Вера Огнева - Меня зовут I-45
– Скажите, вы кого‑нибудь потеряли?
– О да. – Луций с готовностью кивнул. – Пропала моя племянница. Мы с супругой очень по ней скучаем.
Он обернулся на Бритву, и та печально качнула головой.
– Очень. – Ее рука скользнула под локоть Луция. – Рыдаем каждый день.
* * *
Бритва знала привычки Алариха. Говорить об этом Луцию не стала – неизменно возникли бы вопросы, но стоило им разделиться после изнурительной беготни по Эосу, как она отправилась прямиком в увеселительное пекло. На центральную арену.
И, разумеется, потный толстяк оказался там. Бритва узнала его запах. Как и запах I‑45, что затрудняло дело. Сперва она хотела скрутить Алариха – все‑таки девчонка не казалась такой страшной преступницей, какой ее рисовал Луций. Сила, якобы управляющая программами и механизмами, оставалась чем‑то эфемерным, больше похожим на случайность, тогда как крови на руках Брута Аквиния было куда больше. Брут Аквиний давно напрашивался в крио лет этак на триста, чтобы после его вытряхивали из бочки со слизнем вместо мозгов.
Со слизнем тяжеловато выкладывать чужие секреты, которых у Бритвы была масса.
Это все она планировала до того, как I‑45 вылезла на ринг и за две минуты вывела из строя троих здоровых марсиан. Просто взглянула на них, и нате, получите – все лежат мордой в песок.
Такая добыча показалась куда интересней.
– Зови меня Бритвой, – представилась она, скрутив девчонке руки и сцепив их наручниками. Имманес вздрогнула. Окуляр вспыхнул чуть ярче, наводя резкость. Взгляд живого глаза был мутным от гнева. Спустя миг растерянности ее губы растянулись в улыбке. По‑змеиному холодной.
– Лидия Аврелия.
Голос оказался тонок и резковат. Неприятное сочетание. Бритва поставила ее на ноги и толкнула вперед, к выходу, надеясь, что некс передавал звук исправно. Луций должен был слышать все.
– Да ладно, Лидия Аврелия. Мы обе знаем, что ты не из патрициев, и не I‑45. И даже не человек.
Имманес склонила голову набок, изучая ее зеленым огоньком окуляра.
– А вы, Бритва, случаем, не расистка?
– Я – очень большая расистка. – Бритва зло усмехнулась. – А еще в моих руках распылитель, который направлен прямо на твою задницу. Дернешься или попробуешь что‑нибудь выкинуть – выстрелить я успею. Пушку на пол. – Она кивнула на карман пышной белой юбки.
Пистолет перекочевал на пол. Небольшой, такие продавались в любом оружейном магазине для патрициев. Имманес выпрямилась, держала руки на виду. Спокойная и собранная. Будто ее танцевать пригласили.
– Шевели копытами. Медленно, ясно?
Она послушно двинулась к двери черного хода. Бритва шла следом, уткнула дуло в тощий бок.
– Окуляр тебе идет, – сказала в узкое ухо. – Правда, говорят, что от крио они портятся. Мозг разрушают.
– Я не отправлюсь в крио, – так же тихо ответила имманес. – Не сейчас.
– Отправишься, еще как отправишься. Луций, – сказала она в некс, когда они оказались снаружи. Некс в ответ пшикнул помехами.
Ладно, еще найдется.
Бритва толкнула имманес к прибрежной полосе, прочь от арены и свидетелей. Та послушно двинулась в указанном направлении. Так и поглядывала по сторонам.
Именно потому Бритва любила поболтать с преступниками под конвоем. Тяжело просчитывать побег, когда приходится отвечать на вопросы.
– Скольких ты убила?
Имманес молчала, и Бритва взбодрила ее тычком пистолета в бок.
– Отвечай.
– Я… я не помню.
– Так много, что не помнишь?
– Нет! – Имманес раздула ноздри. – Нет.
Луна отражалась в темном зеркале моря, песок серебрился под ногами. Слева шумели заросли – судя по всему, местный парк, большой и плотный, с редкими нитями тропинок, что уходили вглубь, под смыкающиеся стены джунглей. Справа, по кромке воды прошла стайка туристов. Распылителя они видеть не могли, но при виде странно напряженных Бритвы и I‑45 поутихли и прибавили шагу.
– Почему Брут Аквиний? Чего за ним бегаешь?
– А то вы не знаете.
– Не ерничай. Чего не поделили?
I‑45 обернулась. Взгляд живого глаза был холоден как сталь.
– Он убил моего друга.
– Двести Шестого?
– Да.
Бритва хмыкнула. Месть. Это она понять могла.
– Вы не прикрыли его! – продолжала I‑45. – Я знаю, что вы обещали и не прикрыли!
Вот же дурочка. Бритва качнула головой. Как будто легионеры специально это сделали. Да она лично оббегала три уровня… И нашла А‑206 первой.
Этой имманес предстояло многое узнать.
– А патриций из архива?
– Теперь вы и насильников защищаете?
– Теперь за изнасилование полагается смерть? – парировала Бритва и чуть отстала при виде очередных встречных туристов. Заметив, как имманес дернулась в сторону парковых зарослей, она шикнула:
– Ты все еще у меня на мушке, не рыпайся. Что с патрицием, отвечай.
– Несчастный случай.
– Про несчастный случай бабушке своей расскажешь. У него дрон из башки торчал.
Бритва облизнула пересохшие губы и задала вопрос, интересовавший не только ее. Только бы некс передавал звук…
– Легионер из театра тоже случайно погиб?
Имманес невольно вжала голову в плечи. Упрямо молчала.
– Это же ты сделала, верно?
Услышать ответ ей не довелось.
Мимо шли трое парней с досками для серфинга в руках. В шортах и морском песке, они босо топали навстречу по мосткам, гогоча и ероша мокрые волосы. На руке одного поблескивал браслет – специальная панель для пловцов.
– Простите, – обратилась к нему имманес. – Вы не подскажете, который час?
Пожав плечами, серфингист остановился и надавил на панель; его друзья неловко столпились на мостках, отрезав Бритву от имманес. Она могла видеть лишь белую макушку…
Как та мелькнула за плечами парней и скрылась в гуще парковой зелени.
Сдавленно рыкнув, Бритва растолкала ошарашенных парней и кинулась следом.
Белая тень мелькнула за поворотом, фосфоресцирующая в мягкой мгле. Тропинка пружинила под ногами. Зыбкая, влажная земля. Сплетающиеся корни, в которых путались ноги. Плечо ужалили шипы какой‑то дряни, но Бритва лишь ускорила бег. Мчалась в кромешной тьме, почти по запаху и звуку. Путалась в сплетении лиан, скользила по гнилой грязи и стряхивала паразитов с рук.
Поворот.
Еще поворот.
Она вывалилась на стоянку для аэроциклов, оглядела два выезда на шоссе. Оба были пусты и темны. Пахло отработанным топливом.
Бритва чертыхнулась.
Похоже, имманес уехала на аэроцикле.
От Морфея
Сердце грохотало, как барабан. Безумный ритм, кровавая музыка Сатурналий.
Кровь чудилась везде: в ночном тумане, в пульсации огней, в грязи под пузом аэроцикла. На языке тоже застыл вкус крови из прокушенной губы. Зрение сузилось до узкого тоннеля перед глазами.
Малая летела по автостраде вдоль восточной оконечности полуострова. Повсюду ревели моторы и гудки, из окон доносилась ругань, алели сопла. Их пламя обжигало ноги. Малая с трудом протискивалась между машинами. Случайно заехала локтем по голове водителя, сунувшегося в окно. Другой водитель попытался открыть перед ее аэроциклом дверь; Малая едва успела свернуть.
Проскочив последний отрезок пробки – в тоннеле, проложенном в скальной породе за пределами Тепетля, – она свернула на съезд и полетела под крутым углом к кронам баньяна.
Аларих ехал в космопорт. Малая едва не умерла, когда подключилась к системе уличного наблюдения и узнала об этом. Мерзавец мог запросто ускользнуть из ее рук! Ужас парализовал при одной мысли об этом.
А затем придал столько энергии, что Малая была готова взлететь сама, без помощи аэроцикла.
Конечно, она потеряла много времени с марсианкой‑легионером. И, конечно, от марсианки можно было избавиться – одним усилием воли. Малая чувствовала каждый имплантат в ее теле, знала, как причинить с их помощью боль. Но вредить еще кому бы то ни было без причины не хотелось.
Эта Бритва… Она напомнила Энцо. Может, силой, может, грубоватой честностью. Не заслужила она смерти, просто выполняла свою работу.
Открыть служебные ворота космопорта было просто. Малая выбрала самый дальний грузовой отсек и заехала внутрь. Бросила аэроцикл в тень за рядом контейнеров, чтобы не привлекал внимание. Отключила все камеры. Поколдовала над экраном замка, и шлюз открылся, мигнув зелеными огнями.
Освещение коридоров включилось автоматически – очень некстати. Она и так выделялась на фоне серых переходов – как будто заблудилась. Но, хвала Юпитеру, во время Сатурналий персонала почти не было. Встретился только заспанный уборщик, который даже не поднял головы. Похоже, номера старались не касаться патрициев даже взглядом.
Неужели и она когда‑то была такой?
