Андрей Фролов - Бинарная плащаница
Еще шведа поразила автономность тримарана. Компактный реактор в трюме делал «Нобунагу» совершенно независимой океанской единицей. Такая самостоятельность избавляла экипаж от необходимости заходить на океанские станции подзарядки, расставленные на главных судоходных маршрутах. Мало того, что количество зарядных платформ после Инцидента резко сократилось, так их хозяева – откровенные пиратские князья – теперь брали за перекачку энергии плату столь огромную, что дешевле было продаться в рабство.
Знали ведь, сволочи, что далеко не у всех современных судов функционируют системы самовосполнения заряда. А потому активно восстанавливали ветряки и подводные генераторы, отбиравшие силу у тихоокеанских течений. И втридорога продавали мегаватты капитанам, поставленным в патовые условия – покупай, отдавая последнее, или дрейфуй себе до первого шторма.
«Надбавка за штормовой риск и давление конкурентов», вот как называлась наценка энергетических вымогателей, до которых никак не могли дотянуться руки американцев или поднебесников…
Шторм, кстати, тоже случился, два дня назад отняв у «горностаев» почти пятнадцать часов путешествия. К чести тримарана, тот блестяще справился с многочасовым буйством природы, благодаря герметичной конструкции и устойчивости почти не заметив удара водной стихии. Чего нельзя было сказать о Гордоне Бакли, во время ненастья потерявшего большую часть массы…
Немногословный капитан «Нобунаги» произвел на Энквиста впечатление не меньшее, чем само судно. Высокий, способный не шатаясь устоять на любом скате, закутанный в пепельно-черную хламиду, под которой легко могла спрятаться даже «саранча».
Финальным штрихом странного капитанского наряда была короткоклювая венецианская маска, внутри которой Невроз на глазок определил наличие противогаза, дополнительных экранов «балалайки», тактический компьютер, комм и радиопередатчик. Черная маска-шлем экранировалась совершенно матовым нанопокрытием, придавая хозяину корабля вид то ли прямоходящей доисторической птицы, то ли демона преисподней…
Экипаж, состоявший из двадцати двух моряков, к внешнему виду своего вожака относился спокойно. С пассажирами обсуждать отказывался, насмехаться не позволял. И вообще демонстрировал выучку первоклассную, набираемую не одной тысячей пройденных миль. А также десятками сражений, в которых пришлось побывать «Нобунаге».
Восемь дней назад, когда группа добралась до Такомы, после гибели Сиэтла ставшей одним из ключевых портовых городов Западного побережья США, «горностаи» могли лично убедиться, что без дела пушки тримарана не ржавеют. В доке № 6, где они и обнаружили судно, вовсю шел ремонт «яхты» – менялись пробитые пулями бронеплиты, пополнялся боезапас, и полностью переоснащалась рубка связи.
Комментировать полученный в походе урон Ноябрь никак не стал. Ни людям Энквиста, ни администрации порта, сославшись на успешно отраженную атаку пиратов, с каждым месяцем плодившихся в прибрежных водах. А затем волшебным джинном усадил группу на свой плавучий ковер и одним мощным рывком перебросил через Тихий, под финал предоставив доступ в арсеналы «Нобунаги».
Хуго не совсем понимал, отчего новый скачок через планету они проделали именно водой. Однако, вероятнее всего, у заказчика на это имелась веская причина, и обсуждать приказ верхолаза швед не намеревался.
О том, что по следу группы кто-то идет, было очевидно после событий в Монреале и Франкфурте. Как именно хозяин наблюдает за теми, кто наблюдает за Энквистом, «горностая» не интересовало. К контакту с противником они были готовы вне зависимости от того, предупреждал их наниматель о возможной стычке или нет…
Спустившись с холма, Хуго спрятал бинокль и отстегнул от пояса флягу, сделав несколько глотков теплой, но чистой, еще в Боли купленной воды. Остальные ждали распоряжений, не спеша снимать с оружия тонкие противопыльные кожухи.
Командир хрустнул «липами» левого рукава, психоприводом подключаясь к тактической карте на гибком экране вокруг предплечья. Разгладил складки электронной карты, чтобы не бликовало для стоящих вокруг. Закачал свежую информацию, синхронизируя ее с данными спутника, полученными вчера вечером.
– Невроз, запускай птицу, – приказал швед, изучая отснятые на «балалайку» кадры. – Два круга диаметром два и шесть соответственно. Повторяй каждые пять минут. Бакли, Назанин, ваши координаты – кусты и скальный уступ. Гордон, прикрываешь группу по долине, Наза – прикрываешь Гордона. Кодо со мной на одной машине, Жицкий остается управлять отсюда.
– Ожидаем контакт? – поинтересовался ирландец.
– Вероятность не просчитывается, – честно сознался Хуго, продолжая манипуляции с картой на рукаве. – Если за нами следили после швартовки в Боли, у противника было несколько часов для подготовки засады. Но я, скорее, предположил бы «хвост», а это означает, что удара стоит опасаться в спину.
Не принимая в обсуждении активного участия, машинист взялся освобождать птицу от полиэтиленового скафандра. Под тусклым сентябрьским солнцем Приморья черно-желтые глаза хищницы остро блеснули, ветер потрепал серо-бежевые перья.
Работа с чучелом была проведена спешная и весьма небрежная, ничего уж не поделать. Но с учетом острой нехватки времени и наличия одной-единственной тушки, купленной у хозяина портовой лапшичной за баснословные деньги, Даниэль постарался на славу.
Пустынные совы не всегда жили на Дальнем Востоке. Сказать точнее – не жили вообще. До тех пор, пока вырубаемые китайцами леса не принялись редеть, будто макушка пенсионера, что позволило филинам Ближнего Востока и севера Поднебесной мигрировать в новые ареалы, подарив орнитологам новый вид – азиатскую пустынную сову…
Раскинув неподвижные крылья, мертвая птица подозрительно посматривала на вооруженных людей черными точками камер, вмонтированных в стеклянные зрачки. Выбравшись из «Термита», Невроз аккуратно положил чучело на бурую землю. Вынул из комбинезона пульт. Провел последнюю предполетную диагностику, еще раз проверил уровень батарей, а затем активировал зонд, заставив сову вздрогнуть и «ожить».
Пропеллер выходил из загривка, отлично различимый сверху и почти незаметный снизу. Едва слышно загудев, он поднял птицу на несколько метров, позволяя оценить ночное творение машиниста.
Кодо поморщился с лукавым сомнением, но смолчал. Девушка улыбнулась. Бакли пожал плечами, демонстрируя показное равнодушие – ну, зонд внутри птицы, да. Если внимательно присмотреться или проанализировать стиль полета, раскрытие секрета неизбежно, хреновый из сморчка таксидермист. Но для разовой воздушной разведки вполне сойдет…
Сделав над багги пробный круг, Даниэль направил мертвого филина за сопки, осторожно набирая высоту и даже имитируя покачивания крыльев. Вся информация из глаз летающего шпиона передавалась на его «балалайку», вынуждая одновременно делать два дела – следить за полетом и изучать подходы к храму.
Выдернув психопривод из собственного затылка, Энквист по-хозяйски подключился к Жицкому, тут же выводя картинку на эластичный экран предплечья. Поляк ойкнул, дернулся и замычал, определенно недовольный вмешательством командира в свое личное пространство и затылочный разъем. Но от пилотирования не отвлекся, и экраны продублировать все же позволил.
– Не бойся, детка. Больно только в первый раз, – хохотнул Бакли, легко хлопнув машиниста по плечу и вызвав улыбки остальных.
Столпившись вокруг Невроза, «горностаи» уставились на долину и храм с высоты нескольких десятков метров. Изображение качалось, когда чучело мотало порывами ветра, но Жицкий уже не впервые управлял зондом такого класса, не позволяя стихии перевернуть птицу или прижать к земле. На экране проплыли однообразные пористые холмы, заросли кустарника, нежно-розовые стены квадратного монастыря и желто-зеленые четырехугольные крыши с вздернутыми углами.
Не дожидаясь новых инструкций, Даниэль провел машинку над лагерем мелиораторов, позволяя изучить брошенные постройки и полнейшее отсутствие следов активности человека.
Картинка навевала тоску.
Когда-то здесь жили, причем охотно и людно. И лишь когда местная тайга умерла, положив начало отселению на север и запад, в приморскую долину пришли буддийские монахи. То ли намеренно искали уединения, то ли надеялись, что строительство хийда поможет сохранить окрестные деревни, Энквист не знал. Но уж теперь-то в уединении с монастырем могли посоревноваться лишь гнезда горных отшельников Тибета…
– Как, говоришь, называется эта дыра? – спросила Фарахани, не обращаясь ни к кому конкретно.
– «Место, где Всесострадающий делится силой», – ответил девушке Шигеру. И добавил, хмыкнув под нос: – Только не проси меня произнести это на здешнем диалекте…
– На позиции! – приказал Хуго, едва филин описал над долиной два разновеликих круга и вернулся к стоянке «Термитов», плавно опускаясь на землю. – Кодо, за руль.
