакьямуни открыл, что причина страданий лежит в человеческом сердце. Чистой душе нечего бояться ни среди волков, ни среди опасных людей. Зачем вы в нашей долине? Вы не похожи на солдат правительства…
– Это правда, уважаемый, – после задержки, потраченной на перевод, ответил Энквист. – Мы не солдаты.
И тут же мысленно улыбнулся, представив, как недолго протянул бы царевич Гаутама, постигай он суть медитаций не в диком лесу, а на улицах современных Анклавов…
– Мы ищем одного человека. И имеем основания полагать, что он живет здесь.
Придавая своим словам вес, Хуго обвел рукой неприступные стены монастыря, его башни и черепичные крыши. Сентябрьский ветер продолжал мести песком, от чего на лысом пятаке возле ворот кружилось несколько миниатюрных ураганов.
– Его зовут Джозеф Мартинес, он американец, – продолжил швед, наблюдая за реакцией монахов. – Он пришел в ваш монастырь больше года назад.
Старший нахмурился, потирая ладони, будто мерз. Затем покачал головой, от чего канареечный гребешок на шапке смешно качнулся.
– Я не знаю такого человека. Не помню его и среди жителей деревень, которых давно нет. – Теперь пришла его очередь жестикулировать, обводя рукой сопки, среди которых когда-то жили охотники и лесорубы. – Не было такого и среди мелиораторов правительства.
Стараясь не совершать резких движений, чтобы ненароком не напугать парочку в накидках, Энквист расстегнул экран на левом запястье. Вывел поверх тактической карты фотографию искомого человека, выуженную из сети Неврозом.
– Взгляните, уважаемый, – учтиво попросил блондин, пересекая разделявшие их несколько метров и демонстрируя предплечье служителям Всесострадающего. – Я ищу этого человека.
И добавил, заметив недовольство в глазах младшего послушника:
– Чтобы поговорить. Просто поговорить. Это важно.
Хуго не знал, что предпримет, если монахи откажут ему в осмотре монастыря. Теоретически «горностаи» могли бы взять безоружный комплекс штурмом, самостоятельно проверив его обитателей.
Но если буддисты окажутся не так миролюбивы, как стараются выглядеть? Вдруг за стенами хийда живет десяток вооруженных «дрелями» братьев, давно смирившихся с тем, что им предстоит подпортить карму, защищая стены родного дома?
Рассмотрев фото на мягком вытяжном планшете, поднебесники обменялись несколькими фразами. Негромко и на непонятном «балалайке» диалекте, оставив чужака в полном неведении.
– Это рисунок нашего брата Багабанди, – наконец ответил Энквисту старший монах, смиренно кивая. – Он пришел искать силы Всесострадающего в первый месяц прошлого лунного года.
Ничем не выдав ликования, швед терпеливо ждал продолжения.
– Я поговорю с братом Багабанди, – продолжил служитель монастыря, снова качнув гребешком шапки. – Но если он не захочет общения, я ничем не смогу вам помочь.
– Спасибо, – склонил голову Хуго, совершенно по-новому оценивая высоту стен и начиная выстраивать план силового проникновения внутрь. – Прошу передать ему, что нам знаком человек по имени Керамика. Возможно, это сыграет свою роль?
Ничего не ответив, монахи поклонились, развернулись и степенно исчезли за дверью в массивных воротах. Хуго, попятившись к «Термиту», снял с шеи платок. Встряхнул, протер вспотевшие виски и шею, отстегнул флягу. Напился сам, угостил Кодо.
По периметру голой храмовой долины завывал прохладный ветер. Выгрызал новые ходы в лабиринтах разновысоких холмов, в которые превратились сопки, гонял облака пыли. Над хийдом и окрестностями пронеслась сова. Небольшая, медленно парившая высоко над мирским, не шевеля крыльями. Когда швед повесил флягу на пояс, дверь в воротах приоткрылась вновь, выпуская наружу еще одного монаха.
